Владислав Крапивин - В глубине Великого Кристалла-2
- Он же еще не взрослый, - виновато проговорил Фа-Дейк. - Разве итты воюют с ребятами?
- Он разведчик. Значит, воин. Законы войны одинаковы для всех.
"У войны нет законов", - вспомнил Фа-Дейк. И тихо спросил:
- Правда, что его будут пытать?
Фа-Тамир отвел глаза. Пожал плечами:
- Если он сразу не скажет то, что знает. Но он ведь не скажет... пока не заставят.
- А что он знает-то? Ну, покажет стоянку и ход, который ему известен. А этих ходов десятки. Что толку?
- И все-таки... Еще одну ниточку перережем.
Фа-Дейк угрюмо молчал. Потом спросил, глядя в землю:
- А если бы я попался тауринам, меня тоже пытали бы?
- Едва ли! За сета запросили бы выкуп. Обошлись бы с почетом.
- А если бы я знал тайну, которая важнее выкупа?
Маршал подумал и сказал неохотно:
- Итты не позволят, чтобы вы стали пленником тауринов. Не бойтесь, сет.
- Разве я боюсь? Я не об этом...
Фа-Тамир положил руку на шлем Фа-Дейка:
- Огонек... Волки все равно не отпустят его. Это их добыча, а добычу по закону не может отнять никто. Даже король.
Фа-Дейк вскинул глаза:
- Даже король?
- Да... Кстати, сет, что говорил вам король в последние минуты? Итты ждут, что вы передадите его слова всем.
- Что?.. Я передам, да. Чуть позже, Фа-Тамир.
Он мягко убрал голову из-под ладони маршала и пошел не оглядываясь. Через пять минут он опять был у крайнего шатра. Воины-волки всё еще стояли там. Снова подтянулись, глянули на сета выжидательно и вроде бы почтительно.
Фа-Дейк лениво сказал:
- Я хочу посмотреть на пленника, Уна-Тур...
Сотник осклабился: любимец короля удостоил его обращения по имени.
- Как будет угодно сету. Идемте, сет...
Разведчика держали в хижине, сложенной из каменных плит. Уна-Тур отодвинул на щелястой двери бронзовый засов. Пропустил Фа-Дейка вперед.
В хижине было светло, колючее солнце било в широкие щели. Тощий темноволосый мальчишка, ровесник Фа-Дейка, сидел скорчившись в углу на камне. Он был босой, в узких кожаных штанах, стянутых на щиколотках ремешками, в мохнатой безрукавке. Тонкие голые руки в локтях и у кистей были перемотаны за спиной сыромятным ремнем.
Когда вошли, мальчик быстро повернул острое лицо с высохшими подтеками слез. В темных глазах мелькнули по очереди надежда на чудо, испуг, отчаяние. Он опять отвернулся, прижался плечом к стене. Но Фа-Дейк успел разглядеть его лицо. Мальчишка был, кажется, похож... Или показалось?
Или правда он похож на Вовку Зайцева из Фаддейкиного класса? На щуплого Вовку Зайцева, который боялся уколов, и над ним за это смеялись (и, было время, Фаддейка смеялся. Сначала. А потом не стал... А потом Вовка уехал). Этот Зайцев боялся уколов и плакал от обид, но обидчиков никогда не называл, если его спрашивали взрослые...
Фа-Дейк оглянулся на Уна-Тура. Сказал, пряча свои мысли под насмешкой:
- Волки стали так осторожны, что одного мальчишку держат связанным...
- Просто забыли развязать, - буркнул сотник. Шагнул к мальчику, чиркнул кривым кинжалом по ремню у локтей. Ремень ослаб, опал. Мальчик пошевелил локтями, освободил кисти. Но на Фа-Дейка и Уна-Тура не смотрел. Коротко, со всхлипом, вздохнул.
- Оставьте нас, - приказал Фа-Дейк сотнику. - Может, я договорюсь с ним быстрее, чем вы... И закройте дверь.
Уна-Тур вышел. Дверь за ним бухнула излишне сердито.
Мальчик не двигался.
Фа-Дейк встал в двух шагах от него. Помолчал, томясь от неловкости, негромко спросил:
- Как тебя зовут?
Мальчик опять не шевельнулся, но ответил сразу:
- Кота...
Или Хота? У тауринов такой же язык, как у иттов, но говорят они мягче, с придыханием. Ладно, пусть Хота...
- Хота, ты проводник караванов?
Он медленно поднял лицо. Ну, в самом деле, так похож на Зайцева... Он сказал сипловато:
- Не проводник я... Просто ходил в песках, смотрел, где силки поставить на кротов. Мяса в крепости нет...
- Неправда, ты проводник и разведчик, - тихо сказал Фа-Дейк. - Ты ставил знаки для каравана. И ты знаешь, где подземный ход...
Хота опять опустил голову. Грязными худыми пальцами тер кисти со следами от ремня. Зябко шевелил плечами.
"Тебя будут мучить", - хотел сказать Фа-Дейк, но не посмел. К тому же мальчишка это знал сам. Он вдруг проговорил еле слышно:
- Я знаю только один ход. А будут выпытывать про многие...
- Не будут. Всем известно, что каждый разведчик знает лишь один ход, свой... Если покажешь, тебя не будут... я попрошу, чтобы тебя отпустили.
Хота посмотрел прямо в лицо Фа-Дейку мокрыми блестящими глазами:
- Вы же понимаете, сет, что я не могу сказать...
