Вильям Козлов - Президент не уходит в отставку
Навстречу им попался губастый мальчишка в клетчатой кепке. В руке у него лыжная палка. Мальчишка тыкал ею в мох, стволы деревьев и что-то воинственно насвистывал.
— Вылитый Федя Гриб! — Сережа даже остановился, провожая того взглядом. — И замашки такие же… — Он взглянул на Сороку. — Ты не знаешь, почему он меня капустной кочерыжкой обзывал?
— Действительно, почему? — стараясь не рассмеяться, сказал Сорока.
— Что он сейчас поделывает, Федя?.. — мечтательно произнес Сережа. Опять толом глушит рыбу?
— Я у него охоту навсегда отбил, — заметил Сорока. Глаза у него стали задумчивые, тоже вспомнил про ребят, Каменный остров…
Навстречу им от дачи шли Алена и Гарик — очевидно, они только что поругались: у девушки лицо сердитое, а у Гарика обескураженный вид. Он плелся позади Алены и пинал носком ржавую корсервную банку. Всякий раз, когда он ударял по ней, банка противно крякала.
— Перестань! — не выдержала Алена.
— А мы пошли вас встречать, — сказал Гарик и напоследок так поддал жестянку ногой, что она, взвизгнув, улетела в кусты.
— Мы… — фыркнула Аленка. — Я — за подснежниками.
И гордо прошла мимо, обронив на ходу:
— Обед в духовке. Посуду вымойте сами. Не хватит хлеба — займите у профессора.
— Вот дает!.. — покачал головой проголодавшийся Сережа. — Я думал, уже стол накрыт…
Гарик посмотрел ей вслед и, перехватив взгляд Сороки, сокрушенно сказал:
— Наша принцесса нынче не в духе… Надо полагать, не с той ноги встала.
Глава вторая
Сорока привычно нажимает большим пальцем на красную кнопку, и сверкающие лаком «Жигули» начинают медленно опускаться вниз. Никелированный в смазке цилиндр гидравлического подъемника с шипением уходит в пол. Вот машина коснулась скатами цементного пола, присела на амортизаторах, затем качнулась вниз-вверх, и подъемник выключился. Теперь владельцу «Жигулей» нужно сесть за руль и откатить машину назад, но он что-то медлит, многозначительно смотрит на слесаря.
— Не найдется парочки шарнирных опор? — негромко спрашивает он.
— Машина в порядке, — отвечает Сорока. — Она совсем новая. Шарнирные опоры вам еще долго не понадобятся.
— Понимаете, в запас, — говорит владелец.
Этого Сорока не понимает. Еще года два-три пройдет, прежде чем шарнирная опора износится. И то еще неизвестно. Не у всех же такие новые машины, многим автолюбителям позарез нужны шарнирные опоры и другие дефицитные детали, которые каждый день выпрашивают у автослесарей владельцы частных машин. Причем готовы заплатить за них втридорога…
— Я не обижу… — заговорщицки нагибается к уху Сороки хозяин «Жигулей».
— Освободите площадку, — спокойно говорит Сорока. Раньше он краснел, возмущался, а теперь привык. Даже с такими клиентами он обязан быть вежливым. — У нас на станции есть магазин запасных частей.
— Вы шутник, — усмехается клиент. — В вашей лавочке хоть шаром покати!
Это верно, в магазине запасных частей мало, тем более дефицитных, но не может ведь он послать настырного клиента ко всем чертям?.. А некоторые слесари торгуют из-под полы дефицитными деталями, которые достают в том же магазине и на складе. У таких и спрашивать не надо — сами предложат.
Владелец, бросив на Сороку недовольный взгляд, забрался в свою ухоженную, сверкающую машину и подал ее назад.
По правде говоря, не надо было ее и ставить на подъемник, она в полном порядке, но хозяину показалось, что в заднем мосту что-то постукивает.
Странный народ эти автолюбители! Одни тщательно вылизывают свою машину, как корова новорожденного теленка. Бегают по магазинам, приобретая нужные и ненужные детали, разные приспособления, финские чехлы, коврики, украшения… Такое впечатление, что они не ездят на машине, а украшают ее, как новогоднюю елку. Другие, наоборот, гоняют не разбирая дороги, пока колесо не отвалится или мотор не откажет. Раскроешь капот, а там грязищи невпроворот.
Второй год Сорока работает на станции техобслуживания. Находится она на окраине города. С Кондратьевского проспекта, где он живет, почти час езды с пересадками.
