Алексей Коркищенко - Внуки красного атамана
Никто не мог усидеть в теплой хате. Стояли на морозном ветру, который доносил звуки боя со стороны Старозаветинской.
Егор, сидевший вместе с Иваном Свередой на высокой блоковой скирде, отвел от глаз бинокль обер-полицая Тадыкина, крикнул вниз:
- Товарищ сержант! Вижу верховых. Человек тридцать. Вымчали на Теменной бугор. Несутся полным аллюром. А за ними - шесть подвод.
- Принято! - ответил Кудинов. - Слазьте, хлопцы! Надеть маскхалаты. Все по местам!.. Помните: бить прицельно. И - спокойно! Без горячки.
На тот конец изгиба яра в заросли черноклена побежали четверо: они запрут дорогу, если кто из врагов кинется назад. Три Ивана и Беклемищев засели в кучах металлолома, закрыв выходы в открытую степь. Пантюша с Кузьмой поставили пулемет "максим" у въезда на табор. На другой стороне, за сеялкой, расположился Семен Кудинов с минометом. Вторым номером у него был Васька Железный. Егор с автоматом забрался на чердак амбара, стоявшего неподалеку. Из окошка он хорошо видел дорогу до самого конца загиба. Ветер развернулся к тому времени, потянул с юга, стал срываться снег.
"Это нам на руку! - подумал Егор. - Ветер и снег будут бить зондеровцам по глазам, по мордам. И они хорошо услышат Сёмкины команды на немецком". Его била нервная дрожь, забирало нетерпение: "Да где же они, собаки?!. Быстрей бы началось..."
И пожалел вдруг Егор, что не зашел к Даше, не простился с ней, ничего не сказал...
Они вынеслись из-за кустов, где укрылись четверо из отряда самообороны, и вдруг остановились, съехались в кучу. Подводы приблизились к всадникам.
- Черт возьми, что они задумали?! - услышал Егор голос Кудинова.
Там, в группе всадников, вспыхнул огонь. Зондеровцы зажгли факелы и, размахивая ими, по-разбойному вопя и посвистывая, галопом поскакали к табору.
Кудинов взял в руки мину. Передние вот-вот достигнут места, где лежит солома, - до нее двести метров отсюда; он сам вымерял шагами расстояние. Опустил мину в ствол миномета. И в то мгновение, пока мина была еще в воздухе, летела по крутой траектории, Семен крикнул во всю силу своих здоровых легких:
- Фойер!
Скакавшие впереди зондеровцы услышали хлопок вышибного заряда мины и команду на немецком языке, осадили в панике коней. Задние всадники налетели на них. И тут прямо в их скоплении рванула мина. Зондеровцы полетели с седел, крича, и кони закричали страшно, падая и вздыбливаясь. Вторая мина взорвалась сразу же за первой и снова до оставшихся в живых зондеровцев донесся крик:
- Фойер! Фоейр!
По уцелевшим всадникам ударили с трех сторон из автоматов и пулемета. Семен бросал мины. Кони вырывались из огненного круга, убегали прочь. Двух всадников, пытавшихся ускакать в степь, тут же положили в снег. Четверо уцелевших ездовых пытались развернуть тяжело нагруженные подводы, но увязли в сугробе, и тогда двое из них, скатившись с бричек, поползли к яру, а двое побежали назад по-над обрывом. Этих встретила пулями засада в черноклене, а первые грохнулись на лед Ольховки.
Спешенные зондеровцы залегли на дороге за трупами лошадей. Кричали:
- Вир зайне! Найн шиссен[18]!
- Стоп! - скомандовал Кудинов.
Его команду передали по засадам. Стрельба прекратилась.
- Вир зайне! Найн шиссен!.. - доносилось из кучи поверженных.
- Аллес ауфштейн[19]! - подал команду Семен. И сказал
своим потише: - Взять их на мушку. Поднялись четверо.
- Цу мир[20]! - приказал Кудинов. Те подошли ближе.
- Хальт! Вер зольхе[21]?
- Вир - зондеркоманда[22]!..
Семен положил ствол автомата на сеялку, прицелился.
- Мы знаем, кто вы такие, гадюки! Получайте свое! - и нажал на спусковой крючок.
И тотчас послали очереди Егор, Васька и Кузьма с Пантюшей.
Зондеровцы сломились, как гнилой бурьян на жестком ветру, рухнули, наевшись свинца.
Командир отряда самообороны молчал, не подавал никакой команды, чего-то выжидал.
- Сержант, что теперь делать? - поднявшись во весь рост из-за станины трактора, спросил Иван Редюка.
Семка не успел скомандовать: "Лежать!", как ударила автоматная очередь из-за убитой лошади на дороге, и оттуда выскочил зондеровец. Петляя, пригибаясь, он побежал к яру. Егор не видел, как упал Иван Редюка, он выстрелил по бегущему - хорошо на мушку принял. Тот выронил автомат, но продолжал бежать. И только на самом краю обрыва он судорожно изогнулся, завернул голову назад и рухнул на снег, скорчившись.
- Видно, был самый ушлый из всех, - сказал Пантюша, сплюнув. - Всех думал перехитрить, сучий сын.
- Редюку убило! - крикнул Иван Свереда. Командир отряда ругнулся:
- Вот дурило - высунулся!.. Говорил же: слушать мои команды!..
