Вера Чаплина - Кинули
После этого мы на всякий случай затянули балкон сеткой.
Словно по часам знала Кинули время моего прихода с работы. Волновалась, прислушивалась, ждала. Из-за неё я и съездить никуда не могла. Поехала как-то раз на дачу, приезжаю дня через два, а дома переполох. Кинули два дня не ела. Зато как она обрадовалась мне! Целый день от себя не отпускала. Я к двери — Кинули за мной. За ноги схватит лапами и держит. Смотрит бабушка и головой качает: «Эх, озорная ты, озорная! Всё бы за мамку цеплялась!» Да как же не цепляться, если без меня и повозиться не с кем! Раньше хоть с ребятами играла, а теперь они разъехались, и ей было скучно. Правда, оставалась ещё Пери, но Пери в игроки не годилась: круглые сутки спала она под столом. Уж Кинули её оттуда и за хвост пробовала тянуть, и лапкой достать старалась, а Пери поворачивалась на другой бок и опять спала.
Прогулки
Когда Кинули исполнилось три месяца, я решила выводить её на прогулки. Сшила из ремня ошейник шлейкой и надела. Я никак не думала, что львёнок так разозлится, когда ошейник, хотя и слабо, стянет ему шею. Кинули страшно перепугалась. Она рявкнула, рванулась вперёд, потом вцепилась в ремень зубами, стала его дёргать, а чем больше дёргала, тем сильнее он стягивал шею. Кинули обезумела. Каталась по полу, рычала, била лапами. С трудом удалось мне снять ошейник, и уже без него она ещё долго металась по комнате и никак не могла успокоиться. Через час я надела шлейку опять. Осторожно, почёсывая ей брюшко, тихонько застегнула пряжку. Кинули попробовала освободиться, но застёгнутая шлейка мешала ей меньше, и она успокоилась. Через несколько минут Кинули, Пери и я шли по улице.
Ну и испугалась же Кинули! Из окна нашей комнаты всё казалось таким маленьким, далёким, а теперь всё большое, страшное. От испуга бедняжка сначала притихла, потом стала вырываться, царапаться, кричать, стараясь освободиться. Она то ложилась на спину, не хотела идти, то вдруг бросалась в сторону и тащила за собой меня. Чтобы не пугать и без того перепуганную Кинули, я старалась дать ей больше свободы. Шла, куда тянула меня Кинули, успокаивала её ласками. Не меньше хлопотала и Пери. Умная собака старалась по-своему помочь. Тихонько, не забегая вперёд, шла она около львёнка бок о бок, как будто на привязи, а если Кинули слишком волновалась или останавливалась, заботливо лизала ей морду, подталкивала носом.
Так постепенно, изо дня в день, приучали мы Кинули к прогулкам. Я нарочно водила её по улице, чтобы она привыкла к шуму, к людям и не росла такой дикаркой. Скоро Кинули действительно привыкла к уличному шуму. Она шла со мною, как большая послушная собака. Шла так спокойно, что даже не каждый прохожий обращал на неё внимание.
Зато какой поднимался переполох, если кто-нибудь узнавал в ней льва! В одно мгновение нас окружали любопытные. Выручал обычно милиционер. Он появлялся неизвестно откуда, пробирался к нам и, насмотревшись вдоволь на невиданного зверя, приступал к исполнению своих прямых обязанностей. Но это оказывалось делом нелёгким. Приходилось нас прятать в какой-нибудь подъезд, и только тогда публика расходилась. Случалось, что во время прогулок нам попадались собаки. Вели они себя по-разному. Одни бросались к Кинули и злобно лаяли, другие сразу убегали, но все одинаково боялись её тронуть. Как-то раз мы встретили женщину, а рядом с ней бежала собачка. Это была маленькая курносая болонка на коротеньких ножках, с длинной шелковистой шёрсткой. Она важно шла впереди своей хозяйки, с голубым бантом на шее.
Но вот собака увидела Кинули. Наверно, она приняла льва за большую собаку. Зарычала, остановилась и вдруг с яростным лаем сорвалась с места и бросилась на Кинули. В том, что перед ней не собака, она разобралась слишком поздно.
Бедная маленькая болоночка! Что с ней сталось! Вместо боевого задора, с которым она кинулась на нас, она выпучила от ужаса глаза и с визгом налетела по инерции на Кинули. Упала, но тут же вскочила и бросилась бежать. С поджатым хвостом мчалась она посередине улицы, а за ней, напрасно стараясь её догнать, бежала хозяйка.
Долго и удивлённо смотрела Кинули вслед мелькавшему голубому банту, пока он не скрылся где-то за поворотом улицы, потом лениво повернулась, зевнула и по-прежнему медленно и степенно продолжала прогулку. Гуляла Кинули недолго. Пройдёт час-полтора, и она уже просится домой. Дверь нашего парадного входа Кинули знала хорошо. Знала и нашу квартиру. Быстро взбегала по лестнице и царапалась в дверь.
