Скорпия - Энтони Горовиц
– Что? – прохрипел сэр Грэхэм. – Как?
Он не мог найти слов.
– «Незримый меч», – ответил Блант.
Как раз в этот момент в четверти мили отсюда пассажиры выходили из самолёта Рим – Лондон во второй терминал. На паспортном контроле офицер заметил родителей с ребёнком. Мальчику было четырнадцать лет. Он был пухлым, с чёрными вьющимися волосами, в очках с толстыми линзами и просто ужасной кожей. Над верхней губой пробивались усики. В паспорте было написано, что его зовут Федерико Казали, и он итальянец.
Сотрудник паспортного контроля, может быть, и присмотрелся бы к мальчику получше. Во все аэропорты поступила ориентировка на четырнадцатилетнего мальчика по имени Алекс Райдер. Но он знал, что произошло на основной взлётной полосе. Да и все остальные тоже знали. В аэропорту поднялась паника, и сам он был не в лучшем состоянии. Он даже не попытался сравнить лицо, которое увидел, с ориентировкой. То, что происходило снаружи, было намного важнее.
Скорпия рассчитала всё очень точно.
Мальчик забрал свой паспорт и поплёлся на таможенный контроль, потом покинул аэропорт.
Алекс Райдер вернулся домой.
Доставка пиццы
Шпионы должны очень тщательно выбирать место жительства.
Обычный человек может выбрать квартиру или дом из-за красивых видов, или из-за формы комнат, или потому что на самом деле чувствуют себя как дома. Но вот для шпионов главное – безопасность. Комфортабельная гостиная – но точно ли снайпер не сможет пустить пулю через это окно? Садик – отлично, если забор достаточно высокий, а кусты не дают идеального прикрытия для незваного гостя. Всех соседей, конечно же, проверят. Равно как и почтальона, курьера, мойщика окон – вообще любого, кто подходит ко входной двери. На самой двери может стоять до пяти отдельных замков, сигнализация, камеры ночного видения и тревожная кнопка. Кто-то однажды сказал, что дом англичанина – его крепость. Для шпиона дом – ещё и тюрьма.
Миссис Джонс жила в пентхаусе на десятом этаже здания в Клеркенвелле, недалеко от старого мясного рынка в Смитфилдсе. Всего в этом доме было сорок квартир; проверка МИ-6 показала, что большинство жильцов – банкиры и юристы, работающие в Сити. Жизнь в Мельбурн-Хаусе – недешёвое удовольствие. Миссис Джонс занимала квартиру площадью двести квадратных метров с двумя балконами – весьма просторно, учитывая, что она жила одна. На свободном рынке она бы семь лет назад отдала за такую квартиру не один миллион фунтов. Но так уж вышло, что у МИ-6 оказалось досье на строительную компанию. Прочитав его, директор с удовольствием согласился сделать скидку.
Квартира была безопасной. А как только Алан Блант решил, что его заместительнице требуется дополнительная защита, она стала даже ещё безопаснее.
Входная дверь вела в длинный, по-спартански обставленный вестибюль с письменным столом, двумя фиговыми деревьями и одним-единственным лифтом в дальнем конце коридора. Над столом и снаружи, на улице, висели камеры наблюдения, которые снимали всех, кто входил и выходил. В Мельбурн-Хаусе круглосуточно работали носильщики, но Блант заменил их всех агентами из своей конторы, и они пробудут там столько, сколько необходимо. Рядом со столом консьержа он установил металлоискатель – точно такой же, как в аэропортах. Все посетители должны были пройти через него.
Другие жильцы не были особенно довольны таким положением дел, но их заверили, что это лишь временная мера, и они с неохотой согласились. Они все знали, что женщина, живущая одна на верхнем этаже, работает на какую-то государственную организацию. А ещё они знали, что лишних вопросов лучше не задавать. Металлоискатель привезли и установили, а дальше жизнь пошла своим чередом.
Войти в Мельбурн-Хаус, не пройдя через двух агентов, выполняющих роль консьержей, было невозможно. Сзади был вход для доставки грузов, но он был заперт и на сигнализации. Залезть на здание нельзя: на стенах нет ни одной опоры для ног, а снаружи территорию патрулировали четыре агента. Наконец, прямо у двери квартиры миссис Джонс дежурил ещё один агент, и он ясно видел коридор в обоих направлениях. Спрятаться было некуда. Агент поддерживал радиосвязь с коллегами внизу и был вооружён высокотехнологичным автоматом, настроенным на отпечатки пальцев. Только он сам мог из него стрелять, так что если – пусть это и невозможно – его выведут из строя, его оружием всё равно воспользоваться не смогут.
Миссис Джонс протестовала против всех этих мер безопасности. То был один из немногих случаев, когда она решилась спорить со своим начальником.
– Ради всего святого, Алан! Мы же говорим об Алексе Райдере.
– Нет, миссис Джонс. Мы говорим о Скорпии.
На этом дискуссия закончилась.
В половину двенадцатого вечера, через несколько часов после загадочных смертей в аэропорту «Хитроу», за столом консьержа сидели два агента. Обоим было немного за двадцать, оба были переодеты обычными охранниками. Один был пухлым, с короткими светлыми волосами и лицом настолько детским, что казалось, что он еще ни разу в жизни не брился. Его звали Ллойд. Он очень обрадовался, когда его пригласили в МИ-6 сразу после окончания университета, но радость быстро сменилась разочарованием. Например, от такой вот работы. Он ждал совсем другого. Другой агент был смуглым и напоминал иностранца; его можно было легко спутать с бразильским футболистом. Он курил, хотя в здании это запрещалось, и Ллойд из-за этого очень злился. Его звали Рамирес. Ночная смена началась несколько часов назад. Они пробудут здесь до семи утра, пока миссис Джонс не уйдёт на работу.
Они скучали. Им казалось, что до их начальницы на десятом этаже уж точно никому не добраться. И, словно для того, чтобы лишний раз их унизить, им дали ориентировку на четырнадцатилетнего мальчика. Посмотрев на фотографию Алекса Райдера, они оба решили, что это просто безумие. Школьник пытается убить замглавы отдела специальных операций? Серьёзно?
– Может быть, она его тётя, – задумчиво протянул Ллойд. – Забыла поздравить его с днём рождения, и теперь он хочет ей отомстить.
Рамирес выпустил колечко дыма.
– Ты правда так думаешь?
– Не знаю. А ты что думаешь?
– Мне вообще по фигу. Пустая трата времени.
Они обсудили события в «Хитроу». Они, конечно, работали на МИ-6, но на слишком низких должностях, чтобы им рассказали, что́ случилось с футболистами на самом деле. По радио передали, что вся команда подхватила редкую болезнь в Нигерии. Впрочем, почему они умерли все одновременно, так до сих пор и не объяснили.
– Наверное, малярия, – предположил Ллойд. – У них
