Алексей Коркищенко - Внуки красного атамана
- Крикнем Ригорашева! - заверил Витютя.
- Проголосуем за вас, Алексей Арсентьевич! - раздались дружные голоса.
- Посмотрим... Но как бы там ни было, станичники, кого бы ни выбрали атаманом, нам тут жить, нам тут работать, нам выполнять сейчас главную задачу: убрать урожай, в который народная сила вложена, и запастись семенами, посеять озимые. У нас есть пары. На бахче еще припашем быками... Вот отремонтируем трактор и молотилку, тогда быстренько обмолотим зерновые...
- А где мы найдем части к ним? И кто их будет ремонтировать? - спросил Витютя.
- Найдем части... Поищем и найдем. А ремонтировать трактор и молотилку будет Семка Кудинов.
- Ага! Значит, он дома, - сказал Тулумбасов. - А на глаза не показывается.
- Говорят, он партейный, - будто невзначай заметил Тадыкин.
- А кто говорит? - спросил Ригорашев.
- Мне сообщил про него Варакушин.
- Ишь, сообщил... И все-то он, Варакушин, знает. Суется не в свои дела. Наговорит всякого, набрешет... А нам перво-наперво надо запомнить, что Семка хороший тракторист, мастер по механизированной части... Нужный нашему станичному обществу работник. Говорил мне полицмейстер Кузякин, мол, очень уважают герры немцы толковых работников. Вот что надо помнить, станичники... Ну, арестуем мы Семку Кудинова, повесят его А кто будет машины налаживать? С сельхозработами мы не справимся - нас с вами повесят герры, хоть и не коммунисты мы. Это понимать надо. Ну, если вопросов нет, - идите, говорите со своими людьми, готовьте их на круг и на работу.
Глава пятая
Когда приехал новый комендант штурмбанфюрер Трюбе в Ольховскую, весь станичный народ толпился во дворе атаманской управы, располагаясь вдоль линии, которую полицай Басаляка прочертил по- земле штыком. Наперед вышли старики, начищенные, нафабренные, приаккураченные. Кое-кто из них облачился в старую казачью форму. Мужчин было куда меньше, чем женщин. Кепки и фуражки с малиновыми околышками терялись среди платков и косынок. Настроенные своими десятидворщиками, люди вели себя чинно, сдержанно, лишь тихо гомонили.
У широкого крыльца атаманской управы стояли Ригорашев, Кузякин, Тадыкин и сбоку, отдельно от них, выстроились полицаи. Один Басаляка веселился, незаметно делал кому-то в толпе рожи - он, как всегда, был в подпитии; остальные держались напряженно.
Сначала во двор заехали два больших автофургона, битком набитых солдатами. Следовавшие за ними мотоциклы с автоматчиками остановились у ворот, припуская вперед две легковые автомашины. Выставив автоматы, гитлеровцы бросились во двор цепью и построились, сделав проход к крыльцу. Из одной автомашины вышли штурмбанфюрер Трюбе, обер-лейтенант, его помощник и переводчик в штатском, в котором все тотчас признали учителя немецкого языка; из второй автомашины выбрались два кинооператора и фотограф со своими штативами и камерами. Без промедления они стали готовиться к съемкам, занимая удобные позиции.
Комендант взошел на крыльцо и уселся в старинное деревянное кресло. Наверх поднялись и стали за его спиной обер-лейтенант, переводчик, Ригорашев, полицмейстер Кузякин и обер-полицай Тадыкин.
Трюбе сказал переводчику по-русски:
- Начинать!
Тот заговорил громко, с подъемом:
- Казаки и казачки! Новый комендант района штурмбанфюрер герр Трюбе, - он сделал поклон в его сторону, - предлагает вашему казачьему кругу избрать станичного атамана...
Тут случилось непредвиденное: блажной Федя, выйдя незамеченным из-за длинного каменного сарая, сыграл на своей трубе кавалерийскую атаку. Пронзительно-тревожный звук выбросил коменданта с кресла и поставил торчмя на крыльце. Эсэсовцы, развернувшись, направили на толпу автоматы, распахнулись двери автофургонов - из них посыпались солдаты. беря оружие на изготовку. У станичников вырвался общий стон: вот-вот грянут выстрелы по Феде. Но штурмбанфюрер Трюбе, успев разглядеть с высокого крыльца странного бородатого, босоногого - красноармейца (тот выходил из-за толпы, продолжая играть на трубе), остановил автоматчиков:
- Рюи! Алле цюрюк[12]!
Полицаи вертели головами, не зная, что им делать: никто не отдавал никаких приказов относительно Феди. Ригорашев сказал Кузякину:
- Ай-яй-яй!.. Не ко времени принесло блажного Федю.
- А я было подумал, что вы это специально подстроили, - ухмыльнулся тот. Посмотрите, герру коменданту понравилась эта неожиданность. На кино ведь снимают...
И верно, кинооператоры работали вовсю, суетился и фотограф.
Федя, не понимая, что происходит, остановился, озираясь. На нем были гимнастерка с алыми кантами и галифе, измазанные болотной грязью, на околышке фуражки сияла звезда с серпом и молотом.
