Возвращение в сказку - Василий Андреевич Пулькин
Бежит по лесу, зубами пощелкивает, по-собачьи завывает.
Есть ему захотелось. Притаился он за вересковым кустом, стал ждать: не зазевается ли какой зверек? Долго ждал. Наконец увидел зайчика. «Вот я тебя сейчас!» — думает. А когда зайчик подошел к нему поближе, Аким-волк щелк зубами и бросился на него.
Но зайчик, увидя волка, не растерялся, скокнул — и в обратную сторону. Да так быстро дал тягу, что Аким-волк только его и видел. Волк злыми глазищами туда-сюда водит-поглядывает. Нигде зайца нет. Сел на задние лапы, взвыл от злости. Да и как ему было не злиться: какой-то там зайчонка с носом оставил. Пустил Аким-волк слезу и потрусил дальше. Скоро повстречался ему лосенок. «Ну, этот-то теперь будет в моих зубах!» — подумал — и мах к лосенку, чтобы зубы свои тому в горло запустить. Ну тут тоже у него ничего не вышло. Рядом, за ивовым кустом, стояла мать. Она как двинет волка задними ногами, да так ловко, что волк, как мячик, отлетел в сторону и растянулся на земле. Долго волк приходил в себя. А как опомнился, стал облизывать больное место. Затем встал и побрел дальше. Голод не тетка. Не хочешь, да побежишь. А волка только ноги и могут прокормить. Бежит и думает: «А не пристать ли к волчьей стае? Может, в ней мне легче будет кормиться?» Раз он привык жить за счет других, так и тут хочет выгадать.
Скоро не скоро, но все же он встретил волчью стаю. Хвостом завилял, головой покачал — ластится. Вот волчья стая остановилась. Сели волки на задние ноги, воздух нюхают. К Акиму-волку подходит матерый волчище, вожак. Обошел вокруг него, обнюхал, а потом как ощетинится, да как набросится на него, да давай трепать. Видать, почуял человечий запах. Аким-волк не знал волчьих повадок. Освободился он от волчьих зубов да сам хотел волка куснуть. Но тут к нему бросилась вся стая. И полетели от Акима-волка клочья шерсти да мяса. Каким чудом он уцелел, понять и сам не может. А когда опомнился, отполз в глухую еловую чащу, сел под корни упавшего дерева и целую неделю вылизывал свои раны.
Сухой, кожа да кости, обессилевший, голодный, побрел он по лесу. Идет, от ветра шатается. Нигде никакой пищи не нашел и надумал сходить в деревню, там чем-нибудь поживиться.
Пришел в деревню. Так на окраине встретил собачонку, обрадовался, стал к ней ластиться. А как только оказалась собачонка рядом с ним, он оскалился, чтобы запустить зубы в тело бедняжке. Но опять не повезло. Вышел из дома хозяин и, увидев волка, с палкой бросился на него да хватил обессилевшего. У Акима-волка из глаз даже звезды посыпались. Ударь хозяин еще раз, Аким-волк бы околел.
Вернулся он в лес, сел под заветную ель, горючими слезами облился. Снова человеком стать хочет.
«Чего это расплакался-то?» — слышит рядом ехидный голосок.
Поднял глаза Аким-волк. Пред ним Мец Ижанд.
«Хочу снова стать человеком…»
Леший тряхнул головой: «Рано еще… Ты этого не заслужил». — «Ну, тогда помоги мне превратиться хотя бы в птицу»… — «Вот это можно».
Леший топнул лапами, хлопнул крыльями, прошептал какие-то волшебные слова, дунул на Акима-волка — и тот превратился в дрозда.
Махнул крыльями Аким-дрозд и поднялся в воздух. Вот радости-то было у него!
Летит — песню поет. С неба на поля, леса, покосы, озера, болота, деревни смотрит — любуется. Вся лесная и человечья жизнь у него на виду как на ладони…
Летит, мошек на лету хватает. Сытый, счастливый…
«Теперь я заживу, — думает, — никаких тебе забот-хлопот».
Весною дело-то уже было. Птицы в родные края возвращались с дальней зимовки.
Прилетел он к своей родной деревеньке, сел на ивовый куст на берегу озера, песенку запел. Слышит, ему кто-то подпевает. Оглянулся вокруг. На каждом кустике дрозды сидят по парочкам. Оказалось, что они в брачные игры играют. Скоро к нему на сучок присела дроздиха, свою любовную песню запела.
Не выдержало сердечко у Акима-дрозда, влюбился.
Вспорхнула дроздиха с куста, и он подался за ней. А там они скоро на ивинке, склонившейся к самой воде, гнездышко устроили. Дроздиха яичек наложила, села птенцов выводить… И вот тут-то кончилась у Акима-дрозда легкая жизнь. Пока дроздиха птенцов выводила, разочку с гнезда не поднялась. Пришлось Акиму-дрозду чуть ли не сутки кругом ей червяков дождевых таскать. А дроздиха — птица прожорливая. Ну а когда появились птенцы, работы ему прибавилось. Надо было кормить не только саму дроздиху, но еще и птенцов. Дроздиха, его супруга, опять, пока из гнезда не выпорхнули птенцы, никуда не вывалила. Все сидела в нем. Супругу же своему продыху не давала. Чуть тот зазевался — она грудью своей вытолкнет его из гнезда, сердито выкрикнет: «Не рассиживай, тащи корм. Видишь, детишки плачут…»
Радостно вздохнул Аким-дрозд только тогда, как птенцы из гнездышка вылетели, сами себе корм стали добывать.
Но не успел он прийти в себя, как наступила осень. Надо было лететь в далекие страны. Вот где он снова горюшка-то схватил! Дождь не дождь, гроза не гроза, ветер не ветер, а он должен лететь. От ежедневного изнурительного полета под крыльями образовались большие кровяные мозоли. Многие птицы погибли в пути. Но Аким-дрозд все же долетел в теплые края. Тем более, зимуют-то дрозды рядом, в Крыму.
Опять не успел он прийти в себя и пообкормиться после дальней дороги, как наступила пора возвращаться в родные края.
Летит и думает: «Только доберусь до дома, сразу попрошу лешего, чтобы он сделал меня человеком. Верно, я уже заслужил это?..»
С большим трудом, с разными приключениями, но все же однажды ранним утром оказался снова возле своей деревеньки. Уселся на сучке заветного дерева, зовет к себе лешего.
Наконец является тот. Но не обрадовал Акима.
«Нет, милый, тебе еще рано думать об этом. Вот побудешь еще в шкуре мурашика, тогда посмотрим…»
Леший топнул лапами, махнул крыльями, прошептал какие-то волшебные слова, дунул на Акима-дрозда — и тот тотчас же превратился в обычного мурашика.
Аким и обрадовался. Мурашику все же легче, чем, скажем, медведю, думает. Бегай по своим ниточкам-дорожкам, кормись — не ленись.
Но на самом деле оказалось все сложнее… В муравьиной семье каждый мурашик свои заботы имеет. Один себе
