Рик Янси - Печать Соломона

– Да ничего. Ну, если только стакан воды.

Бетти исчезла в кухне, а Хорас театрально закатил глаза и спросил мистера Нидлмайера:

– Вы женаты?

Мистер Нидлмайер продолжал смотреть на меня, а вопрос Хораса пропустил мимо ушей.

– Это хорошо! – сказал Хорас, его утверждение можно было отнести к любому варианту ответа.

Мистер Нидлмайер открыл свой портфель. Золотые застежки тихо щелкнули, и Хорас слегка подпрыгнул.

– Есть еще один вопрос, который нам следует обсудить, – сообщил мистер Нидлмайер. – Я, повторюсь, являюсь душеприказчиком мистера Сэмсона. – Он достал из портфеля обычного вида папку и постучал по ней пухлым пальцем. – Альфред, в его завещании ты указан как единственный наследник.

– Это что значит? – спросил я.

– Это значит, что ты наследуешь контроль над «Сэмсон индастриз» и все его состояние, которое составляет… – Мистер Нидлмайер сверился с бумагами в своей папке. – Да, четыреста миллионов долларов… плюс-минус миллион.

3

Тут раздался звон разбитого стекла, и мы все дружно вздрогнули. Это Бетти принесла мне стакан воды, но когда услышала слова мистера Нидлмайера: «Четыреста миллионов долларов», стакан выскользнул из ее руки и разбился вдребезги. Бетти сразу убежала в кухню за полотенцем, чтобы вытереть пол и собрать осколки.

У Хораса кровь отхлынула от лица. Он стал похож на Каспера Доброе Привидение лет сорока.

– Разумеется, как это принято в таких делах, ты сможешь контролировать свое состояние только по достижении восемнадцати лет, – продолжил мистер Нидлмайер. – А до той поры им будет управлять твой попечитель.

– Попечитель? – переспросил я.

– Попечитель, – шепотом повторил завороженный Хорас.

– А кто этот попечитель?

– Да. Кто он? Кто этот человек? – прошептал Хорас.

– Увы, но в завещании имя попечителя не указано. Таким образом, выбор должен сделать душеприказчик, то есть я.

– И кого же вы выберете? – осведомился Хорас.

Тут в гостиную вернулась Бетти с полотенцем и веником.

– О, я терпеть не могу битое стекло. Никогда не соберешь все осколки – хоть один да останется, и обязательно на него босая наступишь…

– Мистер Нидлмайер, хватит уже ходить вокруг да около, – сказал Хорас. – Кто этот попечитель?

Мистер Нидлмайер секунду молча смотрел ему в глаза, а потом ответил:

– Я еще не решил.

– Вы еще не решили?

Мистер Нидлмайер кивнул.

– Это одна из причин моего прихода. – Он снова повернулся ко мне. – Мне бы хотелось, чтобы Альфред высказал свои пожелания по этому вопросу.

– Пожелания Альфреда? – потрясенно переспросил Хорас. – Пожелания Альфреда! Вы хотите сказать, что позволите несовершеннолетнему и, прости меня, Альфред, не особо умному мальчишке решить, кто будет управлять состоянием в четыреста миллионов долларов?

– Вообще-то, – сказал мистер Нидлмайер, – если учитывать активы «Сэмсон индастриз», сумма ближе к миллиарду долларов.

Хорас открыл рот, но не смог издать ни звука, как будто слово «миллиард» выкачало из его легких весь воздух.

– Мне надо это обдумать, – сказал я.

– Конечно, – согласился мистер Нидлмайер. – Тут очень о многом надо подумать.

К Хорасу частично вернулась способность дышать, и он сдавленно просипел:

– Я ему помогу. Альфреду. Все обдумать. Элу понадобится моя помощь. Без меня он не сможет обдумать.

– В Альфреде вся наша жизнь! – крикнула Бетти с порога кухни.

– Я тут приберег кое-какие новости. Хотел сделать сюрприз, – сообщил Хорас Нидлмайеру. – Но кажется, сегодня и так день сюрпризов. Видите ли, мистер Нидлмайер, Бетти права, Альфред для нас – все, и вот что забавно: мы тут поговорили с нашим адвокатом и решили, что пора уже начинать.

– Что начинать? – не понял я.

– Процесс твоего усыновления, Альфред. Олух ты этакий, мы же тебя любим.

4

Мистер Нидлмайер дал мне свою визитку и пообещал связаться со мной через пару недель. Еще он выразил мне сочувствие в связи со смертью моего отца и дяди. Было ли ему известно о том, что мой отец являлся главой тайного ордена рыцарей – защитников Экскалибура, меча короля Артура, я не знал и не стал об этом упоминать. Впрочем, у меня и возможности такой не было – с того момента, как мистер Нидлмайер встал с дивана, Хорас терся возле него и не отошел ни на шаг, пока мы не попрощались на пороге дома.

После ухода мистера Нидлмайера Хорас наорал на Бетти, чтобы она кончила подметать, пылесосить и тереть пол мокрой тряпкой и занялась наконец ужином.

– Сегодня мы приготовили твое любимое, Эл. Стейк с картошкой! – объявил он.

– Вы не угадали, – сказал я.

– Что значит «не угадали»? – ехидно переспросил Хорас, но спохватился и предложил: – Ладно, Эл, тогда сам скажи, что тебе нравится. Что скажешь, то и приготовим!

– Я не голоден, – ответил я, поднялся в свою комнату и притворил за собой дверь.

Жалюзи были закрыты, Кенни лежал в полумраке на верхней койке и, по своему обыкновению, что-то бормотал себе под нос. Я растянулся на нижней и попытался осознать своим недалеким умом тот факт, что Альфред Кропп отныне – миллиардер.

– Ты что делаешь, Кропп? – шепотом спросил Кенни.

– Пытаюсь придумать, как не стать сыном Хораса Таттла. А ты?

– Ничего, Альфред Кропп.

Я перевернулся на живот и заглянул под кровать:

– Так, Кенни, верни то, что взял.

– Что вернуть?

– Сам знаешь.

Через пару секунд я увидел отблески тусклого света на черном металле. Это Кенни спустил со своей койки мой меч. Я знал, что клинок очень острый, поэтому принял его с большой осторожностью.

– Кенни, я же запретил его трогать, – сказал я и прижал меч к груди.

– Прости, Альфред Кропп. Пожалуйста, не злись на меня.

Я провел пальцем по гладкой стороне черного меча.

– Больше к нему не прикасайся, ладно?

– Ладно, Альфред Кропп.

Я положил меч обратно под кровать.

После возвращения из Лондона я поначалу ежедневно доставал из-под кровати меч Беннасио. На меня наваливалась такая тоска, что со временем я стал браться за него все реже и реже. В последний раз с этим мечом в руках Беннасио бился за спасение мира, а теперь он превратился в обычный подарок на память.

Я представил, как под старость буду показывать меч Беннасио соседским детишкам и говорить скрипучим голосом: «Посмотрите-ка, ребята! Знаете, что это за меч? Это меч последнего рыцаря на земле и самого храброго человека из всех, кого я знал». А мальчишки наверняка рассмеются и убегут от сумасшедшего старика Кроппа, который уже надоел своими бесконечными небылицами о волшебных мечах, пруклятых рыцарях и поющих ангелах.

– О чем ты думаешь, Кропп? – шепотом спросил Кенни со своей койки.

– Кенни, как бы ты поступил, если бы сию вот секунду узнал, что тебе оставили в наследство миллиард долларов, а Хорас Таттл собирается тебя усыновить, чтобы захапать эти деньги?

Кенни немного помолчал. Наверное, обдумывал ответ.

– Я бы сбежал, Альфред Кропп.

– В точку, – сказал я.

5

Я не сбежал в ту ночь. И в следующую. И через день. В последний раз я смылся из Ноксвилла в чем был и без всякого плана (то есть конкретно у меня его не было), поэтому теперь твердо решил, что не уеду без чистых носков и белья и заранее продумаю весь маршрут.

Спустя пару дней после визита мистера Нидлмайера Хорас сообщил, что назначено слушание по существу его ходатайства о моем усыновлении. Мне светило стать Хорасом Таттлом-младшим. Он начал заваливать меня подарками: купил айпод, новую одежду, сотовый. И еще стал называть меня «мой мальчик». Например, говорил: «Доброе утро, Альфред, мой мальчик!» А если не ходил за мной по пятам, как щенок, который отчаянно хочет заслужить внимание хозяина, то высматривал с Бетти новый дом в богатых кварталах Ноксвилла.

Я понимал, что надо как можно скорее бежать от Таттлов, но все никак не придумать, куда именно и чем я буду заниматься, когда доберусь до места. Англия – подходящий вариант, ведь мой отец приехал оттуда, и там вполне могли жить какие-нибудь мои родственники. Только я не представлял, как нарисуюсь у них на пороге и заявлю: «Привет! Я ваш кузен Кропп!»

Как-то днем по дороге к автобусу меня реально «откроппили». Четыре парня из футбольной команды набросились на меня, сбили с ног, сорвали рюкзак и пару раз двинули им по голове. Они слиняли, а я остался лежать на газоне, закрыв лицо руками.

– Эй, ты как? В порядке?

Я раздвинул пальцы и увидел, что надо мной стоит девушка. Светлые волосы. Голубые глаза. Загорелая.

– Ты ведь Альфред Кропп?

Я кивнул.

– А я – Эшли.

У нее было круглое лицо и голубые глаза, то есть очень голубые, я таких никогда не видел, и еще большие, как четвертаки.

Эшли присела рядом со мной. Автобус, изрыгая черный дым, отъехал от тротуара.

– Это был твой автобус?

Я кивнул.

– Тебя подвезти?

Я снова кивнул. После «кроппинга» даже кивать было больно.