Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства - Дмитрий Викторович Севастьянов
Ближе к полудню Федор расположился в гостиной перед печатной машинкой. Чтобы обезопасить себя от постороннего шума и мыслей, заткнул уши новомодными наушниками. Вика сидела на кухне и выводила на листе очередной шедевр чрезмерно концептуальной живописи.
Надежда заглянула в холодильник. На полках – ровным счетом ничего.
Вика оторвалась от рисунка:
– Мам, а что сегодня на обед?
– Щас придумаем что-нибудь. – Надежда проверила шкаф.
На полке было полбанки макарон-рожков.
– Только не придумывай, что опять макароны! – вмешалась Вика.
– Федя? – позвала Надежда.
Тот не отреагировал и продолжил печатать.
Надежда подошла к мужу и сдвинула наушник. Как и ожидалось, они даже не были подключены и висели просто для вида.
– Федь, я пойду… Ой, извини. Я щас пойду, сниму деньги с отцовской сберкнижки. Хорошо?
Федор встрепенулся.
– Надь. Ты не переживай. Я вот роман допишу. И мне заплатят.
Надежда достала из серванта сберегательную книжку Сан Саныча.
– Федь, слушай, мне просто кажется, что можно совместить приятное с полезным, понимаешь? Например, вот сторожем устроиться. Там же и времени вагон, и пиши сколько влезет.
– Надя, я писатель! – твердо отрезал Федор, надевая наушники.
Надежда раздраженно вздохнула. Ничего больше она сделать не успела – в дверь позвонили.
На пороге стояла Татьяна и держала в руках майку, словно та была каким-то артефактом.
– О… «осиная талия», – фыркнула Надежда и демонстративно встала в дверях так, чтобы соперница не заглядывала в квартиру.
– Здрасьте. – Татьяна протянула ей «сокровище». – Федор Иваныч майку забыл.
Надежда напряглась:
– А че, где забыл?
– У нее дома, – растерянно отозвался Федор, появившись в коридоре. Раньше он бы не вышел к гостям, не переодевшись во что-то приличное, но сейчас и не заметил, как предстал перед бывшей коллегой в белой майке и спортивных штанах.
– Здравствуйте. – Татьяну почти перестала смущать нелепость возникшей ситуации.
Пока Надежда сверлила Федора взглядом, Татьяна тихонько просочилась в прихожую.
– Ты меня выгнала, – обиженно разъяснил Федор. – Мне некуда было идти. Я… переночевал у нее. Как гость.
– А… теперь поняла. Как спалось-то? – Надежда зыркнула на Татьяну. – О ребра не поцарапался?
– Надя, между нами ничего не было!
– Федор Иванович очень благородный человек, – подтвердила несостоявшаяся разлучница.
– Правда? Вика! Вика! – Надежда, ворча, направилась в гостиную. – Пойдем, моя хорошая. Давай.
Надежда с дочкой прошествовали в коридор мимо Федора и Татьяны.
Вика присела, чтобы надеть сандалики.
– Вам, наверное, нужно наедине остаться, да? – саркастически предположила Надежда.
– Мам, а кто эта тетя? – спросила Вика. Она могла бы спросить и у Татьяны, но советских детей с малых лет учили не разговаривать с незнакомыми.
– Ой, а тетя… Спящая с кем попало красавица. Вот кто эта тетя.
– А… – Вика задумалась. Понимать взрослых снова становилось сложнее.
– Ладно, пойдем. Всего доброго.
Надежда с Викой быстро скрылись из виду. Федор медленно развернулся и собрался потопать в гостиную.
– Федор Иваныч… – Татьяна попыталась что-то сказать.
Федор тотчас ее перебил.
– Вы зачем пришли?
– Я вам майку принесла.
Федор начинал срываться на крик.
– Какую майку?! Какую, на хрен, майку?! Отстаньте от меня! – Он отобрал предмет одежды у Татьяны и швырнул на пол.
– Что с вами, Федор Иваныч? – не понимала Татьяна.
