Неизвестен Автор - Пионеры-герои (Очерки)
Фашисты вошли в комнату.
- Почему лежишь? Встань! - закричал полицай.
Володя, не открывая глаз, помотал головой и застонал.
- Он болен, - сказал Иван Вольный.
- Что такое? - спросили фашисты и отодвинулись подальше от кровати.
- Наверное, тиф, - печально сказал Иван.
Фашистов как будто ветром выдуло из комнаты. Ребята ликовали. Они выиграли еще один бой с врагом.
С каждым днем все слышнее становился орудийный гром с востока. Шли советские войска. А однажды ночью в детдоме совсем не спали. Взрывы снарядов и мин раздавались почти рядом.
- Ребята, - сказал Иван Вольный. - Завтра наши придут сюда. Мы будем встречать их со знаменем.
И все, кто выдержал испытания, кто не умер от голода, от болезней, не замерз в долгие зимние ночи, октябрьским утром 1943 года собрались около спасенного ими знамени на невысоком холме. Они встречали советских воинов измученные, но непобежденные.
Где же теперь знамя пионерской дружины Пустынкского детского дома Мстиславльского района? Оно хранится в Могилевском краеведческом музее. Мальчишки и девчонки со всей области приезжают сюда, чтобы послушать удивительный рассказ о спасенном знамени.
Е.Горелик
ОПАЛЕННОЕ ДЕТСТВО
Мать прижала к груди лохматую Колькину голову и заплакала. Он тоже не выдержал, заревел. Сразу легче стало. А потом забросил за спину мешок и вместе с Лешкой Гулевичем пошел из родной Стерхи в Бобруйск. Оттуда поездом в Ленинград.
Ремесленное училище размещалось в большом сером доме на Кировском проспекте. Вечерами Коля любил бродить по улицам или убегал на Неву поглядеть, как неохотно сползает солнце с блестящего шпиля Петропавловки и как оно потом осторожно прячется где-то на Васильевском острове.
Но вот небо затянули тяжелые тучи. Черная тень войны легла на Ленинград. Взрослые уходили на фронт и в народное ополчение. Единственным "командиром" в училище остался завуч. Каждый день он вывозил ребят за город копать противотанковые рвы. Город готовился к обороне.
Всю группу недоучившихся слесарей направили на металлический завод. Раньше здесь выпускали гидротурбины, а теперь из заводских ворот прямо на фронт уходили танки. Почти все белорусы попали в один цех. Николай, его земляк Лешка Гулевич и Женька Махнач из Глусска работали на сборке. Валька Амбросов из-под Витебска - в бригаде ремонтников. С ожесточением крутили гайки большим ключом, изо всех сил колотили молотками по стыкам гусениц болты не хотели входить в отверстия.
Постепенно ребята освоились, стали выполнять взрослую норму. Завод работал круглосуточно, и хоть полагалось им как "малолетним" работать меньше, никто раньше не уходил. Спали в бомбоубежище - "юнкерсы" прилетали каждую ночь.
Колька медленно идет по заснеженным улицам. Остановились трамваи, затемненные окна домов перечеркнуты бумажными полосками. Из окон торчат черные трубы "буржуек", но над ними нет дымков. Мимо везут и везут на саночках закоченевшие трупы. Страшная блокадная зима сорок второго года.
С каждым днем работать становится все труднее. Когда гайка идет слишком туго, Алексей зовет на помощь Колю, вдвоем все-таки легче. Трудно не только им. Но за ворота завода идут и идут новые танки.
В марте сорок второго Николая вызвал к себе начальник цеха: "Пришел приказ отправить вас на Большую землю. Собирай ребят, и завтра к вечеру чтобы все были готовы. Спасибо за хорошую работу". И вот теперь, в первый раз за все время, Коля заплакал. Он не может, не должен уехать. Ведь он же еще не собрал свой последний танк. И город еще в кольце. Но приказ есть приказ.
Ночью ребят переправили через Ладожское озеро, а утром поездом увезли дальше. В дороге Николай заболел - сказалась блокада. Спустя три месяца, выписавшись из Борисоглебской железнодорожной больницы, Николай пошел работать в мастерские авиационного училища имени Чкалова.
В длинном ангаре стояли самолеты. На многие из них было больно смотреть - так они были изуродованы.
Трое парней из Ленинграда ремонтировали моторы. Когда их первый самолет взлетел в небо и взял курс на Москву, они бросились целовать друг друга.
С фронта каждый день приходили радостные вести. А с маленького аэродрома взлетали и шли на фронт все новые и новые эскадрильи отремонтированных самолетов.
Вчера ушел в армию Виктор Маричев. На очереди Валька Амбросов. А его, Николая, не берут. Просился у военкома. Подожди, говорит, молод еще. А сколько же ждать...
... Осень 1944 года. Николай не попал, как мечталось, на Западный фронт, не пришлось ему штурмовать Берлин. Его обучили саперному делу и направили на Дальний Восток.
