Приют контрабандиста - Евгений Всеволодович Рудашевский
Марка с виноградом «рубин Кайлышки» намекнула на Болгарию в целом, марка с Орфеем – на Родопы, марка со стервятником – на муниципалитет Маджарово, а притворная подпись «я таджик» – на одноимённый город Маджарово, до Первой мировой называвшийся Ятаджиком. И мы вычислили, что подсказки не просто дополняют головоломку – они её дублируют! Из них складывалась упрощённая карта сокровищ, и я хотела вновь пробежаться по ним, но уснула. Так и легла на книгу об Орфее, а через два часа меня растолкала Настя. Пора было выдвигаться в путь.
Я совершенно не выспалась, но утром папа забросал меня сообщениями в «Вотсапе» и настроение немножко улучшилось. Уплетая на завтрак свеженькую баницу, я с улыбкой прочитала, как папа ворчит на маму. К его ужасу, она вдруг полюбила гречку. Дома третий день подряд ели гречневую манку, гречневые макароны, гречневые котлеты со льном, всякие полезные для желудка гречневые хлебцы, ну и саму гречку, как простую, так и зелёную, от которой папу воротило больше всего. Он скинул мне гифку с пофиолетовевшим миньоном, чем окончательно меня развеселил. Ещё папа написал, что у нас почти завершился ремонт и к моему возвращению строители поменяют весь шиндель, а главное, признался, что самую малость отредактировал мой школьный доклад о филокартии, показал знакомому редактору из «Открытого письма», где сам частенько печатался, и ждал, что осенью на его страницах появится моя первая публикация.
Я едва распрощалась с папой, а следом мама прислала мне фотографии двух новеньких открыток, чтобы я могла зарегистрировать их на сайте посткроссинга, и карточки пришли замечательные! На первой были нарисованы китайские достопримечательности. Отправитель написал, что живёт в Чунцине, расположенном в горах юго-западного Китая. Всячески расхвалил свой город, а под конец позвал в гости и пообещал, что станет моим бесплатным гидом. Даже указал номер своего телефона! Я бы никогда не решилась воспользоваться его приглашением, но приятно было вновь почувствовать себя членом большой и дружной посткроссерской семьи.
Вторая открытка пришла из Германии. На лицевой стороне красовался незамысловатый фотографический натюрморт: пустая тарелка и банка открытого джема на столике перед окном. На оборотной стороне девочка Катя по-русски написала: «Привет, Оля! Я родилась в Казахстане, в 9 лет переехала в Россию, а затем в Германию. Кто я по национальности, не знаю. Когда меня спрашивают, рассказываю эту заученную историю. У меня есть кот, он приехал со мной из России. Его зовут Филипп Августус Второй. Августус – это в честь месяца моего рождения, потому что кот был моим долгожданным подарком. Желаю тебе всего самого доброго».
Пока я регистрировала открытки, тётя Вика спустилась завтракать. Мы с Гаммером, Настей и Глебом переглянулись. Пора было привести наш план в действие. До возвращения в Калининград осталось тринадцать дней. Мы не знали, сколько времени потребуется в Маджарове, чтобы разобраться с подсказками «я таджика» и выкопать сундук Смирнова, да и не представляли, как потом с ним поступить, ведь с сундуком в самолёт не сядешь, но в любом случае догадывались, что отпрашиваться сразу на две недели бессмысленно – тётя Вика нас не отпустит и заподозрит неладное.
Ещё в самолёте Настя рассказала маме о некой туристической программе, по которой школьников якобы возили в Родопы наблюдать за египетским стервятником, «одним из самых быстро вымирающих видов птиц на планете». Тётя Вика стервятников пожалела, но заметила, что наблюдать за ними, наверное, скучно: ну летают себе, и молодцы. Разговор забылся, Настя к нему не возвращалась, а сейчас заявила, что «Оля изнывает по бедным птичкам и смерть как хочет ими полюбоваться». Мы договаривались изнывать вместе, однако Настя почему-то рассудила, что моё отдельное изнывание покажется более правдоподобным, и тётя Вика посмотрела на меня с нескрываемым сочувствием, словно это мне, а не египетскому стервятнику, грозило скорое вымирание.
