Лев Кассиль - Ход белой королевы
Она уже давно вытащила из-за пазухи ладанку, мгновенно отрезала ножичком брусок, чтобы не остыл на ветру, согрела дыханием, сунула полбрусочка в руки Алисы, и обе они принялись, словно наперегонки, перемазывать очищенные от снега лыжи.
- По-охотничьи,- торопливо пояснила Наташа,- как отец учил. Наши так всегда носят, теплую. Степан Михайлович, вы время-то засекли, время говорите. График весь полетел.
- Давайте, Наташенька, давайте! - торопил Чудинов.- Тридцать секунд... Тридцать пять... Алиса, торопись, кубок трещит... Сорок... Ну, быстрее, быстрее...
Их обходила одна из лыжниц "Маяка". Ничего не понимая, она оглядывалась и даже стала притормаживать.
- Не оглядывайся! - в один голос закричали Наташа и Чудинов.
Секундомер назойливо тикал, гоня мелкими толчками стрелку по кругу.
- Сорок пять...- считал Чудинов,- сорок семь... Копухи вы обе! Марш!
Смазка была закончена. Алиса ловким движением закрепила лыжи на ногах, попробовала скольжение и, словно птица, получившая волю, рванулась вперед, будто и позабыв про Наташу. Наташа возмущенно обернулась к Чудинову.
- И правильно! - крикнул тренер, толкая ее в плечо.- Каждая секунда на счету! Потеряли ведь в сумме свыше полутора минут... Опять засиделась на старте. Марш!
Наташа заскользила по лыжне.
- Вперед! "Лессе алле" - дайте хода, как на турнирах говорили.
- Не обойти мне ее теперь,- через плечо бросила Наташа.
- Обойдете! Уж теперь злости-то у вас хватит!
И Наташа унеслась вдогонку за Алисой. Чудинов сделал несколько шагов, чтобы взять разгон и последовать за ними, но вдруг боль, уже нестерпимая, такая, какой он несколько лет не испытывал, словно раскроила ему колено. Со стоном он ничком повалился в снег, вцепившись пальцами в сухожилие под коленом.
ГЛАВА 18
Финиш
Обнявшись крепче двух друзей...
М. Ю. Л е р м о н т о в
Контролер с дистанции сообщил мне обо всем, что произошло на третьем километре. Он только ничего не сказал о Чудинове, так как тот упал уже за возвышенностью, скрывшей его от судьи. Я поспешил через микрофон известить всех зрителей, что Скуратова, самоотверженно задержавшись, помогла Бабуриной перемазать лыжи по местному охотничьему способу. Правда, это позволило Гвахарии и Валаевой из "Радуги" обойти обеих лыжниц "Маяка". Теперь у "Радуги" были все шансы отыграть почти уже потерянный кубок.
Трудно передать, что происходило на трибунах. Весь стадион кипел. Башлычки так и подпрыгивали над своими местами. Катюша, уткнувшись головой в колени Таисии Валерьяновны, колотилась о них клобучком, так что кисточка на нем отчаянно металась... Вскоре появился и запыхавшийся, весь в угле, Сергунок.
- Таисия Валерьяновна, тетя Тася, а зачем же она остановилась? Ведь ее теперь все перегонят? - сокрушались малыши.
Таисия Валерьяновна старалась приподнять за кончик башлыка голову Катюши, нагнувшись к ней. Успокаивала ребят:
- Что делать, ребятки, нужно было. Дело по совести идет. Вам этого еще не понять.
- Нет, понять! - твердил Сергунок.- Это она по чести сделала. Нарочно так поступила, да? Ведь она еще догонит, да?
Никита Евграфович тер своей шапкой голову:
- Решила верно, по-нашему. Только бы еще московскую ей теперь обойти, а то это уж чистое расстройство.
- Нет, Бабурину не обойдешь,- усомнился Савелий.- Чемпионка же.
Мать и та качала головой:
- Эх, перемудрила Наташенька!
- А ты обожди! - прикрикнул на нее Скуратов.- Обожди гудеть-то!
Выбираясь с трибуны, посрамленный Тюлькин столкнулся в проходе с Дрыжиком. Парикмахер был заметно обеспокоен.
- А-а, гигиена,- зашипел зло Тюлькин,- мазь-перемазь! На тебе твой крем-брюле! Только людей путаешь, черт! - И он швырнул в сердцах наземь банку, выхваченную из кармана.
Дрыжик с достоинством отстранился:
- Я бы попросил, во-первых, вести себя культурно, а во-вторых, при чем тут мазь? Это же от обмораживания мой состав. Крем особый, для сохранения внешности на случай сильного мороза.
Тюлькин медленно разинул рот. У него не сразу восстановилось дыхание, словно под вздох ударили...
- И вообще, попросил бы,- продолжал Дрыжик и извлек из кармана перочинный нож. Он открыл его и шагнул к Тюлькину.
Тот поспешно отступил:
- Но-но, легче, ты! В уме, что ли, тронулся?
- Если не ошибаюсь, ваш? - Парикмахер протянул Тюлькину забытый у него ножик.- Весь ржавый дали, штопор в первой же пробке увяз, так и остался. Нате, получите!