Больше из той кучи никто не выскочил, никого там не осталось в живых. Трех тяжело раненных коней пристрелили, чтоб не мучились.
Собрали трофеи и документы. Трупы оттащили от дороги в бурьян, закидали снегом. Подводы с награбленным добром и продовольствием загнали во двор табора.
Ивана Редюку положили на сани возле хаты. Пуля попала ему прямо в лоб. На его округлом безусом лице застыло недоумение.
- Ну что я скажу его матери? - горько сказал Кудинов.
Постояли вокруг саней, сняв шапки, и пошли ловить коней, прибившихся к табору. Кони были хорошие, отборные...
Звуки боя все близились. За буграми уже были слышны отдельные взрывы и пулеметные очереди.
Кудинов отдал приказ готовиться к бою.
- Всякое может случиться, - сказал он. - Вдруг отступающий фриц набежит сюда. Надо быть ко всему готовым...
Каждый боец запасся гранатами и патронами. Миномет пристроили на сани, чтобы легче и быстрее было перебрасывать его с позиции на позицию.
Егор сидел с Иваном Свередой на блоковой скирде, наблюдая за горизонтом, заштрихованным срывающимся снегом. Остальные хлопцы топтались у хаты, о чем-то возбужденно разговаривали. А Пантюшина старая гвардия сидела на санях, где лежал Иван Редюка, и молча смолила цигарки.
С вершины высокой скирды соломы далеко проглядывалась степь с излучиной Ольховки, протекавшей, петляя, по Голубой впадине, где они, школьники, выращивали пшеничные гибриды и "арнаутку" Уманского. Федькин яр отходил от Голубой впадины неширокой горловиной и тянулся до окраины станицы, к речке Егозинке.
Егор повел биноклем по Теменному бугру и застыл: из-за него высыпались гитлеровцы и покатились разрозненными группами по склону. Их становилось все больше и больше...
- Дай глянуть! - Свереда вырвал бинокль из его рук.
- Сержант! Фрицы бегут! - закричал Егор. - Их гонят в Голубую впадину. Много фрицев!..
- Принято! Слазьте, хлопцы! - ответил Семен. - Наши, конечно, знают, что здесь фрицам можно западню устроить - загнать в мешок. Пантелей Григорьевич, со своей гвардией и пулеметом залягте у горловины Федькиного яра!.. Васька Железный, ко мне! Колька - тоже. Ставьте ящики с минами на сани. Туда, к горловине, потянем миномет. Затулим Федькин яр, придержим фрица, пока наши подойдут!.. Егор с Иванами - Свередой и Колещатым - рассредоточились по-над обрывом с автоматами и гранатами...
- Сержант, мы закроем спуск в Голубую впадину! - сказал Егор. - А то если они кинутся назад от горловины и найдут прорытый в обрыве спуск - вырвутся из мешка, к нам в тыл зайдут!..
- Правильно, Егор! Молодец, хорошо сообразил. Давайте туда, хлопцы. Берите побольше гранат!
Нагрузившись боезапасом, Егор с Иванами помчались к спуску, заметенному снегом. Успели вовремя скрытно занять позицию: Егор и Свереда залегли по его бокам сверху, Колещатый - на выезде из него.
Гитлеровцы пока еще бежали посреди впадины между вербами и ольхами по льду Ольховки, не приближаясь к обрывам впадины; они пересекали изгиб долины, стремясь как можно скорей достичь зарослей Федькиного яра.
На Теменном бугру вспыхнуло красное знамя и раздалось, мощное "ура!"; оно покатилось с горизонта вниз, и Егор не сразу разглядел бежавших с бугра наших бойцов в белых маскхалатах. Гитлеровцы побежали еще быстрее. И вот впереди у горловины, словно косогон сенокосилки, заработал пулемет Кузьмы и Пантюши. Заухал миномет Семена, затрещали автоматы и винтовки. Немцы заметались туда-сюда, шатнулись обратно, ища выходы из западни, - по отвесной, почти шестиметровой стене яра не так-то просто выкарабкаться наверх, - и тут они заметили заметенный снегом спуск...
- Гранаты - к бою! - крикнул Егор, выдернув чеку из запала лимонки.
Первый вал гитлеровцев, застрявших в сугробе внизу спуска, они вымели гранатами. Набежавший второй вал встретили очередями из автоматов. Уцелевшие враги бросились под защиту кручи слева и справа спуска. "Ох, как накопятся там, а потом как бросятся на штурм - не остановить их!" - подумал Егор и пополз ближе к кромке обрыва - забросать скопившихся немцев гранатами. Зубами выдернул чеки Из запалов, держа гранаты в обеих руках и только швырнул их вниз, как заметил тут же: мелькнула тень перед глазами, словно подбитая птица кувыркнулась, сверху падая на него. Это снизу, из-под обрыва, фрицы бросили гранату с длинной ручкой. Егор прыгнул в сторону, перекатился, зарываясь в снег. И все-таки близко грохнуло: по голове будто кувалдой ударило, рвануло за ноги, подбросило, и острая боль прошлась по позвонкам, огнем разлилась под черепом. Он вскрикнул от этой жуткой боли и, оглохший, едва сознавая, что делает, пополз, волоча непослушную правую ногу, на самый край обрыва.