- Иди сюда, сольдат! Иди. - Трюбе с какой-то хищной улыбкой на узком длинном лице поманил его рукой, в которой держал приготовленную для записей книжку.
Топая босыми, черными от ила ногами, Федя подошел к крыльцу и, задирая голову, с детским любопытством стал присматриваться к немецкому офицеру.
Васютка больно вцепился ногтями в руку Егора и потряс головой, словно хотел стрясти ужас, нахлынувший на него: он. боялся за Федю.
А тот, машинально поглаживая вьющуюся каштановую бородку, не сводил ясных глаз с лица жестко и брезгливо усмехавшегося фашиста.
- Ты коммунист? Комиссар? - спросил Трюбе.
- Коммунист, комиссар, - согласно кивал Федя. Комендант непроизвольно лапнул кобуру вальтера. В гнетущей тишине раздались возгласы женщин:
- Федя - божий человек!
- Не трогайте его.
- Он безвредный!..
С недоумением озирал штурмбанфюрер заговорившую толпу.
Гриня не выдержал, выступил вперед, за черту, и звонко, сказал:
- Дас ист крангафт! Феррюкте!.. Найн комиссар, найн. коммунист. Эр ист шён гирт[13]!
Трюбе сел в кресло и, откинув голову, явно рисуясь перед стрекочущими кинокамерами, захохотал:
- Это есть колоссаль!.. Комиссар - крангафт!.. Коммунист - феррюкте!.. Ха-ха-ха!.. Он есть прекрасный пастух!
Федя, как и все станичники за его спиной, молча, с недоумением смотрел на хохочущего в одиночестве коменданта. Наконец тот умолк и махнул рукой, указав на Федю:
- Убрать!
Полицмейстер приказал обер-полицаю:
- Увести!
- В холодную, - добавил Ригорашев. Тадыкин бросил Климкову и Басаляке:
- Увести в холодную! Быстра-а!
Климков сдернул фуражку с головы Феди, вырвал живьем звезду из околышка, забросил за ограду в лопухи. Федя рванулся туда, но полицай вцепился в него, потянул:
- Пошли, блажная скотина, а то прибью! Басаляка подхватил пастуха под руку.
- Пошли, пошли, Федя, не противься, а то плеток дадут! Федя громко запричитал:
- Отец-господи!.. Ты видишь, обижают меня... Накажи их! Преврати их в рыжих тараканов!
Полицаи бегом поволокли Федю за дом, боялись, видно, что потревожит он народ своими гневными причитаниями.
Снова махнул рукой Трюбе: "Начинать!" Переводчик повторил уже сказанную фразу, прибавив к ней:
- Казаки и казачки! Комендант района господин Краузе предлагает вам для избрания в станичные атаманы несколько кандидатур, - переводчик посмотрел в бумажку. - Первая кандидатура - станичник Варакушин...
- Кто? Варакушин?! - раздались голоса из толпы.
- На черта он нам сдался!
- Этот дурак и запивоха?!
- Тихо! Тихо! - зашикали десятидворщики. И тут, подняв руку, позвякивая крестами и медалями, за черту выступил Витютя и решительно произнес:
- Позвольте сказать, господа, или как вас там...
- Заткнись, старый дурак, чего лезешь! - приглушенно сказал ему переводчик.
- А ты не рыкай на меня, желторотый сопляк! - огрызнулся Витютя, и голос его набрал металла.
Пометив что-то в записной книжке, Трюбе весело произнес:
- Сказать, говорить! - Он с любопытством оглядывал седоусого кузнечика в казачьей форме и крестами на груди. - Битте. Прошу! Говорить, казак-герой.
Витютя сделал еще несколько шагов к крыльцу.
- Никто не могеть навязывать кругу кандидатур в станичные атаманы. Казачий круг сам выдвигает их.
На Витютю шикали со всех сторон, просили, чтоб утихомирился, но он продолжал свое. Повернувшись к народу, спросил:
- Кто из вас выдвигает Варакушина? Подать голос!
- Я-я выдви-и-га-ю! Я-я-я, - проблеял желтобородый Плаутов.
- И мы выдви-и-га-а-ем! - подхватили Терентий с Парфентием.
- Ладно, нехай будет в кандидатах и Варакушин, - смилостивился Витютя. Хотя какой из него атаман? В хозяйстве ничего не смыслит, в коллективе авторитета не имеет... Я выдвигаю в атаманы станичника Ригорашева!.. Он достойный кандидат. Вот он! - Витютя показал рукой на невозмутимо державшегося завхоза. - Кто могет о нем плохо сказать - выйди и скажи!.. Ага, нема такого?.. Так вот, господа новая власть, мы, казачий круг, могем задавать разные Вопросы кандидатам, если нам потребуется, и они обязаны честно ответить. На кругу как на духу!.. А мне как раз хочется кое-что выяснить у Варакушина, спросить у него...
- Так. Хорошо! Спросить. Битте! - дал согласие Трюбе, сделав какую-то пометку в записной книжке.
