Николай Блинов - Флаг на грот-мачте
- А куда делась Эрна? - спросил Глеб Степанович. - Помните, на сигнальщика сдавала? Способная девочка.
Ленька посмотрел на Никиту.
- Уехала она, - сказал он.
- А то бы мы ее перевоспитали обязательно, - сказал Карпа.
Впереди по носу показался стоящий на якоре корабль. Его белый мостик и чуть откинутые назад мачты четко вырисовывались на темном осеннем небе.
- Твой? - спросил отец. - Красивая посудина.
- Мой. Идем на Новую Землю, менять зимовщиков, - ответил штурман. Подойти к борту сумеешь? - спросил он Никиту.
Никита кивнул и круто развернул катер против ветра.
- Эгей! На палубе! - крикнул Ленька, поспешно пробираясь на нос катера.
С палубы упал конец и вслед за ним штормтрап.
Глеб Степанович простился с ребятами. Крепко пожимая руку отца Никиты, кивнул на них:
- Ну что ж, неплохие растут помощники, а? Так и держать, братишки!
Он ловко забрался по штормтрапу и махнул рукой с палубы:
- Попутного вам ветра, друзья!
- Шесть футов под килем! - ответили с катера.
Послесловие
Эту книгу мы написали вместе с отцом, а послесловие пишу я один, Николай Блинов, младший. Отец умер 27 сентября 1985 года.
Большую и прекрасную жизнь прожил мой отец. Он был первым пионером Архангельска, звеньевым, а потом вожатым Первого городского отряда. Закончил там морской техникум, старейшее мореходное заведение России, открытое еще в 1781 году. Плавал по широкому белому свету. Белое, Каспийское, Баренцево моря, Арктика, Атлантика. Потом стал преподавателем Мурманского мореходного училища имени Месяцева, учил плавать других. Потом стал писателем. Писал про моряков, про сильных, смелых людей, про трудные их судьбы...
Когда мы с братом были маленькими, отец по вечерам часто рассказывал нам про свое пионерское детство, пел песни, свои комсомольские, веселые, и протяжные песни своего отца, нашего деда Николая Демьяновича, большевика-коммунара, которого мы, его внуки, не помнили - дед погиб в 1939-м. А песни остались.
До сих пор у меня звучит в ушах хрипловатый голос отца, и мне кажется, что я вижу, как блестят его глаза в темноте комнаты: "Дзынь-бом! Дзынь-бом! Слышен звон кандальный..."
В шестидесятых годах отца разыскали следопыты Архангельска, городского штаба пионеров и школьников имени А. П. Гайдара. Они написали ему, просили рассказать о том, как появились в городе первые пионеры. Он стал аккуратно отвечать им. Переписка продолжалась не один год. Собралась внушительная стопка писем.
Ребятам все было интересно - и как жили, и чем занимались, и во что играли первые пионеры. И тогда мы с ним написали повесть "Костер и парус", чтобы рассказать про это всем.
Как славно нам работалось в ту пору! Мы часто спорили, обсуждая написанное, порой засиживались до глубокой ночи. С позиций моего пионерского опыта (в послевоенные годы я был председателем совета дружины в 1-й школе г. Мурманска) многое в его рассказах казалось мне неправдоподобным. Нам было хорошо, как редко случается в жизни.
Повесть "Костер и парус" печаталась в Северо-Западном книжном издательстве в 1972 и 1982 годах. Мы все собирались ее дописать, рассказать о других приключениях героев, обсуждали, что будем добавлять, что переделывать... А дописывать привелось одному.
Отец несколько раз ездил в Архангельск, в город своего детства, по приглашению пионеров, много выступал перед ними. Вот что он писал в послесловии к первому изданию повести "Костер и парус".
"Шустрый "газик" мягко катится по гладкой бетонке. Позади остались здание аэровокзала и серебристый воздушный лайнер. Впереди - город моего пионерского детства. Он еще не виден, только в стороне от дороги возникают очертания незнакомых сооружений.
- Что это?
- Целлюлозно-бумажный комбинат, - хором отвечают юные следопыты, организаторы пионерского музея. Это они пригласили меня в Архангельск и встретили на аэродроме.
Дорогу пересекает неширокая речка. Извиваясь среди холмов, она убегает от нас по блеклой равнине.
