Звезды сделаны из нас - Ида Мартин
Она пишет: «Это всем известные факты, Глеб. Ты что, с луны упал? А у женщин лучше обоняние, а мужчины чаще прислушиваются к своему самочувствию».
Я, наверное, и впрямь упал с луны. Все это совершенно для меня ново.
– Хочешь, сходим сегодня в Третьяковку? – От биологии я уже отвлекся.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. Вот прямо после школы и выдвинемся. Я буду все снимать и показывать тебе, как будто мы вместе.
Неля какое-то время не отвечает, но я в восторге от своей идеи. Кажется странным, что мы не додумались до этого раньше.
– Ты, кстати, знаешь, что Третьяков подарил свою галерею городу с условием, чтобы ее посещение было совершенно бесплатным, а когда император предложил ему за это дворянство – отказался, ответив, что купец никогда не сможет стать дворянином.
Наконец Неля возвращается в Сеть.
– А разве там можно снимать на телефон? У нас знакомые недавно из Москвы приехали, говорят, даже фотографировать в галерее запрещено.
Точно. Об этом я и не подумал. На улице по-прежнему идет дождь, и отправиться на прогулку тоже не вариант.
– Я бы пригласил тебя в кино. Но это будет извращение: транслировать весь фильм с экрана.
– Можешь пригласить меня в кино дома. Устроим сеанс одновременного просмотра.
Видимо, я уже совсем потерял голову, раз сам до этого не додумался.
– Отлично! Тогда я приглашаю тебя в кино. Только фильм выбираешь ты.
– А ты покупаешь попкорн, – смеется она тремя смайлами.
– Запросто! Говори адрес.
– Ты серьезно? Я же пошутила.
– А я нет. У вас же в городе есть доставка?
– Есть, конечно, но это совсем необязательно.
– Обязательно! У нас должно быть все одинаковое, чтобы получился эффект присутствия.
– Не могу поверить, что ты хочешь сделать это на самом деле.
– Можешь не верить. Просто напиши адрес.
Едва я успеваю отправить последнее сообщение, как заканчивается урок, а потом у нас физра и телефон приходится оставить в раздевалке.
Пока мы переодеваемся, пацаны то и дело косо поглядывают в мою сторону, и я внутренне готовлюсь к драке. Но они не решаются напасть, и я ощущаю новый прилив уверенности в том, что смогу их победить – и не только физически.
Однако эта непоколебимая уверенность длится всего один урок, пока мы бежим кросс и потом сдаем норматив по метанию мяча, потому что после, когда я весь из себя довольный возвращаюсь в раздевалку, то не обнаруживаю ни своих вещей, ни рюкзака.
– Быстро все отдали, – я сразу кидаюсь к Журкину, но тот жестко отпихивает меня:
– Отвянь, припадочный.
В тесноте небольшой комнатушки пацаны плотно обступают меня.
– Ты чего это удумал? – вылезает вперед Титов. – Типа в смертники записался? Нам Румянцева передала послание. Не боишься, что мы воспользуемся твоим советом?
Ответить я не успеваю, потому что сзади кто-то бьет меня по хребту. От неожиданности я падаю одним коленом на длинную лавку и ударяюсь плечом о шкафчик. Выпрямиться не успеваю – на голове у меня тут же оказывается куртка и удары начинают сыпаться со всех сторон: бьют по спине, по ногам, по голове.
Куртку держат крепко, и освободиться от нее не получается, я мотаюсь из стороны в сторону и слепо машу руками, пока меня не сбивают с ног. Голову застилает туман, боль разливается по всему телу, уши закладывает. Я призываю на помощь Максимуса, но он не приходит, а единственная мысль, которая застревает и крутится, крутится не переставая, что умирать мне нельзя, потому что я обещал Нелли попкорн.
Глава 22. Нелли
Тучи рассеялись без следа, выглянуло ослепительно-яркое солнце, однако на улице заметно похолодало. Я не ожидала от погоды такой подставы и быстро застегиваю косуху. Мама целует меня в макушку – совсем как маленького ребенка – и, напоследок окутав облаком сладких духов, спешит к остановке.
В носу щиплет – я сегодня не в меру сентиментальная. Вечернее общение с Глебом разбередило душу и вплотную подвело к вопросу, на который очень страшно отвечать.
Медленно направляюсь к воротам школы, смотрюсь в синее небо в отражении луж и размышляю над тем, что в моей жизни настоящее. И кто настоящий.
Реальность постоянно и неотвратимо меняется: еще каких-то три недели назад Алина в бикини загорала на пляже у городской речки, а я, изнывая от жары, читала книгу в тени прибрежных кустов и мечтала о прохладе. Сейчас же изо рта вырываются облачка пара, в воздухе явственно ощущается мертвое дыхание зимы, мерзнут руки, и лето кажется далеким сном. Чуть больше недели назад Артём занимал все мои мысли, но вдруг стал неинтересным настолько, что я стараюсь его избегать. Совсем недавно моим миром было лишь то, что можно было потрогать, увидеть, услышать, проконтролировать. Но его границы внезапно расширились до размеров Вселенной с миллионами звезд. Это завораживает и… пугает. Пугает – ведь длины руки не хватит, чтобы протянуть ее и убедиться, что Глеб действительно существует, что он именно такой, каким я его себе представляю, что он не передумает. Остается только слепо доверять ему. И верить.
Школьное фойе похоже на пещеру Али-Бабы: на стеклянных полках фальшивой позолотой блестят кубки и медали, злосчастный короб в лучах утреннего солнца переливается золотом. Маленькая девочка робко опускает в него сложенный вдвое листок, а на меня нападает дрожь.
Если бы существовало заклинание, исполняющее всего одно желание, я бы, не задумываясь, применила его и стерла свое имя из дурацкого списка. Трясу головой и усмехаюсь: она голосует не за меня, повода для беспокойства нет и не может быть.
Я вхожу в класс, устраиваюсь за партой, готовлюсь к уроку – выкладываю учебник, тетрадь и ручку – и кожей ощущаю пристальное внимание Миланы. Выдержав театральную паузу, она поднимает королевский зад, дефилирует к галерке и с грохотом разворачивает ко мне пустой стул. Опирается локтями на мою парту и задумчиво изрекает:
– Что, ведьма, попутала берега? Думаешь стать принцессой, как в той сказке?
– Напомни, в какой? – сочувственно подхватываю я.
Орлова зависает, кривит губы и густо краснеет, но не находится с ответом.
– Надеешься пройти, серьезно? Даже если случится чудо и за тебя