Он хотел швырнуть нож наземь, но нечаянно сдвинул лезвие, нож закрылся и, словно рак, ущемил палец парикмахера. Дрыжик запрыгал, тряся рукой. Нож отлетел в сторону.
Как они шли! Километр за километром приближались обе соперницы по огромному кольцу трассы к желанному финишу. Сообщение за сообщением получал я по телефону с этапов лыжни и тотчас передавал через микрофон всем зрителям на стадионе. И сообщения эти еще больше будоражили болельщиков, ибо уже к седьмому километру Алиса Бабурина и неуклонно шедшая вслед за ней Наташа Скуратова обошли других конкурентов, оставили их позади себя, выправили график, вошли в него, укладываясь пока что в великолепное время. Да, это была головокружительная гонка! Восьмой километр проходил через труднейший участок дистанции. Здесь требовались не только скорость и сила, но и искусное владение техникой горнолыжного хода, умение стремительно брать подъем, миновать препятствия, резко ломая лыжню. Здесь Наташа чувствовала себя хозяйкой. Там, где Алиса сбавляла ход, она шла на полной скорости. На подъемах, которые Бабуриной приходилось брать максимальным усилием, уральская гонщица вымахивала своим неизменным широким шагом. Она уже почти поравнялась с соперницей. Но последние полтора километра гонки проходили по равнине. Этот этап был весьма благоприятным для чемпионки. Алиса Бабурина недаром славилась своим ходом по ровной местности. На стадионе уже увидели показавшихся вдали гонщиц. Наташа шла вплотную за Бабуриной. Алиса не уступала. Она отчаянно работала руками, старалась вложить всю силу в каждый толчок палкой. Наташа неумолимо шла за ней по пятам своей упрямой, легкой, широкой поступью. Я хорошо их видел обеих в бинокль. Мне хотелось крикнуть навстречу:
"Ну, Наташенька, родная, покажите сейчас свой характер! Даром, что ли, вас Степан гонял! Ну, милая!.."
Я не имел права обнародовать свои симпатии. Я обязан был оставаться беспристрастным. Я рассказывал в микрофон, а голос мой, как неотступное эхо, возвращался ко мне со всех сторон из репродукторов:
- Бабурина начинает свой обычный бурный заключительный спурт. Она делает рывок, который не раз приносил ей победу. Но молодая зимогорская лыжница не отстает. Феноменальная выносливость и отличная техника!
Я хорошо видел в бинокль, что Наташа идет уже буквально на плечах у чемпионки. Я видел по движению ее губ, что она требует дать ей дорогу.
- Лыжню!..
Но Алиса не уступала. Опытная гонщица, она действовала сейчас очень хитро. Она не позволяла настичь ее совсем, как говорится, сесть на лыжи. Тогда надо было бы сворачивать, уступать, иначе это расценивалось бы как грубое нарушение правил и спортивной этики. Нет, она сохраняла разрыв, заставляла Наташу, если той угодно, обойти ее по целине и все время держала соперницу на некотором расстоянии за собой. Сделав свой внезапный, как всегда, излюбленный рывок, столько раз приносивший ей решающую победу, Алиса и на этот раз была уверена, что не ожидавшая этого тактического броска соперница окажется сразу далеко позади. А пока она будет пытаться сама повторить такой же резкий настигающий бросок, чемпионка пересечет линию финиша.
Низкое зимнее солнце посылало уже по-вечернему косые лучи. Четкие тени лыжниц, скользившие по равнине, были длинны и синеваты. И тень упрямой зимогорской гонщицы неотступно неслась вслед за чемпионкой. Солнце светило в спину лыжницам. Тень Наташи, опережая ее,почти уже доходила до креплений лыж чемпионки, она подползала, упрямо настигая...
Когда Алиса сделала свой знаменитый рывок, Наташа на секунду растерялась. Она не ожидала, что у соперницы, которая казалась уже вымотавшейся, окажется еще столько сил. Надо отдать справедливость Бабуриной, шла она великолепно. Идя вплотную вслед за ней, Наташа невольно любовалась бурным темпом и самоотверженным рвением, которые проявляла чемпионка. Да, недаром предупреждал ее во время тренировок Чудинов. Бабурина была опытной гонщицей и умела отдать все свои силы, вложить всю себя, весь свой темперамент в одно - в скорость.
Пришлось теперь и Наташе выкладывать весь остаток сил. Я это видел хорошо по выражению ее лица, не опуская бинокля. Мне известно было по многим рассказам знакомых гонщиков состояние, в котором была сейчас Наташа. Только бы скорее наступил желанный покой, только бы скорее пришло это "потом". Наташа подгоняла, как ей казалось, время, понукала его, что есть силы выгребая палками в потоке мгновений, бурно несшихся навстречу ей. Но это было ее собственной скоростью, которую она сейчас уже плохо осознавала. Она уже видела себя там, за желанной чертой финиша, за синей тенью от арки на снегу. Она была там всем рвением, всей волей и неистовой жаждой раньше всех достичь финиша. Но ее ноги с лыжами, именно ноги с лыжами, были еще тут, и надо было подтащить их как можно скорее туда и пересечь ими черту, синюю тень на снегу...
