Сергей Баруздин - Собрание сочинений (Том 2)
Река Нара. Речка Нара. Речушка Нара. Сто семьдесят три километра длиной. Левый приток Оки.
Что Ленька знал о Наре?
Бежит небольшая извилистая речка. Заросли тростника и осоки, а рядом луга, свежие, ярко-зеленые, пестреющие цветами.
Видно, весной разливается речка и доходит аж до того леса с подмытыми берегами. Лес - ельник с дубом. И еще орешник, осока в траве, яркие колокольчики, и земляника, и листья ландыша. По соседству мхи и лишайники. Целые ковровые острова!
Чуть дальше по реке - бузина, ивняк, шиповник. Ветви кустарников свисают с крутых, подмытых берегов прямо в воду. Тут, в воде, и осока, и белая кувшинка, и желтая кубышка, и хвощ. Речка как бы огибает бурно растущую зелень и жмется вправо, к низкому берегу. Точит-точит Нара правый берег, и здесь уже намыт песчаный пляж. Купайся хоть до одури!
Или на левый берег взгляни. Да что там - взгляни! Неширока речка Нара, перебирайся вплавь, а местами и вброд, выходи на крутой песчаный берег к сосновому бору. Минуешь песок, усеянный молодыми побегами типчака, вдохнешь сосновый воздух, пахнущий вперемешку и жимолостью, и крушиной, и черемухой, и смотри под ноги - собирай и клади в рот все, что душе угодно. Тут и землянику переспелую найдешь, и чернику, и костянику, и голубику, и ежевику, а подальше и малинка попадается. Крапива, правда, вокруг малины, но сейчас крапива еще не разрослась - и отодвинуть можно рукавом, и ногой прижать...
Дальше по Наре пойдешь и березовые леса встретишь. Самые что ни на есть грибные места. Конечно, когда грибам время придет. В этом же году пока сухо. Даже сыроежки на корню сохнут, и поганки еле-еле пробивают сухую землю. Зато на сырых местах, уже сейчас видно, клюквы и морошки будет немало. Вот только выйдет срок...
Под ногами пушистые метелки келерии и бархатистая лапчатка. Много ее в это лето! А на полянках на лугах таволга и вязель, в кустарниках вечерница и живокость. И все живет, цветет, буйствует, радует глаз...
Нет, Ленька ничего не знал о Наре и о ее берегах! И не только потому, что не слышал прежде о боях с Наполеоном на Наре. И о письме Кутузова царю, и о словах его после победы под Тарутином. Не только поэтому...
Сережки, как оказалось, тоже находятся при Наре. Женщины идут на берега Нары полоскать белье. Мужчины в каждую свободную минуту - на рыбалку. Мальчишки и девчонки - на купание. А старухи, на что уж Александра Федоровна, бабушка, и то по вечерам вылезают на берег Нары: сидят, смотрят на реку, вздыхают почему-то и смотрят вдаль, туда, за реку, думают, размышляют о чем-то своем, давнем...
Нет, не знал Ленька прежде Нары.
- Купаться пойдем? - спросил он как-то Елку.
- Купаться?
- Да, на Нару, - решительно подтвердил Ленька.
- Пойдем, Леонид, - согласилась Елка. - Я только тогда сбегаю переоденусь...
И опять пели соловьи над Сережками. И гремели патефоны. И весело маячили белые свежие столбы, которые скоро принесут сюда свет и радио. И трещал движок возле переполненного клуба, где после доклада о международном положении шел концерт, и в нем, конечно, выступала Елка.
- Баб! А ты что там, в этой своей бригаде, делаешь?
Каждое утро, чуть свет, уходила Александра Федоровна из дому; днем, в обед, забегала в избу в лучшем случае на полчаса, чтобы покормить Леньку, и опять исчезала до вечера.
Что делает бабушка в бригаде, Ленька, в общем-то, знал. Вопрос его имел скорее другой, неведомый бабушке смысл...
Александра Федоровна сначала не поняла.
- Как что, Ленек? - переспросила она. - Как все. Куда колхоз пошлет на прополку ли, на уборку, на стройку какую, туда и идем. Сейчас сенокос, к примеру. В лесах косим, по оврагам. А там и клевер ждет...
Поля вокруг Сережек велики. В один край пойди - километров восемь будет. В другую сторону не меньше, а то и все десять. А тут еще и леса, где колхозники косили сено, и скотный двор, и конюшни, и полевой стан, и стройки всякие. Сейчас вот свиноферму строили, а в самой деревне еще и ясли...
На полях бабушку и ее бригаду Ленька почти не встречал. Не встречал, хотя каждый день тоже делал что-то с ребятами для колхоза. А иногда и теперь и с Елкой. И если прошлым летом для него все это было только забавой, развлечением, то сейчас...
Но Александра Федоровна, кажется, поняла что-то:
- А чегой-то ты, Ленек, интересуешься? Уж не в бригаду ли ко мне захотел? Не разрешу, Ленек, не разрешу! И так, знаю, все лето трудишься. Думаешь, не вижу! Да и люди говорят. Как же я маме твоей в глаза посмотрю? Она тебя на отдых прислала, а ты все в поле да в поле. И так колхозу помощь. Хватит, Ленек!..
