Павел Мисько - Земля у нас такая
"ЗЕМЛЯ У НАС ТАКАЯ..."
Постель сегодня твердая и горячая - никак не уснуть. Отворил окно может, хоть с улицы попадет в комнату немного прохлады...
"А вдруг тот летчик и вправду сын Стахея? Ведь бывают же совпадения!.. В книжках даже пишут о таких случаях..." - не дают покоя мысли.
И только уснул, вижу: не летчик на той "Чайке", а я... Самолет с пронзительным воем несется к земле... И никак не вывести его из штопора - не слушается штурвала... Удар!!!
В ужасе и холодном поту просыпаюсь...
Упал, оказывается, на пол, запутался в одеяле с головой, дышать нечем.
За окном шумит ветер, стучит по листьям дождь. Сверкает молния, как электросварка в колхозной кузнице...
Снова ложусь в кровать, зажмуриваюсь крепко-крепко, прячу голову под подушку. Трепещущий, синий блеск молний пробивается и туда...
А утром все сверкает на солнце, воздух свежий, ароматный. Даже не верится, что ночью было такое страхотище.
Велосипеда в сенях нет...
- Не приезжал еще завтракать... - сказала мать.
"Не приезжал папа... Не приезжал... А может, он вообще только к обеду заявится?"
У меня навернулись на глазах слезы. Вот тебе и поездка в город!..
Поплелся к Вите.
Он что-то читал, подложив руки под себя, раскачиваясь на табурете из стороны в сторону. Прочитает, задерет голову кверху и шевелит губами. Как петух воду пьет...
Рассказал ему, что случилось.
- Не будем ждать... - почесал подбородок Хмурец. - Поедем на моем "Орленке". Только как же с Гришей? Ты не заходил к нему?
- И охоты нет.
- Надо. Пошли вдвоем.
Еще во дворе у Чаратуна слышим: кто-то точит косу. Идем дальше, в огород, на звон косы.
Гриша выкашивал обмежек - широкую, заросшую травой и бурьяном тропу. Увидел, наверное, нас краем глаза и снова начал форсисто точить косу. Мы говорим, зачем пришли, а он точит, позванивает. Но, видимо, все слышал.
- Некогда мне! - сказал, как отрезал.
Поплевал на ладони, взмахнул - шах! Всадил косу в землю по самую шейку.
Мы захохотали и пошли. Так ему и надо, пусть не дерет нос...
Собирались мы не долго.
В дороге нам не везло. Дул встречный ветер, после ночного дождя дорога была вязкой. А тут еще велосипед маленький и тропка узкая... Когда вез меня Витя, - в кювет заехали два раза. Когда крутил педали я - трижды упали. Хорошо, что хоть падали удачно - не разбились, только перепачкались. Один раз спустила камера, пришлось менять нипель, опять накачивать воздух...
В город приехали не за час, как рассчитывали, а за два... Пешком бы и то быстрее пришли. Ноги болели, будто их нам повыворачивали, - не только в бедрах, а и под коленками, в лодыжках.
Как мы будем добираться назад? Ох-ха...
Город старый. Есть улицы и переулки узкие-узкие - две телеги не разъедутся. Есть и такие, что идешь по мостовой, как по зеленому туннелю деревья смыкаются над головой.
Снова ехали и шли, рассматривали дома. Нам советовали сесть в автобус химкомбинат ведь за городом, шагать да шагать. Но с "Орленком" в автобус не полезешь, и мы шли...
За городом была красота - новенький асфальт, под уклон. Летели, как на крыльях.
Стройка видна уже издалека. Трубы - в полнеба, корпуса - и высокие, и плоские длинные, металлические баки, баллоны, цистерны - и рыжие, и блестящие, иногда выше самых высоких домов. И всюду трубы, трубы, трубы, толстые и тонкие, ими опутаны все сооружения...
Химкомбинат обнесен высоким кирпичным забором, на территорию пускают и выпускают людей и машины только по каким-то бумажкам. Постояли у ворот, сваренных из металлических ребристых прутьев, вздохнули: узнаем ли мы когда-нибудь, что это за чудо - химкомбинат?
Свернули к трехэтажному красному зданию, которое расположено по эту сторону ограды. Тут - заводоуправление.
Чуть ли не нос к носу сталкиваемся с молодым хлопцем в спецовке. Плечистый, на верхней губе пробиваются усики.
- Ну и чем мы здесь интересуемся? - дружелюбно улыбается он.
Хлопец нам понравился. Мы рассказали ему обо всем...
- Э, так это вам надо в город, в клуб строителей... Похороны в пятнадцать часов. В вашем распоряжении... - он отвернул краешек рукава, пятнадцать минут.
Ну и жали мы! На одном перекрестке, уже в городе, чуть не попали под машину. Шофер так тормознул, что грузовик развернуло поперек дороги. Открыл дверцу - ругается, грозит нам кулаком, а мы за велосипед и ходу...
Траурную музыку услышали издали. По главной улице уже двигалась похоронная процессия... Людей... даже тротуары заполнены. А музыка душу переворачивает, по сердцу бьет...
