Александр Кононов - На Двине-Даугаве (Повесть о верном сердце - 2)
- Понял.
Гриша посмотрел на пиво с укором: пьянствовать будут. Потому и отсылают их с Яном.
Дядя От, видно, разгадал Гришин взгляд по-своему и сказал в раздумье:
- Или так сделаем: ты один пойди, Янис. Не страшно тебе будет одному? А Грегор пусть посидит с нами. Не бойся, Грегор, пивом я тебя поить не буду.
- Я не боюсь.
- Ну вот, лаби! Оставайся с нами, если ты такой смелый.
- А как насчет языка у мальчишки? - спросив хрипловатым басом один из гостей, лысый усатый человек.
- Ничего, Никонов, не сомневайся.
Гриша смотрел то на Никонова, то на Редаля - не мог понять, о чем это они.
Но гости, не притрагиваясь к пиву, уже говорили о чем-то совершенно непонятном. Упоминали про Бебеля, про неизвестных Грише меков и боков...
К этому времени Гриша додумался: "Никонов-то не верит ему, потому и спросил: "А как насчет языка у мальчишки?" А еще русский: своему же брату, Шумову, не верит. Латыш Редаль верит, а этот нет!
Гриша, рассердившись, поднялся с табуретки:
- Я пойду к Яну.
Оттомару Редалю было уже не до него. Он отмахнулся:
- Хорошо. Иди, иди!
Гриша нашел Яна на улице. Тот стоял у забора, недалеко от ворот, и вглядывался в сумрак, который был еле пронизан тусклым светом керосинового фонаря.
- Ты что тут делаешь? - спросил Гриша.
- Не видишь разве?
- Вижу, что ничего не делаешь.
- Я караулю.
- Караулишь?!
- Тише!
Мимо них прошли двое - мужчина с женщиной. Потом через некоторое время проплелся старичок, спотыкаясь и бормоча что-то себе под нос, должно быть подвыпивший.
- Зачем это - тише?
Ян помолчал и, не сдержав досады, сказал вполголоса:
- Ну, какой ты!.. Все спрашиваешь, спрашиваешь без конца. И говоришь много. Когда нельзя говорить, все равно всегда что-нибудь скажешь.
- Здрасте! - вскричал, обидевшись, Гриша.
- Да тише ты!..
Гриша умолк. Засунул руки в карманы, пошел вдоль улицы.
Но Ян позвал его:
- Поди сюда.
- Здрасте, пожалуйста! Если тебе надо чего, ты и шагай ко мне.
- Поди сюда!
- Или ноги бережешь?
- Иди сюда! - велел Ян таким тоном, что Гриша удивился и подошел просто так, из любопытства: что это попритчилось с парнем?
- Ну?
- Не ходи перед воротами взад-вперед без толку.
- Да ты что... повздорить со мной вздумал?
- Нет, не вздумал. А все-таки не ходи.
- Хочу и буду ходить.
И Гриша уже шагнул было в сторону ворот, но Ян опять окликнул его:
- Беды хочешь дяде Оту и его товарищам?
- Ты мне загадки не загадывай! - окончательно рассердился Гриша. - О чем ты бормочешь? Не пойму.
- Не поймешь... а я думал, ты давно понял. А еще листовки носил из лесу! Да подойди ты поближе, я кричать на всю улицу не стану!
Гриша против воли подошел поближе, и Ян зашептал ему торопливо:
- Дядя От оставил тебя в комнате, значит верит тебе. Я тоже верю.
- Спасибо! - Гриша опять начал сердиться.
- Погоди немножко... я объясню тебе. Он тебя оставил в комнате, чтоб ты не обиделся. А меня услал.
- Ну да! Тебя услал!
- Меня услал - караулить, не идет ли сюда кто, без кого лучше бы обойтись... ну, городовой или хоть и в вольной одежде кто-нибудь ненадежный с виду. Я скажу так: вдвоем лучше караулить. Если увидим, что надо бежать к дяде Оту, один останется на месте, а другой сбегает. Понял? Дядя От, наверное, и хотел, чтоб так было, а потом увидел: ты обиделся. Значит, караулить пошел один я.
- Понял, - подавленно ответил Гриша.
Выходило, что Яну доверили большее, чем ему. Яну велели караулить от полиции собравшихся, а Грише всего-навсего позволили остаться в комнате: все равно, мол, не поймет ничего.
Да еще Никонов: "А как насчет языка у мальчишки?"
Если надо, этот мальчишка будет молчать, как... как скала! Ему вспомнился Лехович, увлекающийся всем - и выдуманным своим дворянством и Оводом - человеком с несгибаемой волей... Славный Сергей, он-то уж верил Грише во всем без оглядки.
- Обиделся? - спросил Ян.
- Еще чего! Была нужда...
- Тогда пойди вокруг дома. Только не шагай взад-вперед, а то сразу видно, что ты высматриваешь, кто идет.
- А по тебе не видно?
- Нет. Я вышел из дому - просто так, постоять.
- Ну и стой, - сказал Гриша, еще не остывший от обиды. - Куда мне идти-то?
- Ну, хоть направо. Не спеша. Если заметишь что, свистни. А потом вернись ко мне.