Ни о каком колхозе Ленька сейчас не думал. Смешно, наверно? Наверно...
Смешно, но Леньке почему-то очень хотелось теперь быть похожим на Елку. На ту самую Елку, которая умела доить коров и скирдовать сено. На ту, которая полола свеклу и косила траву. На ту... В общем, на ту, какой он ее видел и знал.
- А уж если хочешь помочь, Ленек, - предложила Александра Федоровна, - то сходи завтра на базар. Как раз и день выходной, базарный. Сама бы сходила, да мы еще сено не все убрали.
Это Ленька любил. И на базар ходить, и в Москве - по магазинам. Дома мать всегда хвалила Леньку: "Ну, купил все лучше, чем я. И мясо выбрал какое! Молодец, Лень!.."
Наутро они пошли с Елкой на базар. Через молодой ельник, потом вниз, к Наре, и дальше через мост. У реки носились стрижи и бегали по песчаным отмелям деловитые трясогузки.
А в лесах - и справа от реки и слева: "сить, сить, ти-ти, ти-ти, цири-ри-ри-ри, ци-ри, терр-церк, терр-церр". Это пели синицы.
И трещали сороки, и подавали свои голоса дрозды и иволги, и где-то далеко и глухо куковала кукушка.
Уже на обратном пути, проходя с покупками по скрипучему деревянному мосту, Ленька вдруг заметил прямо перед собой на крутом обрыве ель и березу. Они были точно такие же, как у их дома в Москве, и так же росли рядом, словно из одного корня. Только ель посветлее и береза покрыта живыми, шевелящимися листьями. Ну конечно, он вспомнил их теперь! Он видел их в прошлом году...
Ленька даже присвистнул от неожиданной радости, саданул ногой по какой-то щепке, и она полетела за перила моста, крутясь, в воду.
- Ты что, Леонид? - серьезно спросила Елка.
Он ухмыльнулся.
- Да ничего! Просто нравится здесь!
- А я не понимаю все-таки, зачем ты купил эту утку? - невзначай спросила Елка.
- Утку? - не понял Ленька. - Бабушка просила, и купил. Для еды. А что?
- А кто ее резать будет?
- Как - кто? Или бабушка, или я, - не задумываясь, ответил Ленька. А кто же еще? Я могу!
- А я никак не могу, - призналась Елка. - И никогда бы не смогла. Наверно, это глупо? Да?
Потом сказала другое:
- А знаешь что? Давай как-нибудь на Нарские пруды съездим? Только лошадь надо в колхозе взять. А то далеко...
Ленька не слышал прежде о Нарских прудах.
- Знаешь, как там! Во! - продолжала Елка. - И недалеко! Часа четыре с половиной... В общем, надо на весь день туда ехать.
- Что ж, давай съездим, - согласился Ленька. - А когда?
Лето, как всегда, проходило быстро. Казалось, еще вчера по деревне летел тополиный пух и пахло свежескошенным сеном и земляникой, а вот уже и одуванчики отцвели, и васильки у дорог поблекли, и все чаще в полях слышался шум тракторов: началась уборка. И цвета - земли, лугов и лесов были теперь другие, и птицы пели иначе...
В один из начальных августовских выходных дней к Леньке приехали мать и отец. У отца были свежие газеты, и Ленька сразу же уткнулся в них, попутно отвечая на вопросы родителей:
- Да, хорошо!.. Ага, хорошо!.. Что?.. Да, все хорошо... Сплю? Хорошо сплю!..
Александра Федоровна довольно поддакивала. Что-что, а у нее к внуку никаких претензий. Наоборот! И по дому помогает, и слушается, и в колхозе не чужой человек - люди хвалят... Все б такие дети были!..
Ленька не слушал разговора старших.
Вдруг сорвался с места:
- Пап! Можно, я на минутку? Мам! Мне очень нужно! Я сейчас вернусь...
Родители и бабушка молча переглянулись.
- Ну конечно, Ленек, сбегай, сбегай, - первая сказала бабушка. Пусть сходит, - добавила она уже родителям. - Всякие дела могут быть у человека. Мало ли что! Да возвращайся скорей. Праздник у нас нонче, как-никак праздник.
Ленька схватил одну из газет и выскочил из избы.
Елку он нигде не мог найти, хотя и обегал полсела. Наконец, решившись, постучал в ее дом. Постучал впервые: он никогда не решался зайти к ней, даже когда она звала - отговаривался.
- Ел... Елочку можно? - спросил он, когда ему открыла ее мать. И сам не понял, почему Елку назвал Елочкой. От растерянности, что ли?..
- Заходи, Леня, заходи, - просто сказала Елкина мать.
Она знала Леньку и прежде, не раз встречала и в поле и на улице. Но в доме никогда, и потому, наверно, Ленька побаивался ее.
Но сейчас увидел, услышал, и все оказалось проще. Она была, пожалуй, такая, как и его мать и как его бабушка, - чуть старше матери, чуть моложе бабушки. И лицо простое, и улыбка, и слова:
- Заходи, Леня, заходи...
