Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы
Митька уж рад-радёхонек.
— Зачем, — говорит, — мне его туда прятать? — Оделся — и марш домой.
Над этой историей смеялись все: и Серёжа, и Михалыч, и мама.
Смеялся и я, но в то же время с тревогой думал: «Какой смелый тот, кто всё это проделывает. Ведь попадись — и конец! Елизавета Александровна не помилует, до смерти заколотит».
МЫ ГОТОВИМСЯ СТАТЬ ПТИЦЕЛОВАМИ
На дворе была уже поздняя осень. Пошли дожди, а потом начало подмораживать, особенно по утрам. Идёшь, бывало, в школу, под ногами земля как каменная. А ветер такой холодный, резкий, хуже, чем зимой.
Кончились наши с Серёжей воскресные охоты в саду. Дрозды улетели на юг, да и вообще никаких птиц не было видно, все куда-то от холода попрятались. По воскресным дням я стал опять частенько заглядывать к Петру Ивановичу. У него в домике и летом и осенью всегда было одинаково интересно.
Монотонно стучит швейная машинка, и, стараясь её заглушить, на разные голоса заливаются птицы.
Но теперь, осенью, у нас с Петром Ивановичем нашлось ещё одно очень интересное дело. Пётр Иванович готовился к зимней ловле птиц, а я ему помогал. Мы вместе чинили птицеловную сеть. Всё лето она пролежала в чулане, и её во многих местах погрызли мыши. Сеть мы расстелили на полу. Я ползал на четвереньках, выискивая дыры; пробовал крепки ли нитки, не подгнили ли. А Пётр Иванович все сомнительные места заделывал новыми прочными нитками.
Кроме сетки, нужно было ещё подготовить западни, проверить, чутко ли настораживаются сторожки и крепко ли захлопываются дверцы.
Следовало ещё наладить самоловные петли-волосянки. Их Пётр Иванович делал из конского волоса, прикрепляя каждую волосяную петлю к прочной тонкой верёвке. Когда петель привязано было достаточно, этой верёвкой туго обвязывался пучок конопли с созревшими семенами.
— Вот воткнём в снег такой пучок, — говорил мне Пётр Иванович, — щеглы или синицы усядутся на него коноплю поклевать, ножками в волосянках и запутаются. Только при этой ловле надо ухо востро держать, — добавлял он. Такую волосянку без присмотра ни на минуту нельзя оставлять. Это тебе не западня. В западню птица попала и сидит в ней. Тут ей и корм под носом, ешь сколько душе захочется. А волосянка — другое дело. Попадёт птица лапкой в петлю, задёрнет и давай биться, рваться из неё. Если вовремя не подоспеть, может себе ножку попортить, вывихнуть её. А ещё хуже, если головой в петлю залезет: не подоспеешь вовремя — и удавится. Большой грех себе на душу тогда возьмёшь.
С Петром Ивановичем мы не только проверяли и готовили снасти для будущей зимней ловли. Как только выдавалась погода получше, мы шли в ближайший лес, заготавливали на зиму для птиц разные лесные ягоды: калину, рябину. Этим делом Пётр Иванович занимался уже с самого начала осени.
Придём, бывало, в лес, найдём дерево, где ягод побольше, и начинаем обрывать спелые грозди. Пётр Иванович рвёт, а сам всё время мне говорит:
— Смотри, сынок, не торопись, не ломай сучьев, деревце не порть, не уродуй. Оттого, что мы кончик ветки ножичком срежем, дереву вреда не будет. Оно весной новые побеги пустит. А сломаешь толстый сук — всю красоту испортишь.
Наберём, бывало, целый мешочек разных ягод — и домой. А там в домике Петра Ивановича свяжем отдельные грозди верёвочкой и подвесим их в кладовке к жерди под потолком, чтобы провяли и подсохли немножко. Зимой, в бескормицу, птицы и таким ягодам очень обрадуются.
Каждое воскресенье я почти целый день проводил у Петра Ивановича, прибегая домой только пообедать. Серёжа ловлей птиц совсем не интересовался.
— Буду я с этими воробьями возиться! — презрительно говорил он. — Я лучше пойду с ребятами в футбол на выгоне поиграю.
Приходя домой от Петра Ивановича, я с жаром рассказывал о наших приготовлениях к зимней ловле птиц. Мама к этому была равнодушна, зато Михалыч заинтересовывался всё больше и больше.
— А знаешь, дружище, — однажды сказал он, — почему бы и нам с тобой в нашем саду не заняться этим делом? Я уж давно об этом подумываю. Только птиц, которых поймаем, будем держать не в клетках, а в вольере.
— Что же это такое? — спросил я.
