Джеральд Даррел - Моя семья и другие звери
Роджер с громким сопением потянулся назад, поискал блоху, действуя передними зубами, будто машинкой для стрижки волос. Вьюн дергал хвостом и ногами, его рыжие брови двигались вверх и вниз в изумлении перед собственным сном. Пачкун притворялся спящим и незаметно наблюдал за мухой.
– Тетушка Мейбл переехала в Суссекс... Она пишет, что Генри сдал все экзамены и поступает в банк... по крайней мере я думаю, что это банк... почерк у нее просто ужасный, несмотря на дорогостоящее образование, которым она всегда так хвастает... Дядя Стивен сломал ногу, бедный старик... и сделал что-то со своей поясницей? Ах, нет, я поняла... все это почерк. Он сломал ногу, свалившись с лестницы... Я думала, у него больше разума... смешно лазить по лестницам в его возрасте... Том женился... на одной из девочек Гарнетов.
Напоследок мама всегда оставляла приходившие раз в месяц пухлые письма, где адрес был обозначен крупным, твердым круглым почерком. Это были письма от тетки Гермионы, неизменно вызывавшие у нас в семье взрыв негодования, так что и теперь все мы отложили в сторону свою почту и обратили взоры на маму, которая со смиренным вздохом развернула письмо в двадцать с лишним страниц, уселась поудобнее и начала читать.
– Она пишет, что врачи не оставляют ей много надежд,– сообщила мама.
– Они не оставляют ей никаких надежд вот уже сорок лет, а она до сих пор здорова как бык,– заметил Ларри.
– Она пишет, что ее всегда несколько удивляло наше бегство в Грецию, но у них там сейчас плохая зима, и она думает, что, быть может, мы вполне разумно выбрали такой благословенный климат. – Благословенный! Слова-то какие! – О господи!.. Ох, нет... Боже мой! – Что такое?
– Она пишет, что собирается приехать к нам... врачи рекомендуют ей теплый климат!
– Нет, я отказываюсь! Такого я не вынесу,– закричал Ларри, вскакивая со стула.– Мы все по горло сыты деснами Лугареции, не хватает еще тетки Гермионы, которая будет умирать тут каждую минуту.
– Ты должна от нее отделаться, мама... Скажи, что у нас нет места.
– Но это невозможно, милая. Я писала ей в последнем письме, какой у нас большой дом.
– Может, она уже забыла,– с оптимизмом заметил Лесли. – Нет, не забыла. Она как раз упоминает об этом... Где же это?.. Ах, вот: "Поскольку вы можете теперь снимать такое просторное помещение, я уверена, дорогая Лу, что вы не откажете в уголке старой женщине, которой осталось так мало жить". Вот видите! Что же нам теперь делать?
– Напиши ей, что тут свирепствует эпидемия оспы, и пошли фотографию с прыщами Марго,– предложил Ларри.
– Не говори глупостей, милый. К тому же я писала ей, какое это здоровое место.
– Это просто невыносимо, мама! – воскликнул Ларри,– Я так мечтал спокойно поработать летом, пригласив лишь самых близких друзей, а теперь нам грозит нашествие этой противной верблюдицы, пропахшей нафталином и распевающей церковные гимны в уборной.
– Ты просто преувеличиваешь, милый, и я не понимаю, зачем тебе потребовалось приплетать уборную. Я никогда не слышала, чтобы она пела где-нибудь гимны.
– Она поет их не переставая... тогда как остальные выстраиваются в очередь на площадке.
– Ну, как бы там ни было, надо придумать предлог получше. Нельзя же писать, что мы не хотим ее принять из-за гимнов. – Да почему нельзя?
– Оставь свои глупости, милый. Все-таки она наша родственница.
– Ну и что из того? Неужели мы будем обхаживать эту старую ведьму только потому, что она наша родственница? Ведь по-настоящему ее надо привязать к столбу и сжечь.
– Она этого не заслужила,– возразила мама без всякого энтузиазма.
– Дорогая мама, из всех противных родственников, которые нас осаждают, она, конечно, самая отвратительная, и я просто не могу понять, как ты только с нею общаешься.
– Надо же мне отвечать на ее письма, как ты думаешь?
– Зачем? Просто пиши на них "Адресат выбыл" и отсылай обратно.
– Я не могу этого сделать, милый. Они узнают мой почерк. К тому же письмо я уже распечатала.
– Может быть, написать ей, что ты больна? – предложила Марго.
– Да, да, мы напишем, что врачи оставили уже всякую надежду,– сказал Лесли.
– Я напишу это письмо,– обрадовался Ларри.
– Нет, не напишешь,– твердо заявила мама.– Если ты это сделаешь, она немедленно приедет ухаживать за мной. Ты же ее знаешь.
– Ну скажи на милость, зачем ты поддерживаешь с ними связь? – в отчаянии спросил Ларри.– Что это тебе дает? Все они или ископаемые, или сумасшедшие.