... Этот японский дот был обеспечен электростанцией, водоснабжением, большим запасом продовольствия и боеприпасов. Под толщей бетона находилась артиллерийская часть. Наши войска обошли дот, оставив для наблюдения стрелковую роту. В ее составе было трое саперов. Ночью Николай с товарищами незаметно пробрались, заложили полтонны тола. Огромный столб огня взмыл в небо. Но дот остался невредимым. Японцы еще ожесточеннее стали отстреливаться. Потребовалось две ночи, чтобы заложить в стену более двух тонн взрывчатки. А вскоре командир полка вручил Николаю Зубрицкому орден Красной Звезды.
Отгремела война. Николай Евстратович снял сержантские погоны, вернулся в родную Белоруссию. В 1951 году пришел на Минский автомобильный завод. Работал, учился, закончил вечерний техникум. Теперь работает старшим мастером третьего механического участка автоприцепного цеха. Растит сына, которого в память о погибшем в блокаду друге назвал Алексеем.
Д.Славкович
СТРАНИЦЫ ЮНОСТИ ЖАРКОЙ
Когда фашисты начали бомбить Минск, Сима была в пионерском лагере "Ратомка". Весь тот день шестнадцатилетняя вожатая помогала эвакуировать детей. Но вот последний грузовик с детьми уехал. И она вместе с несколькими девушками из обслуживающего персонала вышла на шоссе.
К вечеру распухшие и разбитые ноги не могли уже, казалось, сделать и шага. И в это время возле девушек затормозила крытая автомашина.
- Девушки, садитесь, да поживее! - высунувшись из кабины, крикнул военный со шпалами в петлицах.
Одно мгновенье - и машина тронулась. В кузове сидело еще несколько человек. Но удивительно: они почему-то не ответили на вопросы. На остановках военные куда-то убегали, ничего не объясняя. А через минуту-другую доносились выстрелы и взрывы. Когда же странные военные расстреляли из пулемета часовых и взорвали мост, девушки поняли: их попутчики - немецкие диверсанты, переодетые в форму наших бойцов. "Что делать?" - лихорадочно раздумывала Сима.
- Ядя, беги вон в тот лесок. Там наша воинская часть. А я подожгу машину...
Увидев, что их автомашина пылает, прибежали "хозяева". Но тут из-за кустов непрошеных гостей встретил дружный залп. Фашистская диверсионная группа перестала существовать.
И снова дорога, беженцы, бомбежки...
В Смоленске подруги пришли в райком комсомола.
- Мы хотим на фронт, - заявили они. - Мы знаем санитарное дело.
Так девушки попали на фронт. Под свист пуль и грохот разрывов мин, бомб и снарядов Сима вместе с подружкой перевязывала раненых. Однажды они вытаскивали тяжелораненых из ничейной полосы. Вблизи разорвался снаряд... Очнулась Сима от резкой боли.
Два месяца пролежала Сима в госпитале в далекой от фронта Мордовии. А когда поправилась, подала снова заявление в военкомат с просьбой отправить ее на фронт.
И опять ранение. Правда, на этот раз юная санитарка отказалась лечь в госпиталь. Ранение было легкое. И она осталась в части. Но не могла сидеть без дела. Пока заживала рана, работала парикмахером. А вскоре она добилась, чтобы ее послали на курсы зенитчиц...
Вместе со своим расчетом Сима защищала подступы к Ленинграду от лавины гитлеровских самолетов. По пятнадцать - двадцать раз в сутки прорывались они к городу Ленина. Голодные, не зная устали, зенитчики по многу раз в день отражали воздушные атаки врага.
Под городом Тихвином, у Синявинских болот, в один из дней расчет, в котором была Сима, сбил 12 самолетов противника.
Однажды фашистская бомба накрыла орудие. Симу контузило. После госпиталя послали учиться на связистку. Затем опять фронты: Ленинградский, Волховский, 3-й Прибалтийский. Трудно подсчитать, сколько километров провода проложила мужественная связистка под огнем врага, сколько ликвидировала обрывов, сколько бессонных ночей под бомбежками провела над заучиванием шрифтов и кодов. Ее избрали комсоргом роты.
За песни, за веселый нрав, а может быть, и за упрямые кудри, выбивающиеся из-под пилотки, прозвали ее "парень кудрявый". Да и выглядела она совсем по-мальчишески.
На фронте Симу Барталевич приняли в партию.
Как-то связистка под огнем противника исправляла линию. Вблизи разорвался снаряд. Ее с головою засыпало песком... Несколько долгих лет провела Сима в госпитале. И только в 1948 году смогла возвратиться на родину. И снова ей не повезло. Направленная агитатором в деревню Теляково по заданию райкома партии, она встретилась в лесу с вооруженными бандитами. Сима успела выбить пистолет у одного из них. Второй полоснул женщину ножом...