После прогулки Кинули лучше ела. Получала она на завтрак яйца. Кинули сама приносила в зубах свою миску и давала мне в руки. Я разбивала в миску яйца и ставила её Кинули. Пери тоже получала завтрак. Они устраивались рядышком и ели каждая из своей миски. Кинули кончала раньше. Своим шершавым, как тёрка, языком она тщательно вылизывала пустую посуду, но ни разу не пыталась отнять еду у Пери. Пери ела медленно и долго. Окончив, так же медленно подходила к львёнку и вылизывала его вымазанную яйцом мордашку. Потом обе ложились спать. Ложились они рядышком, тесно прижавшись друг к другу.
Четвероногая «артистка»
Знакомые часто спрашивали меня, снимают ли Кинули или нет. «Вы знаете, говорили они, — это, может быть, единственный случай воспитания и содержания львёнка в комнате! Как жаль, что его не снимают в кино?» Жалела, конечно, и я. Было так много интересного, так хотелось бы всё это заснять. Но фотоаппарата у меня не было, а снять в кино — я не знала, кого просить. Случай подвернулся сам. В зоопарке режиссёр «Союзтехфильма» снимал картину. Он узнал, что у меня дома живёт лев, и предложил его снять. Нужно ли говорить о том, что я с радостью согласилась!
Режиссёр написал сценарий, а в выходной приехал с оператором снимать. Оператор — звали его Андрей, будем так называть его и мы — тащил киноаппарат, режиссёр — треножник и ещё какой-то ящик. Нагруженные с головы до ног, появились они первый раз в нашей квартире. Разгрузились и отправились знакомиться с «артисткой».
Встретила новых людей Кинули недоверчиво. Долго обнюхивала одежду и ноги пришельцев, прежде чем дала себя тронуть. Но снимать её в этот день не пришлось. Чтобы Кинули держалась просто и не пугалась, нужно было дать ей сначала привыкнуть к новым людям. И вот, просиживая часами на полу, подманивая кусочками мяса, оператор и режиссёр старались завоевать доверие четвероногой «артистки». Это было трудно, очень трудно; при мне Кинули не обращала на них внимания, без меня не подходила близко и даже не брала из чужих рук мясо. И всё-таки они своего добились: Кинули перестала дичиться, и можно было начинать съёмку.
Аппарат приготовили заранее. Поставили и загородили его стульями, завесили одеялом. Туда же спрятался Андрей. Иначе нельзя: Кинули хоть и ручная, а осторожность у неё была как у дикого зверя. Когда всё было готово, в комнату впустили Кинули и Пери. Пери нужна была для спокойствия, без неё Кинули не стала бы играть. По ходу картины Кинули должна была спокойно лежать на диване. На диван она прыгнула охотно, но как только затрещал аппарат, встрепенулась. И тут-то начались наши мучения. Кинули ни за что не хотела сниматься: пугалась звука аппарата и убегала. Не было никакой возможности заставить её подойти. Ничто не помогало: ни окрики, ни ласка. Нужно было как-то заглушить пугающий её треск аппарата.
Но как это сделать? Тут я вспомнила, как нравилась Кинули музыка, как лежала она часами около патефона и ни на что не обращала внимания. Так мы и сделали. Поставили у аппарата патефон, и музыка заглушила треск. Знакомые звуки танцев не пугали Кинули, она себя чувствовала прекрасно: играла, ела, пила, лежала на диване и делала всё, что от неё требовали. Оператор был в восторге. Он снимал, а режиссёр заводил патефон и менял пластинки.
Солнца в комнате было мало, а снимать без солнца нельзя. Бывало, уходит солнце, и мы со столами, стульями и с «артисткой» за ним двигаемся. А тут ещё — то Кинули не так легла, то аппарат не так поставлен… Горе одно, да и только! Не лучше было и с Пери. Кинули снималась хоть под музыку, а Пери никак. Однажды её снимали с магнием и сильно напугали вспышкой. С тех пор она, как только увидит аппарат, ложится на спину, закрывает глаза и лежит как мёртвая, не шевелясь.
Однако хотя и медленно, но дело подвигалось вперёд. Сняли Кинули за едой, её игру с Пери, как она носит свою миску, как пьёт из соски молоко. Сняли, как гуляет на дворе и играет с ребятами. Хорошо, что успели снять с соской, а то через несколько дней Кинули её проглотила.
Последняя соска
Возвращаюсь я как-то с работы домой, а в дверях меня встречает бабушка, вся в слезах:
— Вера Васильевна… голубушка… соска!
Ничего понять не могу.
В чём дело? Какая соска? Наконец с трудом разобрала. Кинули сорвала с бутылки соску и проглотила. «Я и ахнуть не успела…» — плакала, рассказывая, бабушка.
