Виталий Бианки - Лесные были и небылицы
Вдруг слышу: Джим залаял, залаял в кустах, - и вдруг замолк.
"На кого это он?! - думаю. И приготовился стрелять.
Но оттуда, из кустов, никто не вылетел.
А сынишка уже там и кричит мне из кустов:
- Папа, папа, беги скорей! Кого Джим-то в плен взял!
- Я - к ним и вижу: Джим летжит врастяжку на земле, а передними лапами зайчонка прижал к листьям, держит его. Зайчонок верещит отчаянно, Джим хвостиком часто-часто виляет, а сынишка мой стоит над ними - и не знает, что ему делать.
Я подошел, взял зайчонка у Джима. Держу зайчонка двумя пальцами за шиворот, - он еще пуще верещзит, лапками от меня отбивается.
Сынишка говорит:
- Это он на тебя сердится. Кричит: "Как ты смеешь меня - такого маленького - обижать!"
И вправду похоже было, что зайчонок что-то такое кричал.
А джим на задние лапы встал, передними мне в колени уперся и лижет зайчонка: успокаивает его - что, значит, не бойся, не таковские мы, ничего плохого тебе не сделаем.
тут вдруг сынишка говорит:
- Смотри, папа, у него левый бок лупленый.
Смотрю: на левом боку у зайчонка плешинка. Шерсть содрана, голая кожа - в пятак кружок.
- Эге! - говорю. - Да ведь это мне знакомый зайчишка! Он от дяди Сережи сбежал. Полезай-ка, дружок, в карман.
Осторожно его под пузечко перехватил и сунул в свою охотничью куртку, в спинной карман. Такой у меня карман есть в куртке; во всю спину, а по бокам - пуговицы. Очень удобно в нем стреляную дичь носить и всякую всячину, что, бывает, на охоте попадается.
Зайчонку там темно, тепло - он притих.
И сразу мы домой пошли.
По дороге мне пришлось, конечно, все подробно рассказать сынишке, откуда я этого зайчонка знаю и отчего у него бочок лупленый.
Дядя Сережа - приятель мой, тоже охотник, - живет на краю деревни, у самого леса. Зайчонка он поймал недели три назад - совсем еще крошкой - у себя в саду под кустом смородины. Этот зайчонок - из листопадничков. У зайчих первые зайчата родятся весной, когда еще снег корочкой - наст. И называются они - н а с т о в и ч к а м . А последние в году родятся осенью, когда уж лист с деревьев начинает падать. Их охотники так и зовут - л и с т о п а д н и ч к а м и.
Дядя Сережа очень этому зайчонку обрадовался. И вот почему: у него, у дяди Сережи, не так давно ощенилась дворовая собака по кличке Клеопарда. Щенят всех он еще раньше знакомым своим обещал. А как их у матери отнимешь? И без того злющая, Клеопарда совсем с ума сойдет, на всех начнет кидаться. Дядя Сережа и придумал зайчонка ей вместо щенят подложить, чтобы не скучала, не лютовала.
Так и сделал.
Щенята в ямке сидели. Он ихоттуда взял, когда матери не было, а на их место зайчонка положил.
Клеопарда пришла - щенят нет, а сидит в ящике малая зверюшка и ее, собачьим, запахом пахнет: в ящике-то все с ее запахом.
Она и не тронула зайчонка: своим признала. Утешилась им. Кости ему стала таскать, лучшие куски мяса. От такой пищи зайчонок живо бы ножки протянул, да дядя Сережа кормил его молоком и капустой. Так и не научила Клеопарда своего приемыша кости глодать и мясо есть - ее собачью пищу. Зато научила своей собачьей храбрости.
Клеопарда была отличным сторожем и к хозяйскому дому никого не подпускала - ни чужого человека, ни собак. С таким злобным видом вылетала им навстречу, что редкая собака не подожмет хвоста и не пустится наутек, не дожидаясь, пока эта серая злюка сшибет с ног. Ростом она была с волчицу.
Зайчонок взрослел быстро. Зайчихи своих детей и двух недель не кормят. По-заячьему, двухнедельный зайчонок уже "большим" считается и должен сам себе разные вкусные травки разыскивать и прятаться от собак.
Этот зайчонок, хоть еще махонький, живо из ящика выскочил и бегал по всему двору за своей названной матерью. И во всем ей, как обезьянка, подражал. Клеопарда с места - и он за ней. Она на собаку - и от тоже. Она куснет - и он старается куснуть собаку. А зубы у него передние - видели зайцев? - длинные, острые, ветки перегрызают. Как кусзнет, - из собаки шерсть летит! Собаке не до него: только бы от Клеопарды отбиться. Он, зайчонок, и потерял всякий страх перед собаками. Как где увидит, так и несется навстречу - кусаться. Храбрей волчонка стал. Соседские собаки все его боялись.
Да вот раз забрел на двор к дяде Сереже какой-то дальний щенок, который ни Клеопарды не знал, ни храбпрого ее сынишку.
Клеопарды тут не случилось поблизости, а зайчонок ее, напившись молочка, спал на сене под ящиком.
