Рик Янси - Печать Соломона
Я влип. Мое тело на скорости пятьсот миль в час врежется в землю и разобьется, как упавший с небоскреба арбуз. Мои останки будут находить по всем штатам от Мэна до Айдахо. Пеймон завладеет кольцом, и война будет закончена. Мир погибнет, и все потому, что я поддался ненависти к Майку.
Я скрестил руки на груди и перевернулся лицом вниз. Потом, как парашютист, развел руки и ноги и слегка согнул колени. Мне почему-то показалось, что этим я замедлю падение. Не знаю, помогло ли это, потому что я даже не знал, зачем парашютисты падают именно так. Возможно, это не имеет никакого отношения к скорости. Может, им просто нравятся ощущения, которые возникают, когда ты несешься к земле на скорости двести пятьдесят футов в секунду.
«Святой Михаил! Святой Михаил, защити!»
Два широченных луча света пронзили потоки дождя и града. Я услышал демонов. Они с дикими воплями неслись за мной быстрее мысли, явно намереваясь разорвать меня на куски.
* * *Пять тысяч сто тридцать четыре фута.
Я закрыл глаза. Весь страх ушел. Это было странно. Я совершенно не боялся. И мне уже не было холодно. И град меня больше не жалил – наверно, потому, что к этому моменту я успел пролететь сквозь толщу облаков. Я ощущал только тепло и пустоту. Это не больно. Вряд ли я что-то почувствую, когда врежусь в землю.
Я чувствовал затылком жар демонов.
– Заклинаю тебя… – прошептал я и снова сбился, потому что на сей раз не смог вспомнить даже имени демона.
Но все это уже не имело никакого значения.
Оп-девять сказал, что все было кончено в тот миг, когда Пеймон завладел кольцом. Но для меня все завершилось годы назад. И они знали об этом. Все кончилось в тот день, когда умерла мама. Вот почему Пеймон называл меня оболочкой. Что-то умерло во мне, когда ее не стало.
«Они видели твое подлинное лицо, которое ты прячешь от всех, даже от себя самого».
Вот каким оно было – мне двенадцать лет, мамы больше нет, и я безумно боюсь даже думать о том, что остался один на всем белом свете. Боюсь до смерти. Демоны увидели мой величайший страх и предъявили его мне. Лицо, которое я прячу, – это лицо гниющего трупа.
«Святой Михаил! Защити!»
* * *Три тысячи семьсот восемьдесят девять футов.
Под сомкнутыми веками зажегся мягкий свет, и я почувствовал умиротворяющее присутствие знакомого существа. Такое я испытывал только во сне. И я услышал голос, который назвал меня «любимым». Внезапно страх и паника улетучились, и образовавшуюся пустоту заполнил свет настолько чистый и яркий, что я не мог различить лица, но почувствовал, как меня обхватили, и дальше мы падали вместе.
«Говори, любимый, я дам тебе слова».
Мой рот открылся, и все вокруг стихло – не гремел гром, не завывал ветер, не стало ни звука, и только мой голос загремел, как товарный поезд.
– Я заклинаю тебя, дух Пеймон, заклинаю именем величайшего, непостижимого и всемогущего Господа, Повелителя Сонмов, немедленно вернись…
Слова лились из меня легко, будто я произносил их ежедневно.
– Я заклинаю и подчиняю тебя, о дух Пеймон… именами семи великих, коими Соломон Мудрый поместил тебя и твоих воинов в Медную Чашу…
Руки отпустили меня. Свет потускнел. Я летел сквозь облака к пылающей земле. Демоны приближались, но я был спокоен, как старичок, который теплым летним днем сидит на парковой скамейке и мирно кормит голубей.
– Если же ты не явишься и не исполнишь мою волю, я обреку тебя на вечные муки и брошу тебя в озеро из огня и серы…
Краем глаза я заметил, как засветилось кольцо.
* * *Одна тысяча двадцать три фута.
Теперь я мог видеть землю, только земли внизу не было. Я обнаружил море огня, которое выстреливало в меня стофутовыми языками пламени. Смотреть на него было больно, как на солнце.
Я снова свел руки и ноги и перевернулся на спину. Все небо надо мной заполнили бесчисленные огненные шары, которые как метеоры мчались к земле, и во главе этих орд летел Пеймон с горящим мечом в правой руке. Тварь, им оседланная, разинула клыкастую пасть и мчалась быстрее, чем я падал. Адское пламя рвалось мне навстречу. Я выставил левый кулак, направил в их сторону кольцо и завершил заклинание:
– Приди, Пеймон! Ибо это не я, а сам Господь приказывает тебе!
* * *Четыреста семьдесят шесть футов.
Тварь разинула пасть, и меня объял жуткий смрад.
– Спаси меня, – прошептал я, потому что слова кончились.
Чудовище подхватило меня всего в четырех футах от бушующего пламени и понесло в зубах, как собака носит своих щенят. Оно аккуратно опустило меня на выжженную, дымящуюся землю и снова взмыло в небо.
