Гуттаперчевый мальчик - Дмитрий Васильевич Григорович
Верочка подошла к роялю, на котором лежали афишки; положив руку на одну из них, она обратила к матери голубые глаза свои и, вся замирая от нетерпения, проговорила нежно вопрошающим голосом:
— Мама́… можно?.. Можно взять эту афишку?
— Можно.
— Зизи! Паф! — восторженно крикнула Верочка, потрясая афишкой. — Пойдемте скорее! Я расскажу вам все, что мы сегодня увидим в цирке; все расскажу вам!.. Пойдемте в наши комнаты!..
— Верочка! Верочка!.. — слабо, с укором проговорила графиня.
Но Верочка уже не слышала; она неслась, преследуемая сестрою и братом, за которыми, пыхтя и отдуваясь, едва поспевала мисс Бликс.
В игральной комнате, освещенной ярким солнцем, стало еще оживленнее.
На низеньком столе, освобожденном от игрушек, разложена была афиша.
Верочка настоятельно потребовала, чтобы все присутствующие: и тетя Соня, и мисс Бликс, и учительница музыки, и кормилица, вошедшая с младенцем, — все решительно уселись вокруг стола. Несравненно труднее было усадить Зизи и Пафа, которые, толкая друг друга, нетерпеливо осаждали Верочку то с одного бока, то с другого, взбирались на табуреты, ложились на стол и влезали локтями чуть не на середину афишки. Наконец, с помощью тети и это уладилось.
Верочка откинула назад волосы, наклонилась к афишке и прочла с особенным жаром:
— «Гуттаперчевый мальчик. Воздушные упражнения на конце шеста вышиной в шесть аршин!» Нет, душечка тетя, это уж ты нам расскажешь!.. Это уж расскажешь!.. Какой это мальчик? Он настоящий? Живой?.. Что такое: гуттаперчевый?
— Вероятно, его так называют, потому что он очень гибкий… Наконец, вы это увидите…
— Нет, нет, расскажи теперь, расскажи, как это он будет делать на воздухе и на шесте?.. Как это он будет делать?..
— Как будет он делать? — подхватила Зизи.
— Делать? — коротко осведомился Паф, открывая рот.
— Деточки, вы у меня спрашиваете слишком уж много… Я право ничего не могу вам объяснить. Сегодня вечером все это будет перед вашими глазами. Верочка, ты бы продолжала; ну, что же дальше?
Но дальнейшее чтение не сопровождалось уже такою живостью; интерес заметно ослаб, он весь сосредоточился теперь на гуттаперчевом мальчике; гуттаперчевый мальчик сделался предметом разговоров, различных предположений и даже спора.
Зизи и Паф не хотели даже слушать продолжение того, что было дальше на афишке; они оставили свои табуреты и принялись шумно играть, представляя, как будет действовать гуттаперчевый мальчик. Паф снова становился на четвереньки, подымал, как клоун, левую ногу и, усиленно пригибая язык к щеке, посматривал на всех своими киргизскими глазками, что всякий раз вызывало восклицание у тети Сони, боявшейся, чтобы кровь не бросилась ему в голову. Торопливо дочитав афишу, Верочка присоединилась к сестре и брату.
Никогда еще не было так весело в игральной комнате. Солнце, склоняясь к крышам соседних флигелей за садом, освещало группу играющих детей, освещало их радостные, веселые, раскрасневшиеся лица, играло на разбросанных повсюду пестрых игрушках, скользило по мягкому ковру, наполняло всю комнату мягким, теплым светом. Все, казалось, здесь радовалось и ликовало.
Детский обед прошел в расспросах о том, какая погода и который час. Тетя Соня напрасно употребляла все усилия, чтобы дать мыслям детей другое направление и внести сколько-нибудь спокойствия. После обеда тетя возвратилась в детскую; с сияющим лицом объявила она, что граф и графиня велели одевать детей и везти их в цирк.
Вихрем все поднялось и завозилось в комнате, освещенной теперь лампами. Пришлось стращать, что оставят дома тех, кто не будет слушаться и не даст себя как следует закутать. Вскоре детей вывели на парадную лестницу, снова внимательно осмотрели и прикутали, и, наконец, выпустили на подъезд, перед которым стояла четырехместная карета, полузанесенная снегом…
Дверцы кареты захлопнулись, лакей вскочил на козлы, карета тронулась.
3
Представление в цирке еще не начиналось. Цирк, особенно в верхних ярусах, был набит посетителями. Изящная публика, по обыкновению, запаздывала. Оркестр гремел всеми своими трубами. Круглая арена, залитая светом с боков и сверху, гладко выглаженная граблями, была еще пуста.
Неожиданно оркестр заиграл учащенным темпом. Занавес у входа в конюшню раздвинулся и пропустил человек двадцать, одетых в красные ливреи, обшитые галуном; все они были в ботфортах, волосы на их головах были круто завиты и лоснились от помады. Сверху донизу цирка прошел одобрительный говор. Представление начиналось. Ливрейный персонал цирка не успел вытянуться, по обыкновению, в два ряда, как уже со стороны конюшен послышался пронзительный писк и хохот, и целая ватага клоунов, кувыркаясь, падая на руки и взлетая на воздух, выбежала на арену.
Впереди всех был клоун с большими бабочками на груди и на спине камзола. Зрители узнали в нем тотчас же любимца Эдвардса.
— Браво, Эдвардс! Браво! Браво! — раздалось со всех сторон.
Но Эдвардс на этот раз обманул ожидания. Он не сделал никакой особенной штуки; кувыркнувшись раз, другой через голову и пройдясь вокруг арены, балансируя павлиньим пером на носу, он быстро скрылся. Сколько, потом ему ни хлопали и ни вызывали его, он не являлся.
На смену ему поспешно была выведена толстая белая лошадь и выбежала, грациозно приседая на все стороны, пятнадцатилетняя Амалия.
Девицу Амалию сменил жонглер; за жонглером вышел клоун с учеными собаками; после них танцовали на проволоке, выводили лошадь высшей школы, скакали на одной лошади без седла, на двух лошадях с седлами, — словом, представление шло своим чередом до наступления антракта.
— Душечка тетя, теперь будет гуттаперчевый мальчик, да? — спросила Верочка.
— Да; в афише сказано: он во втором отделении… Ну, что, как? Весело ли вам, деточки?
— Ах, очень, очень весело!.. О-че-нь!.. — восторженно воскликнула Верочка.
— Ну, а тебе, Зизи? Тебе, Паф, весело ли?
— А стрелять будут? — спросила Зизи.
— Нет, успокойся; сказано — не будут!
От Пафа ничего нельзя было добиться; с первых минут антракта все внимание его было поглощено лотком с лакомствами и яблоками, появившимся на