– Ну, этого уж ты не говори,– возмутилась мама.– Они вполне нормальные люди.
– Вздор... Возьми хотя бы тетю Берту с ее невероятными кошками... Или дядю Патрика, который ходит почти раздетый и рассказывает совсем незнакомым людям, как он убивал китов перочинным ножиком. Все они какие-то придурки.
– Конечно, они с причудами. Но ведь все они очень старые, в их возрасте это положено. И они вовсе не сумасшедшие,– объяснила мама и чистосердечно добавила: – Во всяком случае, не такие уж сумасшедшие, чтобы от них можно было избавиться.
– Ну, вот что,– решительно сказал Ларри.– Если на нас готовится нашествие родственников, нам остается только одно.
– Что именно? – спросила мама, с надеждой глядя поверх очков.
– Переехать, конечно.
– Переехать? Куда переехать? – недоуменно спросила мама.
– Переехать в дом поменьше. Тогда ты сможешь написать всей этой публике, что у нас нет места.
– Не будь дурачком, Ларри. Разве можно без конца переезжать? Мы и так переехали сюда, чтобы справиться с твоими друзьями.
– Ну, а теперь мы переедем, чтобы справиться с родственниками.
– Но мы не можем носиться по всему острову... люди подумают, что мы ненормальные.
– Они еще скорее так подумают, если сюда явится эта старая гарпия. Честное слово, мама, я просто не вынесу, если она приедет. Вот возьму тогда у Лесли ружье и пробью дырку в ее корсете.
– Ларри! Прошу тебя, не говори таких вещей в присутствии Джерри.
– Я просто предупреждаю тебя.
Мама лихорадочно протирала свои очки.
– Но ведь это...– вымолвила она наконец,– просто сумасбродство, менять вот так дома.
– Никакого сумасбродства здесь нет. Вполне обоснованные действия.
– Конечно,– согласился Лесли.– Это своего рода самозащита.
– Будь благоразумна, мама,– сказала Марго.– В конце концов перемена – хорошо, а две лучше.
И вот, подхватив эту новую пословицу, мы стали переезжать.
13. Белоснежный дом
Наш новый, белый как снег дом с широкой, густо заплетенной виноградом верандой стоял на верху холма среди оливковых деревьев. Перед домом был маленький, размером чуть ли не с носовой платок, садик, аккуратно огороженный и сплошь заросший дикими цветами. Весь садик покрывала своей густой, плотной тенью огромная магнолия с темно-зеленой глянцевой листвой. От дома вниз по склону к проезжей дороге спускалась накатанная шинами колея, петлявшая среди оливковых рощ, виноградников и фруктовых садов. Дом нам понравился с первого взгляда, как только Спиро подвез нас к нему. Ветхий, но необычайно элегантный, он стоял среди пьяных олив и, пожалуй, напоминал щеголя восемнадцатого века, красующегося перед толпой поселянок. Для меня его очарование еще возросло, когда в одной из комнат была обнаружена летучая мышь. Она висела вниз головой на ставне и злобно попискивала. Я надеялся, что летучая мышь останется жить в доме, но она, как только мы там появились, решила, что место становится слишком людным, и мирно отбыла к какому-то стволу оливы. Меня огорчило такое решение, однако в то время я был занят другими делами и вскоре забыл о ней.
Только теперь, в белом доме, я свел настоящее знакомство с богомолами. До сих пор я видел их иногда на миртовых кустах, но как-то не обращал особого внимания. Теперь же они сами обратили на себя мое внимание, так как здесь, на вершине холма, где стоял наш дом, их было великое множество и таких крупных, каких я еще ни разу не встречал. С надменным видом сидели они на оливах, миртах, на гладких зеленых листьях магнолии, а вечером осаждали наш дом – неслись к свету лампы на своих зеленых крыльях, дрожавших, словно лопасти старинного колесного парохода, и потом опускались на столы и стулья. Расхаживая мелкими шажками по комнате, они поворачивали голову то вправо, то влево в поисках жертвы и, обратив к нам лица без подбородка, пристально изучали нас своими шаровидными глазами. Я даже не подозревал, что богомолы могут быть такими крупными. Некоторые экземпляры достигали в длину четырех с половиной дюймов. И этих чудовищ, наводнявших наш дом, ничто не страшило. Они не задумываясь могли выбрать жертву такого же, как они сами, роста или даже еще больше. Видимо, богомолы считали наш дом своей личной собственностью, а стены и потолки своими законными охотничьими угодьями. Однако гекконы, обитавшие в трещинах садовой ограды, тоже смотрели на дом как на свое заповедное поле охоты, и поэтому между богомолами и гекконами шла постоянная война. По большей части это были просто легкие стычки между отдельными представителями воюющих сторон, а так как животные обладали в общем-то одинаковой силой, борьба их редко принимала серьезный оборот. Но все же порой разгорались настоящие баталии, и мне удалось быть свидетелем одной из них. Битва разыгрывалась у меня над кроватью и в кровати.