Я долго лежал и тупо смотрел, как кружащиеся под облаками фигуры сливаются в огненное кольцо. А потом пустоты и тепла не стало. Задыхаясь от кашля, я перевернулся на живот. Кольцо пульсировало чистым белым светом.
Я приподнял голову и увидел Пеймона. Все как в Сахаре, только теперь кольцо было у меня и это Пеймон стоял на коленях. Он преклонил их перед Альфредом Кроппом, возлюбленным архангела, который низверг его с небес.
В правой руке он держал меч, который я выронил во время падения, – тот самый, что потерял Последний рыцарь в другой битве с отчаянием и тьмой. И всемогущий Пеймон, король низвергнутых с небес, склонил голову и подал мне этот меч.
«Слушаю и повинуюсь».
Часть V
Возвращение домой
56
Коротышка с яйцеобразной головой смотрел на меня в приоткрытую дверь, а позади него, тщетно высматривая, кто пришел, виднелись жена и дети.
– Чем могу быть полезен?
– Хорас, – сказал я, – ты что, не узнаешь меня?
Я снял солнцезащитные очки. Хорас выпучил глаза и разинул рот.
– Альфред? – взвизгнул он. – А нам сказали, что ты умер!
Хорас распахнул дверь, и я, чтобы избавить себя от объятий, выставил руку.
– Теперь вот ожил. Где Кенни?
За спиной Хораса началась какая-то возня, и я услышал знакомый голос:
– Альфред! Альфред Кропп! Альфред Кропп! Альфред Кропп вернулся!
Кенни протиснулся мимо Хораса и уткнулся мне в грудь.
– Они пришли и забрали твой меч, Альфред! Я не давал им. Я не хотел отдавать, не хотел отдавать, не хотел…
– Все в порядке Кенни, – сказал я. – Он у меня.
– Ты вернулся, – прошептал он.
– Я же говорил, что вернусь. Помнишь, я обещал, что спасу тебя?
Я махнул рукой человеку, который все это время стоял за мной. Он шагнул вперед и откашлялся.
– Доброе утро, мистер Таттл, как поживаете? Я Ларри Фредерикс из Департамента охраны детства. У меня есть постановление суда об изъятии у вас этих сирот.
– Что-что у вас есть?! – взвился Хорас.
– Постановление суда, согласно которому…
Я услышал, как охнула Бетти:
– О боже!
– Это возмутительно! – завопил Хорас. – Я требую объяснений! Я настаиваю на слушании! Я имею право знать, кто за это отвечает!
– Я за это отвечаю, – сказал я.
– Ты? – Хорас задвигал губами, как рыба. – Ты, Альфред?
– Я.
Я обнял Кенни за плечи и отвел его к припаркованному на обочине серебристому «лексусу». Хорас продолжал орать, а к дому уже подъезжала патрульная машина с помощниками шерифа.
Я распахнул дверь, и Кенни спросил:
– Куда ты меня забираешь, Альфред Кропп?
– Какое-то время побудешь у мистера Нидлмайера, – сказал я и кивнул на сидевшего за рулем лысого человека с улыбчивым детским личиком. – А там будет видно.
Я оглянулся и посмотрел на маленький дом на Бродвее. Хорас набросил на голые, убитые холодом кусты азалии пару гирлянд со старомодными цветными лампочками и выставил во двор полинявшего Санту (только Санта больше не светился, потому что лампочка перегорела, а на новую Хорас тратиться не собирался).
До Рождества оставалось два дня. Было холодно, но солнечно, и низкорослый кизил у подъездной дорожки отбрасывал на тротуар четкую тень. Я снова надел очки «Oakley razrwires»[32]. С некоторых пор мои глаза стали очень чувствительны к яркому свету.
– Встретимся дома, – сказал я Нидлмайеру.
Кенни снова запаниковал:
– Ты со мной не поедешь?
– Увидимся после обеда, Кенни, – успокоил я его. – А сейчас я опаздываю на встречу.
И тут, как по сигналу, в ухо запел «Bluetooth», и я нажал на кнопку возле виска:
– Альфред Кропп слушает.
Я закрыл дверь со стороны Кенни и пошел к припаркованному за «лексусом» суперкару. Мистер Нидлмайер медленно выехал на дорогу. Я видел, как Кенни удивленно смотрит на меня в заднее стекло, хотя, возможно, я себе льстил и смотрел он вовсе не на меня, а на мою тачку. Помощники шерифа, мистер Фредерикс и Таттлы ушли в дом. Место осиротело, но, может быть, я ощутил это, потому что покидал его сам.
– Хорошо, – сказал я человеку на другом конце линии. – Передайте ей, что я буду там через пять минут.
Я забрался в суперкар и поехал к месту встречи. Свернув на север, я набрал скорость, проехал мимо автобусной остановки, «Миссии спасения»[33] и отеля «Пятая авеню», который был заколочен и обклеен объявлениями о продаже. На скорости шестьдесят пять миль в час пролетел мимо патрульной машины под железнодорожными путями. Полицейский на перекрестке Бродвея и Саммит-Хилл помахал мне рукой. Он знал, кто я такой.
