Михаил Ильин - Рассказы о вещах
А сколько нужно было угля, чтобы тащить этакую махину по плохой дороге!
Совсем другое дело — на рельсах. И машину можно сделать полегче — тут ведь такой прочности не требуется, — и толчков нет, и угля уходит меньше. Значит, и расходы не такие большие.
Вот это-то и зарезало паровой дилижанс, когда стали строить железные дороги одну за другой, паровому дилижансу пришел конец. Куда ему было угнаться за поездом, который плавно катил по гладкой стальной дороге!
На родине паровых дилижансов — в Англии — их не стало.
Во Франции ходили еще кое-где, как последние мамонты, тяжелые "шоссейные локомотивы". Но их было очень мало.
Победа
И вдруг "шоссейный локомотив", старый паровой дилижанс, снова затрубил в свой рожок. Он помчался по дорогам с неслыханной быстротой, оставляя далеко позади почтовых кляч.
Что же с ним случилось? Паровой дилижанс перестал быть паровым!
Механик Даймлер построил бензиновый мотор. Долой тяжелый паровой котел, не нужно больше топки и угольного ящика!
Посмотрите на этот рисунок. Какой легкой, простой и красивой стала "огненная тележка"!
Это первый автомобиль Даймлера. Это уже не паровоз, а скорее извозчичья пролетка. Кажется, вот-вот в нее впрягут лошадей.
Машинист чистенький, в белом воротничке. Ему не приходится пачкаться: нет ни сажи, ни копоти. Толстый пассажир развалился на мягком сиденье и улыбается.
Одно только неудобно: мотор торчит в ногах у пассажира, как большой бидон с молоком, — некуда ноги поставить. Мотор еще слабенький, только в полтора раза сильнее лошади.
А качает этот автомобиль на ходу, как старую дедовскую бричку. Подождите, тронется
автомооиль — и пассажир перестанет улыбаться. Вытрясет, вымотает бричка всю душу.
В то время как в одном немецком городе, Канштадте, механик Даймлер строил свой автомобиль, в другом городе, Маннгейме, механик Бенц тоже мастерил тележку с бензиновым мотором. И случилось так, что обе тележки пошли почти одновременно, в одном и том же 1886 году. Поэтому изобретателями автомобиля надо считать их обоих — и Даймлера и Бенца. Автомобиль Бенца был не лучше, чем автомобиль Даймлера. Чтобы пустить его в ход, надо было толкнуть его сзади. И трясло на нем не меньше.
Чтобы не было тряски, надо было либо все дороги выровнять — полы, что ли, настлать, — либо к колесам подушки привязать.
Сделали и то и другое. С каждым годом дороги становятся все лучше. Теперь и за границей и у нас есть дороги гладкие и ровные, как асфальтовый тротуар.
А до подушек для колес люди додумались вскоре после изобретения автомобиля. Англичанин Денлоп надел на колеса резиновые шины, надутые воздухом. Легко пошла машина по дороге — пассажир как на мягком диване сидит.
Все бы хорошо, да только мотор был еще слаб и часто портился. Случалось, тянут волы забастовавший автомобиль, а машинист поднял очки на шапку и сидит понурив голову. Ему делать нечего — рогатый мотор тащит автомобиль.
Но автомобиль с каждым годом становился все сильнее и надежнее. Всюду, во всех концах мира, работали люди, стараясь придумать самый лучший мотор. Мотор всюду нужен теперь — и в воздухе, и на воде, и в поле. Автомобильный мотор был сначала в полторы лошадиные силы, через пять лет — в восемь сил, а сейчас на хороших автомобилях моторы в сто сил. Бывают автомобильные моторы и в тысячу сил! Такие моторы ставят на гоночных автомобилях.
Старых почтовых дилижансов никто теперь и не помнит.
Автомобиль убрал с дороги своего злейшего врага. Заодно досталось и извозчикам. На улицах больших городов уже не сыщешь извозчичьей клячи.
Даже поезд — и тот не может угнаться за автомобилем. Поезд ходит только по рельсам. А автомобилю рельсы не нужны, он всюду пройдет. Теперь есть автомобили, которые ходят по вспаханному полю, не проваливаются на болоте, взбираются на горы.
Кому не приходилось видеть в дни войны ловкую, поворотливую машину «виллис»!
"Виллису" грязь не страшна. Он и по лестнице может подняться, словно человек. Есть «виллис-амфибия» с гребным винтом. Для него и река не преграда.
"Виллис" — маленькая машина. А есть машины-гиганты, на десяти колесах. Они поднимают по тридцать тонн.
Когда-то у нас не было своих автомобилей. Их привозили из-за границы. А теперь стоит выглянуть в окно, чтобы увидеть на улице беспрерывный поток машин, построенных на советских заводах.
