Щука с золотыми сережками - Николай Александрович Асанов
Друзья, переходя от прилавка к прилавку, нагрузились книгами. Саша приобрел несколько книг по электротехнике и энергетике. Петя отыскал жизнеописание своего любимого героя и купил даже военный устав, написанный самим Петром. Теперь они медленно брели вдоль прилавков, лишь изредка перелистывая ту или иную книгу, как сытый человек лениво рассматривает вкусные вещи в витрине, не зная, чего же еще ему попросить.
Саша долго выбирал, что бы ему купить в подарок Лене Орловой. Юра Королев, как и полагается придирчивому капитану, не отпустил ее на книжный базар. Завтра соревнование, а какой же уважающий себя капитан отпускает на берег команду корабля перед выходом в плавание! И Саша задумчиво листал книги об актерах и актрисах, пока ему не попалось «Искусство грима». Тут он выложил на прилавок десять рублей и присоединил покупку к своим приобретениям. В этом был-несколько жестокий умысел: Лена так уверена в своих способностях, что иной раз, идя в город, подмалевывает брови, губы и даже щеки. И сколько Петя ни выговаривает ей за это, она только поджимает губы. Так пусть ей эта книжка будет предостережением! В ней на тридцать второй странице написано: «Излишнее употребление грима ведет к порче кожи». Саша подчеркнул эту строчку своей шариковой ручкой.
В это время Петя нагнулся к уху Саши и прошептал:
— Смотри, что я откопал!
Саша увидел пожелтевший рисунок с бурыми пятнышками на полях, должно быть долго лежавший где-нибудь в подвале. Он был сделан очень плохо, неискусной рукой. Художник их школьной стенгазеты рисует куда лучше. В рисунке не было ни пропорции, ни фона, ни композиции. Изображено было судно старинной оснастки, а вдали, должно быть, верфь, на которой было еще несколько судов, поднятых на бревенчатые клети. На палубе первого судна стоял непомерно высокий человек в старинной одежде и при шпаге. Он держал что-то в руках, а рядом с ним на палубе находилась бочка.
— Ну и что? — равнодушно спросил Саша.
— Чудак, это же гравюра! Это же Петр Первый!
— Не вижу! На нем не написано.
— Это и так понятно! Ты только присмотрись!
— Ничего не понятно. Просто вырван листок из какой- то книжки — и все. А изображен, может, и не русский, а какой-нибудь капитан Кук.
— Сам ты Кук! — обиделся Петя и спросил у продавца: — Сколько стоит эта гравюра?
— Двадцать рублей! — Продавец, наверно, только и ждал такого любителя, как Петя, чтобы сбыть эту залежь.
— Пойдем, пойдем! — потащил Саша друга, опасаясь, как бы он и в самом деле не купил гравюру. За двадцать рублей можно было купить «Тихий Дон» или, уж если он очень хочет, роман Толстого «Петр Первый».
— А если дешевле? — не унимался Петя, уцепившись одной рукой за прилавок, чтобы Саша не оттащил его, и все еще держа в другой злополучную гравюру.
— У нас без запроса, — ответил продавец и показал на вывеску: «Букинистическая книга Москультторга».
— Знаю я, как они без запроса торгуют! — иронизировал Саша.
— Отстань! — рассердился Петя.
Он боялся, чтобы кто-нибудь не перебил его покупку^ и косил на других покупателей испуганными глазами. Он шарил по карманам, вытаскивал оттуда какие-то записки, пропуска, но денег не было. Наконец он нащупал бумажку — увы, всего-навсего пять рублей.
— Дай взаймы пятнадцать рублей… — умоляющим тоном обратился он к Саше. — Вечером отдам. Схожу в сберкассу и отдам.
Саша сжалился:
— Да ладно уж, не хнычь. Вот, возьми. И зачем только тебе это старье?
Продавец, получив деньги, ловким движением завернул гравюру рулоном и любезно спросил:
— Может быть, еще что желаете? Есть портреты героев восемьсот двенадцатого года. Есть исторические гравюры о великих битвах и мореплаваниях.
— Пойдем, пойдем! — испугался Саша — он уже отдал Пете все оставшиеся у него после покупок деньги.
Петя отошел от прилавка, держа гравюру так, словно у него могли ее отнять.
Когда они оказались у памятника Тимирязеву, Петя облегченно вздохнул и спросил:
— Знаешь, что тут нарисовано?
— Откуда мне знать! — пожал плечами Саша.
— Тут нарисовано, как Петр Первый метит рыбу! Вот посмотри… — Петя развернул гравюру. — Что у Петра в руках?
— У этого долговязого человека, которого я никак не могу признать Петром, в руках подзорная труба.
— А вот и нет! Это меченая рыба. И он бросает ее за борт в честь спуска на воду нового корабля. Хочешь, пойдем сейчас же к профессору Ильинскому, и он подтвердит, что это так.
— Вот еще, стану я профессора беспокоить из-за таких пустяков! — возмутился Саша. — Это либо подзорная труба, либо тесак, а может быть, он вынул шпагу и кричит, как Колумб: «Там земля!» Еще надо доказать, что это Петр Первый!
— Взгляни на ^отфорты и на мундир, — не унимался Петя. — Ясно же, что это форма Преображенского полка!
— Когда Петр командовал флотом, он носил форму шаутбенахта флота, то-есть морскую форму, — ответил Саша, пользуясь сведениями, полученными от приятеля же. — Может быть, это работорговец или завоеватель Индии, а ты им восторгаешься.
— Сам неуч! — только и нашел что возразить рассердившийся Петя.
И друзья пошли молча. Саша не мог стерпеть слова «неуч», а Петя и смотреть не хотел на друга после того, как тот высмеял гравюру. Когда им пришлось сесть в трамвай и они оказались в одном вагоне, то нарочно разошлись в разные концы. И у обоих было сумрачно на душе.
В общежитие они шли. на большом расстоянии друг от друга и думали, кто кого обидел первым и кто должен извиниться. Но так как во время пути они этого вопроса не решили, то и пришли не помирившись. А мириться в общежитии было уж совсем неудобно. Их обступили ребята и начали рассматривать покупки, поднялся шум, крик, и некогда стало подумать о том, как же произошла эта досадная ссора.
Глава 4
Как легче всего помириться
Воспитанники ремесленного училища из 2МФ (так для краткости называлась группа учеников второго класса, которой руководил мастер Иван Васильевич Федоров) проходили заводскую практику.
Уже несколько месяцев работали они на заводе, но до сих пор им поручали только небольшой ремонт. Теперь им предстояло показать себя на крупном деле — директор поручил им монтаж электролиний в новом цехе.
Завод выпускал электрические моторы для сельскохозяйственных машин. Саше нравилось работать на этом заводе. Он поднялся утром с особым чувством бодрости и веселого оживления, которое бывает у человека, когда ему предстоит заняться любимым делом.
Ремесленники шли на работу, как обычно, строевым