По словам Насти, ближайший «орнитологический автобус» отбывал из Бургаса сегодня, в час дня, а следующий выезд состоится через неделю, если вообще состоится, потому что в пандемию группы набирались не всегда.
– И надолго? – с сомнением спросила тётя Вика.
– На пять дней! – бодро ответила Настя.
К счастью, тётя Вика вчера познакомилась с двумя женщинами из Смоленска и не переживала, что останется в Созополе без компании. Она разрешила нам уехать, но попросила меня и Гаммера отпроситься по громкой связи у родителей. Тут проблем не возникло, хотя Гаммер немножко стеснялся при всех говорить с папой – Давид Иосифович отвечал глухо, односложно, вопросов не задавал.
Моя мама восторженно поддержала нашу идею прокатиться в горы, заодно поболтала с тётей Викой о чудотворных свойствах гречневой крупы. Глеба звонить родителям никто не заставил, и я бы возмутилась такой несправедливостью, но побаивалась его мамы и промолчала – особого желания услышать голос Татьяны Николаевны не испытывала.
Тётя Вика отправилась к новым подругам на пляж, и мы бросились паковать вещи. Автобус из Созополя в Бургас ходил каждые полчаса, а вот из Бургаса в Хасково, от которого до Маджарова останется проехать километров шестьдесят, – дважды в день, и опаздывать на первый рейс не хотелось. Мы с Настей условились ехать налегке, но в итоге набили её чемодан. Глядя на нас, и Гаммер с Глебом взяли всего побольше – набили рюкзак Гаммера так, что едва застегнули верхний клапан. Напоследок Настя застряла в комнате, выбирая, что надеть в дорогу, и мне пришлось дважды бегать за ней на второй этаж.
Настя спустилась боевая: в хайкерах на толстой подошве, синем сарафанчике с юбкой чуть ниже колен и тоненькой байкерской куртке «Нортфолк». Куртка осталась Насте от бывшего парня, мотавшегося по калининградским фортам. Ярко-оранжевая, она изнутри была украшена картами, компасами и всякими лозунгами вроде «Круиз вопреки шторму», «От Полярного круга до южных широт через тропические моря» и смотрелась, конечно, здорово, но в жару Настя могла бы обойтись без куртки. Я и сама зачем-то натянула любимую бордовую толстовку. Впрочем, быстро взмокла и повязала её на пояс.
Когда мы вышли из калитки, Гаммер вспомнил о просьбе Давида Иосифовича купить пару миллилитров розового масла для Анны Сергеевны, мамы Гаммера. Ходить по парфюмерным магазинам времени не было, и мы отложили поиски масла на обратный путь. Добежали до старого города и успели заскочить в готовившийся отъехать автобус.
Минут за сорок добрались до Бургаса, а там двинулись через центр к расположенному на окраине автовокзалу. Торопились, но заглянули в кафе, и я заказала себе «сач пилешко месо». Пока мы ждали заказ, вбила название блюда в переводчик. Он выдал не самое аппетитное «кусок куриного мяса», но обед мне понравился, только от сытости меня разморило и остаток пути я шла вялая. Хорошо, вещи несли Гаммер с Глебом, иначе мы бы точно опоздали.
На пустынном и каком-то захолустном автовокзале кассир выдала нам билеты и сказала ждать на седьмой платформе. До отправления оставалось меньше пяти минут. На вопрос, где тут седьмая платформа, кассир неопределённо махнула рукой:
– Как где?! Там! Идите и найдёте. Один, два, три, четыре… семь! Понятно?
Ничего не понятно!
Других пассажиров поблизости не было, и мы ещё покружили по вокзалу. Отыскали седьмую платформу с запылённой и почти неразличимой табличкой. Когда появился автобус, Гаммер отдал водителю багажные квитки и затолкал вещи в багажный отсек, а мы с Глебом и Настей обнаружили, что на наших местах сидят пассажиры. Настя обратилась к водителю, но в итоге говорила чуть ли не со всем салоном, причём Настя задавала вопросы по-английски, а ей упрямо отвечали по-болгарски. Потом прибежала кассир и начала ругаться с водителем. К их спору охотно присоединились пассажиры.
Мы вчетвером, оглушённые, стояли посреди утомительного гула голосов, пока они вдруг разом не умолкли. В тишине одна из пассажирок по-русски объяснила нам, что автобус не тот, хотя да, платформа самая