– Супер! У меня все супер! – заорал Федор. – У меня просто отлично! Вам пора. – Он схватил Татьяну за руку и выдворил из квартиры.
– Мне больно! – упиралась девушка.
– Ничего, потерпишь! Проваливай!
Федор попытался закрыть дверь, но Татьяна не могла не сказать последнее слово.
– Я не отправляла ваши рукописи в Америку! Эти сто долларов я вам положила! Я! Из жалости! Потому что никакой вы не писатель! Вы бездарность! Вот. – Она развернулась и принялась спускаться по лестнице.
– А вот… а… врать не надо сейчас! – Федор захлопнул дверь. Но еще несколько минут столбом стоял в прихожей, не решаясь пойти в комнату.
На улице стояла жара и милицейские «бобики».
Приблизившись к краснокирпичной пристройке отделения Сберегательного банка, Надежда пообещала Вике:
– Сейчас снимем деньги со сберкнижки и купим мороженое.
– Угу, хорошо.
– Хочешь мороженое?
Вика размечталась:
– Да. С колбасой.
Очередь в отделение начиналась на улице – и даже там до двери змеилась за угол.
– Извините, пожалуйста, можно пройти, – продиралась Надежда сквозь толпу под негодующие голоса окружающих.
– Дамочка, тут очередь!
– Так, женщина!.. Женщина, я тоже стою…
Отдельные индивиды тянули руки, преграждая путь. Надежда изо всех сил старалась пробиться, отмахиваясь от посторонних.
– Не надо трогать ребенка. Уберите, пожалуйста, руки. Не надо трогать ребенка, пожалуйста.
В отделении очередь заполняла каждый метр. Напряженные люди едва удерживались от массовой драки, которая бы наверняка переросла в давку.
– Нас там ждут, – проговорила Надежда, пытаясь протиснуться.
– Надоели уже! – ответил голос из очереди.
– Извините все-все-все. Спасибо, спасибо большое! Идем, мое солнышко.
Надежда спросила у рядом стоящей тетки в малиновом платье:
– А вы не знаете, что случилось?
– А вы что – не слышали? Указ вышел. Старые деньги на новые надо менять. Срочно!
– И только тридцать пять тыщ меняют, гады! – поддержал невысокий мужик в кепке. – Я на машину копил, куда мне теперь их девать?!
– Граждане, новые деньги для обмена кончились. Приходите позже! – объявила кассирша, закрывая окошко.
– Как кончились? – возмутился мужик в кепке.
Надежда в отчаянии бросилась к окошку.
– Постойте, мне просто снять! Мне можно старыми.
Неприятный дедок лет семидесяти оттолкнул ее:
– Куда прешь? – Он постучал в окошко. – Открывай, зараза! Я ветеран!
Одного этого хватило, чтобы недовольство окружающих вспыхнуло, как пороховая бочка.
В начавшейся суматохе Надежде прилетело локтем в лоб. Ее чуть не затоптали. Кассирши подхватили вещи и выбежали из отделения.
Продираясь сквозь обезумевших людей, Надежда внезапно поняла, что потеряла дочку из виду.
– Вика! Вика! Вика!
Кто-то из толпы подхватил Вику и передал Надежде. В отделение ворвались милиционеры и принялись растаскивать озверевших людей.
Надежда смотрела на это в ужасе. Она не видела выхода ни в прямом, ни в переносном смысле.
Палкой, ногами и всем, что попадалось на глаза, Вовка крушил остатки штаба. Он переламывал по очереди доски и разбивал каждое пока что уцелевшее окно.
– Задолбало все!
Илья нашел в руинах монету, подобрал и тщательно рассмотрел.
– Рубль юбилейный. Увлекательный год тогда был. Я стригущим лишаем болел. Необычные ощущения.
Вовка презрительно посмотрел на монету.
– Его мне Санька на днюху задарил. Надо выкинуть.
– Не надо. Лучше я его проглочу. В нем серебро есть – организм очищу.
Саня поднялся как раз вовремя. Вовка увидел его и плюнул.
Саня прошел мимо пацанов и уселся на край
