Иван Багмут - Записки солдата
Проклятый Кот! До каких же пор он будет мешать жить людям?!
И как отнесутся к этому испытанию комсомольцы? Не попрячутся ли в кусты? Ведь убийство совершено с определенной целью — запугать молодежь. Это ясно! Проклятый Кот!
В исполкоме собралось все руководство волости. Ивась поклонился. Ему молча ответили. Председатель исполкома указал на стул. Карабут сел.
Наконец председатель нарушил молчание:
— Что же будем делать?
— Прочешем еще раз хутора, — сказал Латка.
— Банда в лесу, — бросил председатель исполкома.
— В лес не пойдем. В лесу за каждым кустом может ждать засада, — угрюмо сказал Латка. — Только своих погубим…
— Надо сегодня же прочесать хутора! — сказал военком.
— Сегодня ни одного бандита на хуторах не будет, — возразил Латка. — Что они, дураки? После налета в домах попрячутся?
Его никто не поддержал, и он продолжал после паузы:
— Если таково ваше мнение, прочешем… Ладно. К тому же у меня есть на хуторах небольшое дельце… Ладно. Прочешем сегодня.
— Надо вооружить комсомольцев, — предложил Ивась, а у самого заскребло на сердце: «Вооружить? А что, если они попрячутся, испугаются?»
— Я давно хотел дать тебе винтовку, — сказал Латка. — Да все как-то не было случая. — Он показал рукой в угол, где стояла винтовка: — Это тебе, бери!
Ивась вскочил, взял винтовку и, покраснев от радости, сел. Потом снова встал и поблагодарил Латку.
— О-хо-хо!.. — вздохнул тот. — Когда же мы будем благодарить тех, кто скажет: «Ребята, сдавайте оружие на склады! Кончилась война!»
Председатель волисполкома встал первый. За ним все пошли к выходу.
На крыльце Ивась увидел комсомольцев. Встревоженные, они стояли кучкой в ожидании своего вожака.
«Пришли — значит, не испугались», — успокоился Ивась.
— Революция требует жертв! — вместо приветствия сказал военком.
Ребята в знак согласия кивнули головами.
— Вот и они хотят в ячейку, — обратился к Карабуту один из комсомольцев.
От группы отделились двое.
— Мы соседи Грица… Мы слышали, как его убивали… Запишите нас в комсомол и дайте нам оружие… Кот сказал, мы слышали: «Надо же как-нибудь отметить основание комсомола в Мамаевке. Чтоб помнили! Теперь запомнят!»
Усадьба Нарижных выходила огородом на Орель, бандиты в несколько минут сделали свое черное дело и скрылись в лесу на том берегу. Пока ребята бегали известить Латку о налете, банды и след простыл.
— Мы отомстим за товарища! — торжественно сказал Карабут, сжимая винтовку. — Мы отомстим!
Вскоре отряд вышел из села. Пройдя полосу крестьянских наделов — изрезанную на клочки приорельскую пойму, — бойцы вышли к хуторам, которые прятались в перелесках среди заросших камышом прудов.
Солнце нещадно пекло, и Ивась, весь мокрый от пота, крепко сжимая оружие, бежал к первому хутору, почерневшие кровли которого выглядывали из-за рощицы.
Щелкая затвором, Карабут вместе с молодым комбедовцем Поликарпом, связным Латки, вбежал во двор. Побледневшая от страха хозяйка хутора замерла возле хаты.
— Где бандиты?! — крикнул Поликарп, беря кулачиху «на бога». — У вас бандит скрывается!
Женщина дико смотрела на бойца.
— Где бандит? — еще громче заорал Поликарп.
В окнах показались испуганные девичьи лица. Сыновей у этого кулака не было — одни дочки, хозяин в банде не состоял, но тем больше было у бандитов оснований скрываться именно на этом хуторе, и Карабут поддержал Поликарпа.
— Где бандиты?! — завопил и он.
Хозяйка только отрицательно качала головой, не в состоянии вымолвить ни слова. Наконец она пришла в себя:
— Никого не было… Никто не прятался…
Подошли остальные бойцы. Осмотрели хату, чуланы, амбар, овин, прошли через рощицу и снова, рассыпавшись цепью, двинулись к следующему хутору.
Как и предполагал Латка, никаких следов пребывания банды на хуторах не оказалось. Оставалось осмотреть только хутор самого Петра Кота, расположенный на краю мамаевских земель, граничащих с Полтавщиной. Ивась никогда там не бывал, и ему было интересно повидать кулацкое логово. Он вспомнил сход, тяжелые челюсти, сытую морду Кота и его произнесенное с подъемом: «Это нива желтая, зреющая!..»