Венки, венки, венки... Их несли пионеры в белых рубашках и красных галстуках, студенты, пожилые мужчины и женщины, белоголовые деды... "Неизвестному герою...", "Славному сыну Отчизны...", "От благодарных горожан..." - колеблются на ветру черные лепты с белыми буквами.
Радиатор и кабина машины, которая везла гроб, - в цветах и зелени. Из-за кабины виден красный обелиск со звездой и два солдата-автоматчика. Тянемся, чтобы все рассмотреть, становимся на цыпочки...
Кружится голова... Закрываю на секунду глаза...
Медленно движется машина, борта кузова опущены и обтянуты красным и черным, гроб усыпан цветами... За машиной - оркестр, за ним, с приспущенными к земле знаменами - солдаты. Поблескивает оружие... За солдатами - людское половодье...
- Смотри! - сжимает мне локоть, показывает глазами Витя.
Взявшись за руки, идут Володя-монтажник и... Гриша Чаратун! Не выдержал-таки Гришка, примчался... Только на чем он добирался сюда, как успел?
Не сговариваясь, подхватываем велосипед с двух сторон и протискиваемся сквозь толпу, к ним. Поликаров кивнул нам, молча пожал руки. Гриша только взглянул на нас и отвернулся.
Володя был в рабочей спецовке, только без пояса. В рабочей одежде было много людей. Строителей среди них легко узнать по пятнам мела и цемента на одежде... Провожают в последний путь летчика. Необычного человека - героя...
- Лепя, слышь? - дернул меня Витя за полу пиджака. - Я что-то придумал... Напомнишь потом...
Мы долго шли молча... И все люди шли с застывшими в скорби лицами. А траурные мелодии, казалось, вот-вот разорвут сердце на части. Тяжело и глухо бил где-то впереди барабан.
Наконец шарканье ног прекращается. Оркестр стал слышен сильнее.
Мы были на кладбище. Стояли далековато от машины. Володя поддерживал наш велосипед, а мы с Витей взобрались на раму. И хоть много было народа, мешали смотреть кусты и деревья, мы видели почти все. Правда, не все слышали, когда начался траурный митинг.
Гриша стоял внизу, рядом с Володей.
Вот на трибуну поднялся очередной оратор - от рабочих-строителей. Этот плотный, белокурый человек показался мне знакомым. Но я не успел его хорошо рассмотреть: Хмурец толкнул вдруг велосипед и, если б не поддержал меня Поликаров, я упал бы на людей.
- Батька мой... - взволнованно прошептал Витя.
Он не захотел больше подниматься над толпой, боялся, наверное, чтоб не увидел его отец. А я полез опять. Чаратун, поколебавшись, тоже взобрался. Хочешь не хочешь, а пришлось, чтоб не упасть, вцепиться друг в друга.
- ...Израненной вышла наша земля из войны... - доносился сильный голос Хмурца-старшего. - Мы ее вылечили, выпестовали, каждую бороздку и шрам разгладили руками... Вон какие чудеса возводим там, где когда-то свистели пули, лилась кровь... Глубоко вспахала война нашу землю. Еще и сейчас находим мы в ее глубинах безымянных героев...
Хорошо говорил отец Хмурца. У меня сдавило что-то в груди, на глазах навернулись слезы. Я начал кусать губы, чтобы не расплакаться...
- Наш комбинат будет достойным памятником герою-летчику... Мы клянемся, что и в мирном труде родится еще не один герой... Потому, что земля у нас такая, потому, что иначе мы не можем... Спи спокойно, наш друг и брат, мы не забудем тебя!..
Прогремел залп... И второй, и третий... Крепко запахло порохом...
Люди шли мимо зеленых от барвинка могил к той, где еще желтели песчаные бугры. Чтоб бросить горстку земли...
И мы подошли, и мы бросили...
Только за кладбищенской оградой, когда прошли немного по солнечной, тихой улице, спало с нас какое-то оцепенение.
- Ну, друзья, куда вы теперь? У нас с Гришей мотоцикл... - обнял меня за плечи Поликаров.
Ответил Хмурец:
- Тут... в одно место надо еще заскочить...
- Скоро и я перейду на химкомбинат работать. Линию мы уже кончаем. Но вы ведь будете ко мне приезжать на стройку?
- Будем! - пообещали мы.
Распрощались...
Никто из нас тогда не мог даже и предположить, что встретимся мы с ним уже при обстоятельствах необычайных...
Ведем с Витей "Орленка" в руках, направляемся в музей.
- Эх, если бы узнать, кто был этот летчик? - вздыхает Хмурец. - Давай в "Пионерскую правду" напишем, а? И в музее расспросим, куда еще можно. Они должны знать куда...
- Об этом ты и хотел сказать... тогда?
- Ага.
Неплохо придумал Хмурец...
Мы ускорили шаг и минут через тридцать были около замка на берегу Немана. Когда-то этот замок был окружен глубоким рвом с водой, через него был перекинут подъемный мост. Сейчас мост стоит прочно, он сделан из бетона и кирпича.
