С. Гроув - Золотое снадобье
«Бедное дитя», – думалось ему.
Закончив шов, он завязал узелок и зубами перекусил нитку. Поднявшись, перелил похлебку в две керамические миски, белые с синим. Поставил миски на стол, выложил две ложки, повернулся к Софии:
– Иди есть.
София безмолвно подошла к столу. Но прежде чем сесть, открыла потрепанную книжную сумку и вытащила такой же мятый ломоть хлеба. Тот был надкушен.
– На вкус он лучше, чем с виду, – грустно проговорила София.
– Спасибо, – самым серьезным образом поблагодарил Эррол.
– И тебе спасибо, – пробормотала она, – за то, что к себе взял. – Она подняла голову, посмотрела ему в глаза. – И… за то, что на улице сделал. Хотя я так и не поняла, что там произошло…
– Все объясню. А сейчас давай поужинаем.
София принялась за еду и с изумлением обнаружила, что похлебка по-настоящему восхитительна. Она так набросилась на свою порцию, что даже обварила язык. Не сказав ни слова, Эррол положил ей добавки и сам принялся есть.
После двух мисок похлебки, куска хлеба и стакана воды Софии ощутимо полегчало. Только тогда она как следует огляделась.
В доме, где они расположились, когда-то можно было жить со всеми удобствами. Полки, умело вделанные в стену, заставлены бело-синими блюдами. Окна, разделенные вертикальными стойками, – в кружевных занавесках, над открытым очагом – медные котелки. Стол и стулья выглядели не новыми, но ухоженными. С потолка свисал кованый железный шандал, некогда ярко освещавший комнату. Теперь в нем торчали всего-то две свечки, да и то сущие огарки.
Среди хрупкой посуды и добротной мебели охотник на привидения выглядел совершенно чужеродной фигурой. Даже с откинутым капюшоном он лучше смотрелся бы где-нибудь в диких лесах, чем на уютной кухне, озаренной свечами. Рослый, угловатый, широкие мозолистые ладони, сильные пальцы… Темно-синие глаза захватили и удержали взгляд Софии, ей даже стало немного не по себе. Вглядываясь в этого человека, она не могла сказать о нем ничего определенного. Зато чувствовала, что он-то ее видит насквозь. Со всеми ее помыслами, со всем прошлым.
– Твоя птица ест хлеб? – спросила она, сметая со стола крошки.
Сокол взирал на них со всей холодностью высшего существа.
– Сенека – хищник. Он ест мясо, причем сам его себе добывает.
– Вот как! Значит, вы с ним оба охотники.
– Можно и так сказать. Сенека ловит мышей, а я – фантомов. Сразу вывод сделать можно, кто умней!
Эррол воздел палец. Стуча когтями по дереву, Сенека подступил ближе, потерся о палец головой.
– Я нашел его недалеко от Кордовы… Совсем птенец был – комочек белого пуха. Еще охотиться не умел…
Сенека, словно возражая, легонько прикусил его палец.
– Он и теперь лентяй порядочный, – сказал Эррол. – Ты у нас больше философ, чем хищник, правда, Сенека?
Сокол отвернулся, ушел на прежнее место и круглыми глазами уставился на огонь.
София немного понаблюдала за ним, потом повернулась к сокольничему. Эррол отложил ложку:
– Я обещал тебе рассказать, что собой представляют эти видения.
– Да.
– Здешние люди считают их порождениями Темной эпохи. Вроде бы они должны нас заманивать в чащу, на темные тропки, в пищу шипоносцам. – Он встал, потянулся, подбросил еще полено в огонь.
Днем было настоящее пекло, но все тепло ушло вместе с солнцем: ночь стояла холодная. Эррол снова уселся. Несмотря на свой рост, двигался он очень плавно, почти грациозно: ни одного лишнего движения.
– Возможно, люди не так уж и ошибаются. Я тоже не знаю наверняка, могу только рассказать, как сам с ними познакомился.
– Конечно.
– Я родился в Сокровенных империях. Ты, должно быть, это по моему выговору уже поняла… – София кивнула. – Моя семья живет недалеко от города Йорка, мы все служим нашему господину. Я был сокольничим, пока три года назад не уехал оттуда. Мой брат-близнец ухаживал за господскими лошадьми…
Он посмотрел на Софию, словно ожидая какой-то реакции, но она ничего не сказала. Лишь выжидающе поглядывала на него.
– Моего брата звали Освин, – продолжал Эррол. – Три года и семнадцать дней назад я видел, как Освина увел призрак.
– Увел? – ахнула девочка. – Призрак?..
Эррол кивнул:
– Он увидел что-то неясное, нематериальное, но вполне узнаваемое… и глаз оторвать больше не мог. Я видел, как все случилось, я был неподалеку. Помню, сумерки, мы в поле стоим… Я из конюшни шел, а он меня ждал: мы с ним часто вместе ходили, чтобы поболтать по дороге. Только в тот раз я до него не дошел: появился призрак.
– Чей?