В новом советском автомобиле «ЗИС-110» вы чувствуете себя как дома.
Если вам холодно, нажмите кнопку — и стекла сами поднимутся. Включите отопление — и сразу же из радиатора побежит по трубам теплая вода.
Если вам скучно, включите радиоприемник и слушайте Москву, или Ленинград, или любую другую станцию, по своему выбору.
Обыкновенный автомобиль клонится набок при встрече с кочкой. А «ЗИС-110» так устроен, что у него колесо въедет на кочку, а сам он даже и не накренится. Он словно приподнимает колесо, как человек ногу.
По гладкому шоссе «ЗИС-110» мчится так быстро, что за час пробегает сто сорок километров! И при этом вас не укачивает. «ЗИС-110» не знает боковой качки.
А наша новая машина «Победа»! Ее тоже нельзя назвать тихоходной. Она может проходить по сто десять километров в час. Когда взглянешь на ее гладкие, закругленные бока, на ее вытянутый хвост, кажется, что это птица, которой только крыльев не хватает.
У такой машины, как говорят инженеры, "строго обтекаемая форма". Даже подножки у машины спрятаны внутрь, чтобы не мешали движению.
Не только в большом городе, в самых диких местах — в тундре, в пустыне — можно теперь увидеть советский автомобиль.
Московские, горьковские, ярославские машины заменяют оленей на Крайнем Севере и верблюдов на юге.
Наши автомобили славно поработали вместе с танками и самоходными орудиями на полях Великой Отечественной войны…
Бесконечным потоком выходят автомобили из ворот заводов.
Вот на заводе — четырехугольная рама. Это то, из чего вырастет автомобиль. Рама еще сама не умеет ходить. У нее и колес-то нет. Не она идет по дороге, а ее тащит на себе движущаяся дорога — конвейер.
Везет раму конвейер, а по сторонам стоят рабочие, и каждый дает что-нибудь в подарок будущей машине.
Один надевает на нее передние колеса, другой задние, третий укрепляет руль, четвертый ставит мотор, пятый устанавливает радиатор.
Автомобиль растет. И вот наконец он впервые становится на собственные ноги. Его уже не приходится тащить. Он сам умеет ходить.
Автомобиль, который умеет ходить
Посмотрите на автомобиль «ЗИС-110». В нем нет ничего лишнего. Весь он прямой как стрела. Даже когда он стоит, кажется, что он летит. А какой он удобный, сильный, вместительный!
Сравните его со всеми автомобилями, которые нарисованы на этих страницах. Вы увидите, что за сто лет автомобиль много раз менялся. Были у него ноги — пропали. Был паровой котел — исчез. Торчали на крыше трубы — теперь их нет. Был он похож сначала на паровоз, потом на извозчичью пролетку, а теперь он похож только на самого себя.
Каждая вещь должна быть похожа сама на себя, иметь свою форму — лучшую для нее.
Самуил Маршак. Поэзия науки
(вступительная статья С. Маршака).
Говорить об Ильине, книги которого хорошо известны многим взрослым и юным читателям нашей страны, мне и легче и труднее, чем о каком-либо другом писателе.
Труднее — потому, что Ильин — мой младший брат, друг и литературный «крестник» — был связан со мной общностью многих мыслей, убеждений и вкусов, и мне нелегко взглянуть со стороны на то, что он внес в литературу.
Легче же — потому, что почти вся его жизнь прошла у меня на глазах.
В своем предисловии к американскому изданию книги "Горы и люди" А. М. Горький писал:
"М. Ильин, автор этой книги, уже знаком читателям США. Его "Рассказ о великом плане" с триумфом был прочитан всюду в Европе, переведен на языки Японии, Китая и выдержал — если не ошибаюсь — не одно, а несколько многотиражных изданий в Нью-Йорке.
Исключительный успех «Рассказа» объясняется редчайшей способностью Ильина "говорить просто и ясно о явлениях сложных и вещах мудрых".
Если поставить рядом все книги, написанные Ильиным за три десятка лет (а они займут целую полку), легко убедиться, что в них и в самом деле идет речь о "явлениях сложных".
В этих книгах, рассчитанных не на специалистов, а на широкого читателя, говорится о тысячелетних поисках и открытиях в самых разных и, казалось бы, далеких одна от другой областях знания, о сегодняшнем дне науки, а иной раз и о завтрашнем дне. И обо всем этом Ильин пишет не бесстрастно, а взволнованно, целеустремленно, не отрывая науки от жизни.
"Простота и ясность", которые так ценил в книгах Ильина Горький, даются не просто и не легко.
Для того, чтобы иметь право писать о сложных вещах смело и свободно, не упрощая темы и не пользуясь то и дело цитатой, как спасательным кругом, автор должен по-хозяйски владеть своим материалом и знать гораздо больше, чем требует от него тема.