А попал он сюда случайно. Приехав после службы в армии в Ленинград, Сорока подал заявление в Лесотехническую академию. Никто из ребят не ожидал, что он выберет такую чудную специальность. Больше всех удивился Коля Гаврилов — он был уверен, что Президент Каменного острова непременно поступит в авиационное военное училище, а потом обязательно станет космонавтом. Оказывается, так же думала и Алена. Но у Сороки были другие планы…
Экзамены он сдал на пятерки и был принят на дневное отделение, но попросился у декана, чтобы его перевели на вечернее. Это и понятно: на одну стипендию в большом городе не проживешь. Вот тогда-то он и занялся поисками работы. В Ленинграде это не проблема, на каждом заборе висели объявления, что такой-то фабрике или заводу требуется… и длинный список специальностей, которые необходимы. У кого не было специальности, пожалуйста, поступай учеником, за два-три месяца на этом предприятии научат любой рабочей профессии. Уже потом Владислав Иванович упрекал его: почему, мол, сразу не пришел к нему, у них в институте нашлась бы подходящая работа, которая не очень бы мешала учебе. Сорока к знакомым не обращался, не любил он это. Привык в любом деле рассчитывать только на себя.
Он не сразу пришел на Кондратьевский проспект, хотя его там ждали: командир взвода десантников Юрий Викторович Татаринов, под началом которого служил Сорока, дал ему адрес своей матери и велел сразу, как только приедет в Ленинград (старший лейтенант Татаринов был в курсе всех планов своего лучшего десантника), идти к его матери и остановиться у нее на любой срок. Мать и ее двоюродная сестра занимали двухкомнатную квартиру в большом четырехэтажном доме, где в основном жили военные.
Отец Юрия Викторовича, полковник, преподавал в Артиллерийской академии. Он умер от инфаркта два года назад.
Сорока пришел на Кондратьевский передать привет от Татаринова да так там и остался. Радушные женщины сами предложили ему остановиться у них: мол, места много и он ничуть не стеснит. И потом они хорошо знают Сороку, Юра им много о нем писал. И даже показали любительскую фотографию, где он, Сорока, в форме десантника снят вместе со старшим лейтенантом Татариновым. Вид на этой фотографии у командира взвода несколько обескураженный: дело в том, что Сорока только что на занятиях по самообороне в тылу «противника» обезоружил и уложил на мох-ягель своего учителя. Надо полагать, об этом Татаринов не написал своей матери…
Спал Сорока в комнате на диване-кровати, а занимался по ночам на кухне. Кухня в этом доме была большая, и он даже предложил ставить на ночь сюда раскладушку; но сестры и слышать об этом не захотели.
Они наотрез отказались и деньги брать за жилье, тогда Сорока стал с каждой зарплаты делать им подарки. Они бранили его за транжирство, но женщины есть женщины — от подарков не отказывались.
С Длинным Бобом и его дружками он повстречался в кафе-автомате на Невском проспекте. Сорока забежал сюда перекусить. Дело было осенью, в начале сентября. Стояла теплая солнечная погода, и ленинградцы ходили еще в летней одежде. Вдоль улицы Рубинштейна длинной цепочкой выстроились свободные такси. Однако шоферов в машинах не было. Они сюда, в кафе-автомат, заворачивали подкрепиться. Это любимая столовая ленинградских таксистов. Здесь без особых хлопот можно быстро и дешево пообедать. Сорока любил сосиски с горчицей и тоже частенько сюда заходил.
За высоким мраморным столиком, к которому он подошел, уже стояли три парня. Перед ними дымились в металлических, из нержавейки тарелках сосиски в целлофане и картофельное пюре. Парни оживленно толковали о какой-то Ляльке с Лиговки, которая их нынче надула: обещала с подружками ждать у Московского вокзала, они пришли, а Ляльки нету… Наверное, кто-нибудь перехватил…
Самый высокий из них, в джинсовом костюме — это и был Длинный Боб, нагнулся к синей на длинном ремне сумке с белой надписью «Аэрофлот», достал оттуда бутылку вермута и, ловко отколупнув металлическую пробку, разлил по стаканам. Всем поровну. Не обращая внимания на Сороку, залпом выпил. Разговор с Ляльки перескочил на какого-то мастера Теребилова, с которым можно ладить, потом на свечи к «Жигулям». Свой парень из автомагазина сообщил, что на днях выбросят на прилавок целую партию. не прозевать бы…
Сорока густо намазывал свои сосиски горчицей и краем уха слышал разговор.
Длинный Боб извлек из сумки вторую бутылку, разлил по стаканам. Лица парней разрумянились, глаза заблестели, разговор снова вернулся к Ляльке с Лиговки, теперь со смаком обсуждались ее прелести и прочее… Как обычно бывает с подвыпившими, им захотелось общения и с другими людьми. Сорока уже несколько раз ловил на себе взгляд Длинного Боба. Кстати, он меньше всех пьянел. И когда остальные выпили по второму стакану, он свой лишь приподнял, чокнулся и снова поставил на место. Этот самый стакан с вермутом он широким жестом пододвинул Сороке.