— Вольера? Ну та же клетка, только очень большая, такая большая, что даже ты можешь в неё войти. Остов её мы сделаем из деревянных реек и обтянем его металлической сеткой. Ты понимаешь, как здорово это получится! воодушевился Михалыч. — Вольеру мы поставим одну в приёмной, а другую у меня в кабинете. Внутри них мы настоящие кустики или деревца в кадочках посадим, пол песком посыплем. Птицам там будет не жизнь, а просто рай. Продержим их зиму до весны, а весной, в день весеннего равноденствия, все дверцы настежь, окна в комнатах настежь — летите куда хотите.
— Постойте, постойте! — вмешалась мама в наш разговор. — Я слышу: клетки строить, птиц заводить. А кто, осмелюсь узнать, кормить их будет, клетки им чистить, всю грязь за ними убирать?
— Не беспокойтесь, мадам, всё, решительно всё будем делать мы сами, галантно раскланиваясь и даже отводя руку в сторону, заявил Михалыч.
— Это уж я хорошо знаю, как вы всё сами делаете. И зайчат, и ежей, и галок — всех заводите, а как кормить, ухаживать, чистить — вас и след простыл, никого не найдёшь.
— Нет, вы положительно способны убить всякий полёт мечты, — благодушно улыбаясь, сказал Михалыч.
— Ах, поменьше бы вы мечтали да побольше за собой грязь убирали, недовольно ответила мама.
— Мадам, да вы просто поэт. От гнева даже стихами заговорили.
— От вас не только стихами заговоришь, запоёшь скоро! — ответила мама и невольно рассмеялась.
— Разрешила! Разрешила! Раз смеётся, значит, разрешила! — в восторге закричал я.
— Да уж делайте что хотите, — махнула мама рукой и отправилась в кухню.
А мы с Михалычем перешли в кабинет и принялись обсуждать, как лучше сделать вольеру и где её удобнее всего поставить.
— Отличная идея — устроить зимнюю квартиру для птиц, — говорил Михалыч. Кстати, и постолярничаем, а то мой верстак уже и пылью покрылся. Давай-ка сделаем точный чертёж вольеры.
Мы принялись рассчитывать и чертить.
— Дверку сделаем с таким расчётом, чтобы в вольеру можно было свободно войти, иначе внутри и убирать будет невозможно.
— Чтобы я мог пролезать, — уточнил я.
— Ну да, чтобы ты, да и мама тоже… — уклончиво заметил Михалыч.
— А маме зачем? Мы же сами всё будем делать: и убирать и кормить.
— Да, да, конечно, — поспешно согласился Михалыч. — Но всё-таки… Ну, может быть, и она когда-нибудь захочет туда заглянуть. Ведь это очень интересно: провести часок-другой в обществе разных птиц.
— Хорошо, — согласился я. — Пусть и мама сможет туда залезть. Но ведь и вам тоже, наверное, туда захочется… в общество птиц…
— Ну, я уж снаружи буду за птичками наблюдать. Мне туда лазить не нужно, — ответил Михалыч. — Мне хочется тебе и маме удовольствие доставить. А что обо мне толковать.
КВАРТИРА УЖЕ НЕ ПУСТУЕТ
И вот снова кабинет Михалыча превратился в весёлую столярную мастерскую. Опять мы таскали доски, отмеривали, пилили, строгали. И нужно сказать, что на этот раз, работа шла значительно успешнее. Может, это зависело оттого, что задание было попроше, а может быть, уже приобрели кое-какой навык.
В общем, мы довольно ровно нарезали доски для пола вольеры, выстругали их и так же удачно заготовили тонкие рейки для деревянного каркаса самой вольеры. Зато с дверкой дело совсем не заладилось. Она получалась косой, кривой и никак плотно не входила в предназначенную для неё дверную раму.
— Ну, не стоит тратить золотое время на пустяковые доделки, — решил Михалыч.
Он позвал столяра, и тот прямо в кабинете разобрал весь наш каркас, выбросил из него две-три косившие рейки, заменил их новыми, немножко под строгал и перебрал пол, сделал новую дверную рамку и саму дверь. В общем, как выразился Михалыч, кое-что слегка подправил, подчистил. Потом он обтянул вольеру проволочной сеткой, и всё было готово. Оставалось только поставить в вольеру какие-нибудь кустики, насыпать в кормушку еду, налить в поилку воду и пригласить крылатых гостей занять приготовленную для них зимнюю квартиру.
За кустиками дело не стало. В первый же тёплый день, когда земля вновь оттаяла, больничный сторож Дмитрий выкопал у нас в саду два куста смородины и вместе с корнями, с землёй поместил их в два деревянных ящика. Кусты были торжественно водружены в вольеру, которая заняла, как было уже заранее решено, угол в кабинете.
— Но где же птицы? — вопрошал Михалыч. — Я не вижу птиц! Я не слышу их щебетанья, их песен!
Михалыч был прав, да и мне самому хотелось как можно скорей заселить нашу просторную, светлую и тёплую квартирку крылатыми квартирантами.
Снасти для ловли тоже были давно готовы, налажены и проверены.
