Марк Сергеев - Машина времени Кольки Спиридонова
Милочка, видимо, тоже поняла, что их ждет, задергалась, пытаясь сбросить шкуру. Но ремни были крепки, и узлы на них надежны.
Два человека подняли Кольку и Милочку и понесли их к костру. Пленники отчаянно извивались, но это вызывало только восторг у племени, и не было сочувствующих глаз. Впрочем, нет: один из мальчишек – он был среди тех, что дрались перед Машиной Времени, – смотрел на пленников с явным желанием помочь им. Он стоял, крепко обняв ствол дерева, тело его было напряжено, как перед прыжком. Но Колька его не видел. И когда до рисунков на земле и частокола из копьев остался всего шаг, из кармана Колькиной курточки вдруг выпал на траву фонарик. Мальчишка ринулся к нему, схватил, стал вертеть в руках и случайно сдвинул кнопку выключателя, Вспыхнул яркий голубоватый свет. Глаза мальчишки остановились. С диким ужасом, как загипнотизированный, глядел он на тонкий ослепительный луч, потом пронзительно закричал и бросился наутек.
Фонарик покатился к главарю, но тот мгновенно вскочил с мамонтового позвонка, на котором только что величественно восседал, и через секунду был уже на самой верхушке дерева. За главарем бросились врассыпную и все остальные, а человек двадцать, ослепленные страхом, очутились на том же дереве, что и главарь. Непрочный ствол, съеденный изнутри гнилью, хрустнул и обрушился прямо в костер. К счастью, никто не поджарился – подлетая к огню, главарь прыгнул в сторону, его прыжок в наши дни мог бы сойти за олимпийский рекорд, попрыгали и остальные.
Тем временем, Колька, извиваясь, кое-как подполз к Милочке и попытался перегрызть ремень, связывающий ей руки. В рот набилась грязная вонючая шерсть, Кольку затошнило. А ремни оказались, как говорится, не по зубам. От злости и бессилья Колька даже заплакал, И тут кто-то ударил его в спину, и он почувствовал, что руки свободны. Тот самый мальчишка, что поднял и случайно зажег спасительный фонарик, что-то шепнул на ухо Кольке и скрылся в тени. А рядом с собой Колька увидел камень, заостренный с одной стороны, и понял в чем дело. Он разрубил им путы на затекших ногах, поднялся, распеленал Милочку, разрезал ремни и только после этого поднял фонарик.
Мужчины и женщины молча столпились под деревьями. Они смотрели с напряженным ожиданием на Кольку и, видимо, думали о том, что их сейчас постигнет та участь, какая только что ожидала этих грозных пришельцев с неба. Потом, поняв, что «боги» не собираются ими закусывать, по крайней мере сейчас, немедленно, они двинулись к костру. Но огонь уже погас.
Позабыв о своем страхе и об освободившихся пленниках, они бросились в пещеры, выволокли оттуда нескольких женщин и детей – тех, кому поручено было хранение огня. Среди них был и тот самый мальчишка, который несколько минут назад так выручил наших друзей.
Мужчины схватили копья, выдернув их из ненужных уже рисунков на земле, женщины подняли камни.
– Не смейте! – закричала Милочка, схватила мальчишку за руку и вытащила его из толпы.
Мужчины зашумели, стали размахивать копьями, но стояли на месте. Женщины бросили камни к ногам.
Колька вспомнил неожиданно о старой, растрепанной, зачитанной донельзя книге, где описывалась жизнь первобытных людей, борьба за огонь… И его осенило: «Или мы оказались на неизвестном материке, где все сохранилось в первобытном состоянии до наших дней, или… Или мы попали в древние времена… И значит… Значит странное сооружение, обнаруженное нами в тайге – Машина Времени?»…
Тогда Колька жестом мага и волшебника достал из кармана спички, чиркнул по коробку. Загорелся огонек. Маленький-маленький. Но без него – гибель. Без него нет костра, нет тепла, нет жизни. Он поджег веточку, и первобытные зажмурились в восторге. А когда вспыхнул костер, они упали ниц перед нашими путешественниками и, не поднимая лиц от земли, поползли к Кольке на животе.
Кто знает, возможно, это Колька Спиридонов случайно виноват, что люди выдумали бога. По крайней мере, этому племени первобытных он и Милочка показались детьми самой Молнии, сжигающей леса, убивающей людей, но зато дающей им огонь.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой рассказывается о необычной картинной галерее и рождается новый воинственный клич.
Они спали тут же под деревом, накрывшись шкурами. Новые шкуры не пахли потом, они были мягкими и пушистыми.