щенок подбежал к ящику, - зайчишка! И кинулся на него.
Собака, конечно, не то что заяц. Если, по-заячьи, двухнедельный зайчонок уже "большим" считается, то у трехнеедельной собачонки еще только глаза прорезаются. Она и в три месяца считается щенком.
Этому щенку месяца четыре уже стукнуло от роду, а он был еще совсем глупый. Очень хотелось ему зайца поймать. А как за дело взяться толком, он не знал: не приходилось ему еще на охоте бывать.
Он прыгнул на зайчонка и хвать его зубами за бочок! Надо бы за шиворот или еще как, а он - за бок.
Ну, конечно, шерсти клок выдрал порядочный, плешинку на боку сделал, - а удержать не мог. Зайчонок как вскочит, как махнет с перепугу через ящик, - только его щенок и видел! А тут еще Клеопарда прибежала, пришлось щенку поскорей убираться со двора подобру-поздорову.
Клеопарда своему зайчонку рану зализала. Известно ведь: собачий язык - лучше всякого лекарства и раны залечивает превосходно. Но зайчонок после этого случая жить на дворе у дяди Сережи больше не захотел. Ночью пролез сквозь забор - и в лес.
Да вот трех дней не прошло, Джим наш его в лесу и поймал.
Сынишка рассказ мой выслушал и губы надул, чуть не плачет.
- Ну, вот, - говорит, - ты его, значит, дяде Сереже несешь. А я думал, он у нас поживет...
- Что ж, - говорю, - сегодня-то уж, конечно, у нас переночует, а завтра сходим к дяде Сереже, попросим. Если ему не надо, может, и уступит нам.
Мы пришли домой, и я выпустил зайчонка на пол.
Он сразу в угол, под лавку, - и спрятался там.
Сынишка налил ему блюдечко молока, зовет его:
- Лупленый Бочок, Лупленый Бочок, иди молочко пить. Сладкое!
Зайчонок не выходит.
Сынишка полез за ним под лавку, схватил его за шиворот, вытащил. Зайчонок верещит, задними лапами дрыгает.
- Глупенький, мы же лди, - объясняет ему сынишка, - мы тебя не обидим!
А зайчонок изловчился - и цоп его зубами за палец! Так куснул, что даже кровь пошла.
Сынишка вскрикнул, выпустил его.
Зайчонок - опять под лавку.
тут наш котенок, - у нас еще котенок тогда был, ростом поменьше зайчонка, - подбежал к блюдечку и начал лакать из него молоко.
Лупленый Бочок как выскочит, как кинется на него, как куснет!
Котенок птицей от него на печку взвился!
Сынишка сквозь слезы улыбается:
- Вот так заяц!
Мы поужинали, и Джим первый улегся спать на свое место, - у него свой матрасик в углу. Джим очень устал: ведь целый день по лесу бегал, дичь искал старичок.
Смотрим, Лупленый Бочок к нему ковыляет. Сел на задние лапы, а передними вдруг как забарабанит по Джиму!
Дим вскочил и, ворча и оборачиваясь, ушел под лавку: не драться же с маленьким, - да все-таки обидно свою постель такому уступать!..
А Лупленый Бочок преспокойно себе улегся на его матрасике.
Переспали мы ночь. Утром встаетм, - Ждим так и спит под лавкой на голом полу, а котенок все на печке видит, слезать боится.
Я сынишку спрашиваю:
- Ну что ж, пойдем к дяде Сереже зайчонка себе просить?
Сынишка посмотрел на котенка, на Джима, на свой завязанный палец - и говорит:
- Знаешь что? Пойдем лучше отнесем зайчонка дяде Сереже насовсем.
Так мы и сделали. ну как, в самом деле, такого скандалиста дома держать! Со всеми дерется. Уж на что добряк Джим - и с ним не ужился.
Отнесли мы зайчонка дяде Сереже, а он говорит:
- Мне тоже такого не надо. Тащите его, откуда взяли.
Пришлось в лес нести. Там выпустили.
Зайчонок прыг-прыг - и в кусты. Даже "до свиданья" не сказал.
Вот какие зайцы бывают.
БЕШЕНЫЙ БЕЛЬЧОНОК
Мы с сынишкой собрались в лес по грибы. И только свернули тропой с проселочной дороги, навстречу нам из лесу - собака Клеопарда. Злющая, чистый волк.
Сынишка был впереди меня. Он хотел кинуться назад, ко мне, но я успел крикнуть ему:
- Только не беги! Иди, как шел.
Ускорив шаг, я поравнялся с сынишкой и взял его за руку. Ни ружья, ни палок у нас с собой не было: одни простые корзинки. Обороняться было нечем.
А Клеопарда была уже в несколвьких шагах от нас. Или мы ей дорогу должны были уступить, или она нам: тропа была узкая, а по сторонам грязь.
- Вперед без страха и сомненья! - проихзнес я как можно веселее, крепко сжимая руку сынишки.
Клеопарда остановилась и молча оскалила зубы. Миг был решительный.
Я еще тверже шагнул - раз, два, три...