Когда пешая часть отряда подошла к хутору, Латка на тачанке с двумя десятками конников был уже там. Посреди двора дебелая жена Кота божилась, что не видела мужа уже несколько месяцев, что просила его бросить банду, что она из-за него несчастная, что сын, верно, погиб, потому что вот уже год, как поехал из дому и ничего о нем не слыхать… Говорила она ровно, без волнения, а глаза внимательно оглядывали бойцов одного за другим, она словно хотела запомнить, кто к ней приходил, и Карабут видел, что Латка ей не верит.
Поликарп глянул на Ивана Гавриловича и подскочил к Котихе. Замахнувшись прикладом, он заорал:
— Где муж?! Говори, а то так дам, что не встанешь!
— Не надо! — остановил его Латка. — Экой ты невоспитанный!
Ивась осмотрел двор, большую приземистую, крытую рогозом хату, рубленые амбары, хлев, конюшню. За хатой начинался пруд с заросшими камышом берегами, верно, глубокий — не пересох, как те озерки, что попадались на пути. «Таких карпов, как у Кота, нигде нету!» — вспомнились Ивасю слова деда Мусия, который, любя ловить рыбу, хорошо знал, где она водится, но редко мог похвалиться уловом.
— Ну что ж, нет так нет… — проговорил Латка. — Прощайте.
Он посмотрел на вспотевшего Ивася и предложил сесть с ним в тачанку.
— Да и ты, Поликарп, садись. А ты, парень, — обратился он к ездовому, — пройдешься пешочком…
Латка подозвал командира отряда товарища Шпака и приказал возвращаться в Мамаевку.
— А мы с товарищем Карабутом и Поликарпом поедем на тот край, заглянем вон на те два хутора, — он показал рукой туда, где за дубравами, вдали, укрылся хутор двоюродного брата Кота, тестем которого был сосед Карабутов Шинкаренко. — Дай нам двоих из твоей кавалерии, а то как бы не встретить кого…
Тачанка затарахтела по сухому, неезженому, заросшему выгоревшей травой тракту. За нею дробно цокали четыре пары кованых копыт.
— У меня тут есть один секрет, — подмигнул ребятам Иван Гаврилович. — Да и подкрепиться пора бы. Голодны?
— Не без того… — улыбнулся Ивась и добавил: — Сын этого Кота, Паля, расстреливал Ивана Крыцю.
— Этот уже убит, — сказал Латка. — Еще прошлый год. А второго знаешь?
— Это же внуки нашего соседа — «Пиля и Паля — сукины сыны».
— Как, как? — засмеялся Латка.
Ивась рассказал ему о первой встрече с «котятами».
Хутор этого Кота почти ничем не отличался от хутора Петра: такая же большая хата под рогозом, рубленый амбар — постройки крепкие, солидные. Заросший камышом пруд начинался чуть ли не от порога. Тачанка остановилась посреди двора, из хаты вышел хозяин. Из-за плеча его выглядывала жена, — вскоре после того, как зарезали Лукию, он женился вторично.
— Дайте коням сенца, — попросил Латка, направляясь с Карабутом и Поликарпом в хату. — А вы, — обратился он к конникам, — побудьте здесь, поглядывайте.
В комнате приезжие сели за стол.
— Чем угощаете? — с подчеркнутой вежливостью проговорил Латка.
— Ничего у нас нет… — угрюмо отозвалась хозяйка.
Вошел Кот. Тревожно переглядываясь с женой, он попытался завести разговор на нейтральную тему:
— Жара… Все выгорело… Как будем жить?
— Живые — будут жить, — хмуро глянув на него, сказал Латка. — А парень Нарижного, которого сегодня ночью убил твой брат Петро, — не будет…
— Я за брата не отвечаю. Да он и не родной мне…
— А твои сыновья? Может, и за них не отвечаешь?
— Не слушались отца, сукины сыны… Да их и нет уже. Одного убили, а про другого и не слыхать…
— Не слыхать? — с недоброй усмешкой переспросил Латка. — Про Пилипа, про Пилю — не слыхать?
— Не слыхать, — выдержал его взгляд Кот.
— Пойдем посмотрим, не прячется ли кто у вас.
Все вышли во двор.
— Так никого из банды тут нет? — еще раз переспросил Латка хозяина, глядя ему прямо в глаза.
— Никого, — с тревогой в голосе заверил тот.
— А если найдем? Тогда что? — следя за выражением глаз кулака, допытывался Латка.
Кот молчал.
— Тогда что? Чего ж ты молчишь?
Из хаты выбежала Котиха. Она переглянулась с мужем и уверенно сказала:
— Никого у нас нет. Отвечаем!
— Не верю кулакам, — развел руками Латка, оборачиваясь к Карабуту и Поликарпу. — Хоть убей, не верю…
Те с любопытством смотрели на предкомбеда, чувствуя, что он ведет этот разговор неспроста.
— Значит, никого нет? — Иван Гаврилович снова повернулся к хозяевам. — А если найду — головами отвечаете! Головами! Договорились?