А ранним утром брата и сестру посадили на стулья, если можно назвать стульями позвонки мамонта. И каждый из членов племени с большой радостью и – чего скрывать – с большой опаской положил к их ногам подарки – бусы, выточенные из костей и зубов северного древнего оленя, браслеты из мамонтового клыка, куски мяса, шкуры…
Так молчаливо племя выбрало Детей Молнии своими вожаками.
Потом вышел вперед старик – его лоб был светлее и выше, чем у других, глаза смотрели приветливо, но внимательно и чуть настороженно. Он поклонился, придерживая оленью шкуру, служившую ему одеждой, потом протянул к незнакомцам руки, показывая, что в них ничего нет.
– Это он хочет, наверное, сказать, что он с добрыми намерениями? – спросила Милочка.
– Ага! – глубокомысленно произнес Колька. – С добрыми.
– А зачем они нас посадили на эти кости?
– Чудачка, не знает. Не поняла, что ли? Мы у них теперь вожди. Вот вернемся – я книжку напишу: «Колька Спиридонов – последний из дикарей».
– А что мы теперь должны делать?
– Как что? Руководить!
– Мы еще этого не проходили.
– И мы не проходили. Но надо же с чего-нибудь начать… Колька почесал в затылке и обратился к старику:
– У вас есть план работы?
Старик развел руками, давая понять, что язык пришельцев ему неведом. Он прокричал что-то своим столпившимся сородичам – и те исчезли в мгновение ока, точно растаяли за деревьями и кустами.
– Вот видишь, – улыбнулся Колька, – все в порядке, они до вечера займутся, чем заняты обычно, а там мы что-нибудь придумаем.
Старик, между тем, тоже отправился к ближним кустам, по шел неторопливо, время от времени оборачиваясь, точно приглашал Кольку и Милочку с собой. И когда они догадались в чем дело и поднялись с мамонтовых позвонков, старик радостно улыбнулся, а друзья наши убедились, что поняли его верно.
Хорошо утоптанная тропа вела их сквозь колючие, липкие кусты, сквозь заросли папоротника в гору. Она обрывалась у глубоких расселин, через них были переброшены стволы деревьев. Идти по узким круглым мосткам было опасно, но и отставать было нельзя.
Старик первым перебегал по стволам на противоположную сторону ущелья или расселины, останавливался и с нескрываемым любопытством ждал: что же произойдет. Колька переползал на четвереньках, Милочка дрожала, но пыталась идти боком, отодвигая одну ногу и медленно приставляя к ней другую. Внизу пенился поток, у нее кружилась голова. И однажды, когда ей показалось, что все обволакивается туманом и плывет вместе с бревном, на котором стоит она, куда-то в тар-тарары, ее поддержала маленькая, но крепкая рука. Это был все тот же мальчик.
– О-гей! – сказал он и улыбнулся. Потом обменявшись мнением со стариком, он пошел впереди, за ним еле поспевала Милочка, за ней – Колька, он, наконец, завязал шнурки и двигался увереннее. Старик шел последним, и когда приближался очередной ствол-мост, бесцеремонно хватал брата и сестру под мышки и с необыкновенной легкостью, как цирковой канатоходец, перелетал через пропасть. Он понял, что надежды его не оправдались: Дети Молнии или не умели летать, или не хотели делать этого при посторонних.
– Ой, как красиво! – закричала Милочка, едва они оказались на вершине горы. И в самом деле отвесные стены скал, залитые светом утреннего солнца, были покрыты необычайными рисунками – заломив рога, во всю прыть мчались олени, настороженно шагали лоси, мамонты отбивались от тощих, похожих на палки с руками, человечков. Человечки были вооружены луками и копьями, и бедному мамонту, видимо, приходилось нелегко. Лося тоже ждала неприятность; несколько человечков прятались в засаде там, куда лось этот должен был вот-вот прийти. На скале рядом плыли какие-то рыбы. И птицы с длинными шеями, похожие на лебедей, казалось, кричали, подняв к небу головы с короткими клювами.
– О-гей! – сказал мальчишка, пытаясь обратить на себя снимание. Он стоял у подножия скалы и сильными ударами, короткими и напряженными, бил по камню, видимо, очень крепкому: на скале оставался неглубокий желобок.
Старик тоже поднял тяжелый, темный камень, заостренный с одной стороны, приставил к тому месту, где начиналась рваная волнистая линия, и другим камнем изо всей силы ударил по резцу. Узкий след-канавка остался на сером, поблескивающем на солнце известняке. Прошло немало времени, пока Колька и Милочка увидели, как постепенно волнистые линии приобрели смысл – среди деревьев пасется лось, а рядом – маленький лосенок.
– О-гей! – радостно закричал мальчишка.
– Знаешь, – сказала Милочка, – ты все повторяешь это слово. Хочешь, я буду называть тебя Огей?!