"Командир какой!" - подумал Гриша, но все-таки пошел, куда велел Ян.
Легко командовать, когда знаешь, что к чему.
Сказали бы Грише сразу обо всем, он бы тоже знал, как действовать в такую темную ночь, когда опасности, вполне возможное дело, ждут тебя из-за любого угла.
Вот и за этим деревом, может, уже стоит городовой с наганом наготове.
Гриша обошел кругом толстый ствол вяза; городового там не было.
Гриша прошел вокруг дома, постоял. Нет, не придется свистать, извещая об опасности!
Он вернулся к воротам...
- А знаешь ты, кто такой Бебель? - придирчиво спросил он Яна.
- Нет, не знаю.
Вот то-то и оно... А посмотреть на паренька - подумаешь, все знает.
- А ты знаешь? - спросил Ян.
- Слыхал... - уклончиво ответил Гриша и опять зашагал вокруг дома, теперь уж по вольной своей охоте: раз надо, так надо.
Так прошло некоторое время.
Вдруг из окна Редалевой комнаты раздались звонкие переборы гитары, и несколько голосов не очень дружно затянули песенку на бойкий, плясовой лад. Стены дома были легкие, шитые сосновым тесом - хорошо было слышно. Потом стало еще слышней; кто-то открыл в комнате форточку.
И сразу же к Грише подошел Ян:
- Ну, теперь пойдем домой. Теперь можно.
- Погоди, послушаем, - сказал Гриша, становясь поближе к форточке.
- Да, тебе-то хорошо - ты все время ходил, а я стоял на месте. Мне холодно.
- Ну, коли так, пойдем.
Когда они вернулись в комнату, гости уже одевались. На столе желтели бутылки с пивом.
- Расходитесь по одному, по двое, - негромко проговорил Редаль.
- От Петра Васильевича весточки не было? - спросил Никонов, наливая себе пива.
- Если б что было, я сказал бы.
- Да, это верно, конечно.
Первыми ушли Петерсон с Русенем.
Потом, переждав, стал прощаться и Никонов. Он подал всем руку. И Грише тоже. Но все равно, Гриша был на него сердит. Никонов сказал ему:
- Будь здоров, орел! - совершенно с таким же выражением, с каким сам Гриша говорил эти слова маленькому Ефимке.
Ну, погодите. Дайте время. Григорий Шумов еще покажет, чего он стоит.
Когда все разошлись, дядя От аккуратно поставил бутылки в шкафчик, закрыл форточку и сказал:
- Ну, теперь можно и спать.
Потом подумал, поглядел на Гришу, подошел к нему близко:
- Ну, приятель, значит, так: была у нас... как это... вечорка... вечеринка. Как лучше сказать по-русски? Ну, когда люди собираются отдохнуть, спеть песню, выпить...
- В деревне бывают посиделки...
- Э, нет! - Дядя От хитро прищурился: - Посиделки - это когда с девушками. А тут мужская компания... Вот, нашел слово: пирушка. Если тебя кто-нибудь спросит, скажешь: у Оттомара Редаля была пирушка. Пьянствовали, орали песни под гитару. И других никаких слов не говори. Понял ты меня?
- Понял.
- Скоро ты все поймешь. А пока что, без обиды, верь мне. И своему сердцу.
33
На следующий день шел Григорий Шумов по улице в хороший час - когда солнце стоит еще высоко и никуда не надо торопиться.
И увидел Арямова. Учитель космографии стоял на углу улицы - может, ждал кого или просто задумался...
Гриша, поклонившись, хотел пройти мимо, но Федор Иванович поймал его за рукав:
- Постой, постой, мужичок. Я с гобой толком и не поговорил. Где каникулы проводил?
- В имении графов Шадурских.
- Ого!
- У меня там отец работает. Садовником.
- Значит, ты в саду жил?
- Нет, в старой бане.
Тут увидели они нечто не совсем обычное.
Дорогу медленно переходил, опираясь на трость, грузный человек в черной шинели с гербовыми пуговицами; ветер отогнул полу шинели, подкладка на ней оказалась ярко-голубого цвета.
Человек этот шел не один. За ним шагали еще трое, все в форменных фуражках: чиновники или инженеры.
По мостовой трусцой ехал извозчик. Грузный человек вдруг поднял вверх трость, как жезл.
Извозчик оторопело натянул вожжи, лошаденка его остановилась посреди улицы.
И человек в шинели с голубой подкладкой беспрепятственно прошел со своей свитой через мостовую.
Арямов негромко засмеялся:
- Шут гороховый!
- Кто это?
- Тайный советник Шебеко. Видел у него подкладку на шинели? Такую только тайные советники и носят.
- У нас в первом классе есть Шебеко.
- Возможно, родственник...
- А почему он шут гороховый, этот советник?
- Кто ж его знает. Одни говорят - сызмальства такой, другие - будто это у него от большого чина.
- Ни разу я его не видал.
- Он живет больше в Петербурге, сюда только изредка по делам наезжает.
- А я знаю, почему он в Питере живет.
- Ну-ка?
- Он царю тайные советы дает.