- Ты меня знаешь?
- Да... Я видел вас со стены. Вы ехали на конях вместе с вашим королем... - Он со всхлипом переглотнул и сказал почти! умоляюще: - Вы же понимаете, что я не могу сказать, где ход...
Фа-Дейк это понимал. Но понимал и другое: заставят.
Кажется, он не просто подумал, а сказал это. Хота помотал головой, как Вовка Зайцев, когда у него требовали назвать обидчиков. Ощетинился и отчаянно проговорил:
- Я умру, а не выдам. Все равно...
Фа-Дейк вспомнил сотника Уна-Тура и его ухмыляющихся волков. "Не дадут умереть, пока не выдашь", - подумал он. И маленький проводник уловил эту мысль. И съежился, стиснув себя за исцарапанные локти.
Фа-Дейк сам не знал, как не удержался, спросил шепотом:
- Боишься?
Хота сжался еще сильнее и ответил не как врагу и не как сету, а просто как мальчишке:
- А ты бы не боялся?
"Я и сейчас боюсь, - подумал Фа-Дейк. - А чего?"
Пленный проводник опять судорожно глотнул и сказал глухо:
- Мне за маму страшно. Я не выдержу, а она будет мать предателя... Ее будут гонять босиком по острым камням и уморят голодом...
- Разве так бывает? - испуганно спросил Фа-Дейк.
- А как же еще бывает? Только так...
Фа-Дейк сел на камень в трех шагах от пленника.
- Хота...
- Что? - вздрогнул мальчик.
- Не знаю, что... Мне тебя жалко.
Мальчик вскинул мокрые глаза:
- Да?
- Да... Только я не знаю, что делать. - Но он уже знал.
- Дай мне кинжал, - быстро прошептал Хота. - Я заколюсь и тогда ничего не скажу.
Фа-Дейк опять почему-то вспомнил Вовку.
- Ты думаешь, это легко? - сказал он. - Ты не сможешь...
- Я попробую.
- Не сможешь. Сил не хватит.
- Ну... тогда заколи меня ты. Я глаза закрою... А ты потом скажешь, что я на тебя напал, а ты защищался.
Фа-Дейк встал, подошел к двери, притаился на миг и рванул ее. Но волков близко не было, никто не подслушивал. Он встал посреди хижины, скинул плащ, бросил на него шлем.
- Надевай. В этом тебя никто не остановит.
Хота кинулся к плащу. Но не взял его, медленно выпрямился. Покачал головой:
- Нельзя. Тебя убьют.
- Меня? - сказал Фа-Дейк. - Сета? - Он усмехнулся, хотя сердце у него холодело. - Надевай.
Они были одного роста. Шлем закрыл у Хоты волосы и лоб, медный козырек бросил тень на глаза. Плащ окутал мальчишку до пят.
"А ноги все же будут видны, когда пойдет", - подумал Фа-Дейк.
- Постой... - Он торопливо расшнуровал и сбросил кеды. Хота суетливо и неумело завозился со шнуровкой незнакомой обуви. Фа-Дейк помог ему и шепотом предупредил: - Не вздумай идти сразу в пески. Иди сначала через табор, мимо главных шатров. Если окликнут, опусти голову и не отвечай, тогда подумают, что ты... то есть я... очень печальный, и не подойдут. В пески уходи с западного края, там нет сейчас сторожевых волков. А в дюнах - там уж смотри сам.
- В песках меня не поймают, - жарко прошептал Хота. - Я попался тогда по глупости. А теперь - ни за что...
- Все, иди. Прощай...
- Прощай... А тебе ничего не будет?
- Иди, Хота, иди.
- Фа-Дейк, прощай, - с придыханием проговорил Хота. - Мама скажет теперь, что у нее два сына...
Одними губами Фа-Дейк повторил:
- Иди, Хота, иди... КРАСНЫЕ ПЕСКИ (Продолжение)
Со связанными за спиной руками, растрепанного и босого, будто пленного врага, его повели через окаменевший от изумления стан. На площадку перед королевским шатром. По пути Уна-Тур несколько раз толкнул его тупым концом копья.
- Плешивый шакал, - сказал Фа-Дейк. - Ты поднял руку на сета.
- Ты не сет, а предатель, - злорадно отозвался из седла Уна-Тур.
- А ты не сотник, а покойник. Через час тебя будут жрать ящерицы-камнееды...
Уна-Тур толкнул его снова, и Фа-Дейк, чтобы не упасть, почти бегом выскочил на площадку - прямо перед Фа-Тамиром, Лалом, сетом Ха-Виром и другими командирами. И сразу вознесся гневный голос Фа-Тамира:
- Что творишь, сотник! Воины, взять изменника! Развяжите сета! Плащ сету!
Три королевских стражника метнулись к Уна-Туру. Тот вздыбил жеребца и яростно завопил:
- Я не изменник! Послушайте же меня, мой маршал!
Кто-то рассек отточенным концом меча ремень на запястьях Фа-Дейка. Фа-Дейк освободил руки, как недавно это делал Хота. Потом швырнул скомканный ремень в лицо Уна-Туру и сказал по-русски:
- Я покажу тебе предателя, паршивая волчья шкура. - Он был так зол, что уже ни капельки не боялся.
Воины окружили сотника, но теперь стояли в нерешительности, потому что он крикнул:
