Молодость. Автобиография… почти. Книга четвертая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон» - Илья Андреевич Беляев
Мысли захлестнули его разум, сдавили голову и готовы были вырваться наружу в виде обезумевшего крика, но получилось лишь какое-то тихое шипение.
Глаза медленно закрывались…
Усталая луна уже не притягивала к себе своей красотой, не будоражила сердце, но медленно, полушепотом разговаривала с ним и дарила частичку себя.
Глаза медленно закрывались…
Он тяжело вздохнул, постарался припомнить что-то из прошлого, но ничего не получилось. Слеза медленно скатилась и, упав, растворилась где-то вдалеке, оставив после себя лишь маленькую влажную полоску.
Глаза медленно закрывались. Тело расслабилось и не желало шевелиться. Ночь дарила мир и спокойствие. Сон не спеша накрывал город, и вскоре все потонуло в его глубинах.
* * *
Дети. Они играли и веселились около песочницы. Был теплый летний день и легкий ветерок трепал мальчишек за волосы, а девочек за большие разноцветные бантики. Дети. Они всегда были, есть и будут тем самым лучшим, что есть в этом мире. Они играли здесь каждый день и их совершенно не волновали проблемы взрослых. Куда им до них! Они только начинают жить, и их будущее было пока далеко.
Дети. Рядом с ними всегда находились мамы и папы, но она практически никогда не вмешивались в их игры. Они знали, что это был мир детей. Именно здесь сбывались их маленькие мечты.
Парк. Он всегда и во все времена был заполнен людьми. Здесь было все как для развлечений: карусели, горки, песочницы, — так и для отдыха: беседки, навесы, скамеечки. На одной из них сидел он. Он всегда проводил здесь свободное время, всегда наблюдал за детьми и радовался за их родителей. При виде смеющихся карапузов, он всегда возвращался к мыслям о ней.
Он наблюдал. Наблюдал за ними. И хотя широкополая шляпа закрывала почти все его лицо, все равно было видно, как по его щекам текут слезы. Слезы боли и отчаяния!
* * *
Мир спал. Спала и она. Он знал это, стоя под ее окном и вглядываясь во тьму Ее комнаты. То, как он любил, нельзя было передать словами. Можно было выразить чувствами, эмоциями, но не словами.
Мир спал. Ему не спалось. Он, почему-то вдруг встал и первое, о чем подумал, была она. Ему вдруг захотелось увидеть ее, прикоснуться к ней, сказать много-много — то, что она знает, и что скрыто далеко в глубинах его души. Ноги сами понесли Его к ней, к той, кому принадлежало его сердце. Он не знал, каков будет ее ответ. Он мог только предполагать, но знать наверняка — это выше его сил.
В нерешительности он ходил вокруг ее дома и размышлял о том, как же все-таки сказать все то, что накопилось за многие годы, за все то время, когда она была рядом и дарила тепло и нежность. Он не знал и не мог. Все перемешалось в его голове, и он просто смотрел во тьму комнаты. Его пугал этот мрак, и он мог лишь предполагать, что скрывается в его глубинах. Она, она находилась там — так близко и так далеко.
Он в замешательстве стоял под ее окном и вспоминал те прекрасные моменты, когда их пути ненадолго пересекались.
Все смешалось в его мыслях. Он не знал, что должен делать. В отчаянии он опустился на колени и закрыл лицо руками.
* * *
Он находился в нерешительности, не зная, как подойти. Она всегда улыбалась при виде его и кивала головой в знак приветствия. Они знали друг друга давно, дольше, чем могли бы вспомнить, но он тем не менее не мог подойти и во всем признаться именно ей, той, которую больше всего любил.
Гладкий, хорошо отшлифованный, прохладный камень не заставил сосредоточиться и не снял напряжение, как хотелось бы, а еще больше навевал дурные мысли.
Когда-то он практически каждый день мог видеть ее, эту юную девушку с нежной улыбкой и веселым взглядом. Но вот эти мгновения ушли в вечность, и она появлялась все реже и реже. И вот настал момент, когда она совсем растворилась в этом странном городе, как утренний туман исчезает при виде солнца.
Он тосковал и не мог скрывать это. Перед глазами стояло все то же лицо, все те же глаза, все та же улыбка. Он понимал, что время, отведенное ему, заканчивается, и нет смысла взывать к Судьбе и силой единого случая пытаться увидеть ее. Он знал, что все закончилось еще толком не начавшись.
В его глазах стояли слезы. Он думал, как обыграть Судьбу, как достать заветную карту и выиграть хотя бы один взгляд, непринужденную случайную встречу. Он знал, что это невозможно. Он знал, что года уходят безвозвратно и остаются лишь обрывки воспоминаний, да и те под тяжестью лет растворяются в пучине сна. Ну а пока у него есть ее светлые волосы, веселый взгляд, нежная улыбка, и никто не в силах отбирать то последнее, что пока имеет смысл к существованию, то, без чего невозможно закрыть глаза и то, без чего невозможно спокойно уснуть.
* * *
Ночь.
Январь.
Тишина.
Снег.
Он сидел у окна и смотрел на медленно опускающиеся хлопья снега. Со второго этажа наблюдать было особенно хорошо. Больше всего на свете он любил смотреть на снег, когда тот, кружась, пролетал на уровне зажженного фонаря. Именно тогда, по его мнению, снег казался на пике своей красоты. Он помнил. Он помнил это мгновение, всего лишь раз случившееся в его жизни, но до сих пор он видел и представлял его, как будто все произошло вчера.
Они стояли у подъезда под светом фонаря. Это было, пожалуй, начало его любви к ней. Она пока этого не знала и даже не догадывалась об этом, но для него все уже стало ясно.
Тихо-тихо падал снег. Он выполнял давно заученный танец и опускался на неприкрытую голову девушки. Но, оставаясь на ее волосах, он не таял, а даже наоборот.
От падающего на него света он блестел, светился как изумруд, как бриллиант.
Она казалась великолепной. Она была великолепной! Возможно, это был как раз тот момент, когда сама Природа помогала ему.
Он не мог отвести от нее взгляд — ее глаза блестели и полностью захватывали власть над душой и сердцем. Он верил в нее, верил безоговорочно. Он не надеялся ни на что. Он просто любил! Любил один. Юноша не хотел разрушать свою иллюзию, свои неустойчивые песчаные замки, которые