- Юрос! - уверенно отвечаю я. - Сюда мы ходили с ребятами на шлюпках. А вот там, правее, лежал остов деревянной шхуны. Нам говорили, что это остатки легендарного "Святого Фоки".
Вот и город. Стройные кварталы современных многоэтажных домов. Архангельские Черемушки. Сбоку мелькнул мост через Кузнечиху. Соломбала и Мосеев остров салютуют нам вскинутыми стрелами подъемных кранов.
"Газик" выкатывается на набережную. Перед нами двинский простор. Дух захватывает от необъятной шири. И готов поверить мудрому сказочнику, певцу "Мороженых песен" Писахову, что "река наша Двина в узком месте тридцать пять верст, а в широком - шире моря".
Я взволнован. Мне кажется, что сейчас из-за Соломбалы вылетит на простор белокрылый катер с броненосца "Чесма" и блеснут на борту золотые буквы "Будь готов!".
Автомобиль поворачивает по улице Свободы на главный проспект. Здесь когда-то наше пионерское знамя впервые приветствовали друзья-красноармейцы. Памятника Ломоносову здесь теперь нет, он перенесен к лесотехническому институту. Вместо него обелиск Севера. И двора того, на котором первое звено юных пионеров города шагнуло вперед, тоже нет. На месте двора строится новое здание.
Просторный зал наполнен до отказа. Свободных мест нет. При виде алых галстуков и устремленных на меня любопытных ребячьих глаз я молодею на полвека, как будто переношусь к лагерному костру в далекое прошлое.
Рассказываю ребятам о первых пионерах города, о первых отрядах. Зал отвечает мне дружным смехом, когда я говорю про Карпу, сидящего на пробоине нашего катера, и торжественно замирает, когда вспоминаю первого вожатого Володю Петрова.
Мост перекинут. Мост между далеким прошлым и настоящим. Мост в светлое наше СЕГОДНЯ!
Вот и все, ребята. В этой книге я кое-что выдумал, изменил некоторые имена, но глазное осталось без изменений.
Главное - это первый городской отряд, первые пионеры Архангельска. Многих уже нет в живых. Наш вожатый Володя Петров, бывший чоновец, чекист, член Архангельского горкома комсомола, погиб в 1942 году, защищая Москву. О нем я ничего не выдумал. Таким он был, таким и остался в наших сердцах.
Никиту, Карпу и Леньку я, конечно, придумал. Правда, может быть, не совсем. Потому что в те давние времена жили в Архангельске в чем-то похожие на них, трое друзей: Фирс Шишигин, Левка Петров и Колька Блинов.
Теперь Фирс Ефимович Шишигин - в Ярославле. Он художественный руководитель Ярославского театра имени Волкова, народный артист СССР.
Лев Александрович Петров - профессор Иркутского университета.
Мы по-прежнему дружим между собой, по-прежнему нашими друзьями остаются теперешние юные пионеры, мальчики и девочки с красными галстуками.
Эту книгу я написал вместе с сыном, тоже Николаем Блиновым, поэтому на первой странице - одно имя.
До свидания, дорогие друзья, может быть, еще встретимся..."
Да, все это было! И тотем "Черного бобра", и катер с броненосца "Чесма", и лагерь на крутом обрыве Черного яра, и журнал "Костер", размноженный на гектографе, и комсомольская коммуна в доме Левки Петрова.
А чего и не было, то вполне могло быть в то трудное и прекрасное время!
Жизнь далеко разбросала трех первых звеньевых Первого городского. Они встретились только через пятьдесят лет в солнечный майский день 1972 года в городе своей юности. И пришли в школу номер двадцать шесть в дружину имени Володи Петрова. И долго рассказывали пионерам про те далекие годы...
Да, есть в двадцать шестой средней школе города Архангельска дружина имени Владимира Петрова. Есть там и отряд имени Николая Блинова. В пионерском музее городского Дворца пионеров и школьников имени В. И. Ленина целая стена занята фотографиями пионеров Первого городского отряда. Многие из них я с детства видел в нашем семейном альбоме.
Наши отцы и деды по-прежнему рядом с нашими внуками! Они ведут их, как нас когда-то, по трудным дорогам жизни.