– Не человека. Фантом напоминал животное… коня, сбежавшего, когда мы были детьми. Он так по-особенному вскидывал голову… в общем, я его сразу узнал, и Освин тоже. Я слышал, как брат его по имени звал. Помню, бегу к ним, а сам гадаю: это конь к нам вернулся или дух его? – Эррол покачал головой. – Оказалось, ни то ни другое. Эта жуткая штука вела его с поля на поле, дальше и дальше… Я бежал со всех ног: думаю, шут с ним, с конем, но брат!.. Он меня как будто не слышал, не замечал… Делалось все темней, и тут мы в лес углубились.
Эррол замолчал, уставившись в огонь. София ждала.
– Там я его потерял из виду, – неверным голосом проговорил наконец сокольничий. – Было так темно, что я чуть не сбился с тропинки, но лес все-таки пересек. За лесом раскинулся городок, и в нем, как выяснилось, видели моего брата. И в другом городке, дальше к югу…
Эррол быстрым движением смахнул что-то с ресниц.
– Не буду тебя утомлять подробностями… как я людей расспрашивал, по следам шел… Скажу так: я гнался за Освином целый год, все дальше на юг. К тому времени мы оказались уже в приграничье Папских государств, и я в собственном рассудке стал сомневаться. Однако здесь, – продолжал он неторопливо, – я убедился, что фантомов видели и другие. Они оказались далеко не такой редкостью, как я себе представлял, пока жил в Йорке. Я и сам стал их видеть во множестве. Они появлялись в сумерках, чтобы устремиться каждый к своей цели. Жители больших и малых городов к северу отсюда боятся их хуже смерти, думая, что призраки стремятся их околдовать и увести с собой в Темную эпоху. А потом я сделал случайное открытие. Как-то раз у меня кончились стрелы… – Эррол помолчал, улыбаясь чему-то своему. – Обычная ошибка новичка. Я и нарезал веток с апельсинового дерева. Стрелы получились не очень, слишком гибкие и тупые, но когда я попадал ими в фантомов, те исчезали! С тех-то пор я каждый день режу себе новые стрелы. Кроме свежего дерева, нет средства их отвадить, хотя бы на одну ночь. Потом они все равно приходят…
София радостно выдохнула.
«Она вернется назавтра, – подумалось ей. – Она пропала не навсегда».
Эррол взял было ложку, но вновь ее положил.
– Так я и достиг дороги из Севильи на край Темной эпохи… и вот тут окончательно потерял след. Больше никто не встречал Освина, хотя севернее видевших его было полно. Он бросался в глаза – светловолосый юнец из Сокровенных империй… да еще и моя копия. Поэтому мне так легко указывали дорогу. Однако потом след начисто оборвался. Это было два года назад.
Он надолго умолк, и София успела решить, что повествование кончилось. Сенека вновь простучал когтями по столу, изучил содержимое хозяйской миски, вернулся в свой угол и отвернулся от людей. София почувствовала, как рассеивается первоначальная опаска по отношению к Эрролу. Он, оказывается, во многом походил на нее саму. Тоже разыскивал пропавшего члена семьи, одолевал немыслимые расстояния… притом с весьма нечеткими перспективами. Рука потянулась в карман, нашарила серебряную катушку.
«Наконец кто-то, способный понять, что я делаю. Благодарение Судьбам, пославшим мне эту встречу».
Неожиданно Эррол заговорил снова:
– Вот тогда-то я начал видеть… Освина. Он всегда появляется в сумерках… да ты сама видела. Всегда печальный, жалкий такой. А лицо – как будто из монашеской книги страницу вырвали. Знать бы еще, что это значит! – Он нахмурился, в глазах отразился огонь, и они словно бы обрели собственное свечение. – Я отказываюсь верить, что мой брат погиб. Я видел призраки мертвых: они совсем не такие. Истинные фантомы отягощены горем, они источают его ядовитые токи… Эти же – легкие и словно фонариками подсвечены… Мой брат жив, – произнес он с яростной убежденностью. – Я в этом уверен!
– Он тоже заговаривает с тобой?
– Да. Несет какую-то чепуху.
– Каждый раз одно и то же повторяет?
– Нет, все разное. Я давно уже не прислушиваюсь. Слова не имеют значения: это все равно не Освин! – Эррол перевел дух, его лицо разгладилось, стало задумчивым. – За последние два года я всю страну вдоль и поперек обшарил. Никаких следов. Я дважды Темную эпоху кругом обошел… Внутрь, правда, не совался и не собираюсь.
София подумала над его словами:
– Это оттого, что ордена запрещают, или там просто слишком опасно?
– До орденских запрещений мне никакого дела нет. А вот с Темной эпохой шутки плохи. Она, может, из очень далекого прошлого выплыла… но вот она здесь – темное сердце Папских государств. У каждого из нас, – его глаза сузились, – есть внутри темнота, в которую лучше не вглядываться слишком пристально… И я не исключение. – Он стиснул кулаки.
