Джанни Родари - Грамматика фантазии (Введение в искусство придумывания историй)
"...формирование математика не должно непременно обусловливаться склонностью и способностью к технике, а должно строиться на признании того факта, что концептуализация есть свободная и творческая функция человеческого разума. Даже когда речь заходит о школьном помещении, отмечается, что его основной особенностью должна быть способность трансформироваться, иначе говоря, тот, кто им пользуется, должен иметь возможность не воспринимать его пассивно, таким, как оно есть, а активно творчески его преобразовывать..."
Делая шаг назад (это очень изысканно - делать время от времени шаг-два назад), замечу, что в том, как здесь употреблены слова "творческий", "творчество", не слышится даже отголоска давних и недавних, весьма похвальных, но односторонних попыток придать педагогике иное содержание, иной характер, нежели тот, который учебные заведения приобрели соответственно взятой ими на себя роли в обществе.
Достаточно назвать Шиллера, заговорившего первым об "эстетическом воспитании". (Загляните в его "Письма об эстетическом воспитании человека".) "Человек, - писал великий Фридрих, - играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет" (письмо пятнадцатое). Отталкиваясь от такого решительного высказывания, Шиллер приходил даже к идее "эстетического государства", призванного, по его мнению, "обеспечивать свободу через свободу". Идея была наверняка ошибочная; нам, итальянцам, на своей шкуре испытавшим прелести "этического государства", это стоило немало слез и крови.
В поисках столь же радикальных идей, аналогичных по содержанию, приходится перешагнуть почти через двести лет - обратиться к Герберту Риду и его знаменитому труду "Воспитывать искусством". Его главный тезис: только художественная деятельность, она одна, может дать ребенку полноценный опыт и содействовать его развитию. Рид понял, что для развития логического мышления нет нужды жертвовать воображением - как раз наоборот. Работа Рида, безусловно, сыграла большую роль в изучении и понимании значения детского рисунка.
Не прав он был в одном - нам, потомкам, виднее! - в том, что говорил о воображении только в применении к искусству. Значит, гораздо прозорливее оказался Дьюи, который писал:
"Специфическая функция воображения состоит в способности
видеть действительность так, как она не может быть увидена при
обычном восприятии. Воображение ставит своей целью явственно
увидеть то, что от нас далеко, то, что сейчас отсутствует, то, что
затемнено. Имеется в виду не только история, литература,
география, основы естественных наук; геометрия и арифметика также
содержат много такого, что можно понять лишь с помощью
воображения..."
Тут я цитату обрываю, потому что дальше она, к сожалению, уже не так хороша.
Творчество на первом месте. А учитель?
Учитель, отвечают участники Движения "Кооперационэ эдукатива", превращается в "воодушевителя". В стимулятора творчества. Роль учителя не сводится к передаче знаний в "расфасованном" виде, по стольку-то в день; учитель - не укротитель необъезженных коней и не дрессировщик тюленей. Это взрослый человек, находящийся с детьми для того, чтобы передавать им лучшее, что в нем есть, чтобы развивать в себе самом навыки творчества и воображения, конструктивно участвовать в различных видах деятельности, теперь уже оцениваемых как равноправные: тут и живопись, и пластика, и театр, и музыка, область чувств и нравственности (нравственные ценности, этические нормы), знания (естественные науки, лингвистика, общественные науки), техника, игра. И "ни один из всех этих видов деятельности не рассматривается как просто времяпрепровождение или развлечение в отличие от других, считающихся более почтенными".
Никакой иерархии школьных предметов. В сущности, предмет один: жизнь, реальность, рассматриваемая со всех точек зрения, во всем ее многообразии, начиная со школьного коллектива, с умения быть вместе, с понимания, как надо вместе жить и работать. В школе такого типа ребенок уже не "потребитель" культуры и других ценностей, он их "созидатель".
Это не пустые слова, а плоды раздумий, рождающиеся из знания школьной жизни, из борьбы - политической и в области культуры, из упорного труда и многолетнего опыта. Речь идет не о том, чтобы давать готовые рецепты, а о том, чтобы завоевывать новые позиции - выполнять иную, новую роль. Тут на учителя наваливается бессчетное количество проблем, и каждую из них приходится решать с нуля. Истинная постановка вопроса о школе может быть одна, а именно: школа "потребителей" мертва, и делать вид, будто она еще жива, бессмысленно; момент ее загнивания, разложения (а оно происходит на глазах у всех) отдалить невозможно; новая, живая школа может быть только школой для "творцов", где не будет деления на учеников и учителей, где будут просто люди.
"...Начинает давать себя знать потребность в универсальности, стремление к всестороннему развитию индивида", - говорил Карл Маркс ("Нищета философии")*.
______________
* См. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 4, с. 160.
Правда, он говорил "начинает" много лет тому назад... Когда видишь что-нибудь первым, легко прослыть мечтателем-утопистом, ведь историческое время не совпадает с продолжительностью жизни человека, события не персики, созревают не строго в сезон. Маркс не был утопистом, он обладал мощным воображением.
Немалое воображение требуется еще и сегодня, чтобы заглянуть в завтрашний день школы, представить себе, как будут рушиться стены этого "почасового исправительного дома".
Так ведь без воображения нельзя поверить и в то, что мир будет становиться все более гуманным! Нынче в моде апокалипсис. Классы, господство которых клонится к закату, переживают этот свой закат как катастрофу всей Вселенной, гадая по экологическим картам так, как в тысячном году астрологи гадали по звездам.
Старики, как правило, эгоцентрики. Это понял еще Джакомо Леопарди, пессимист с широко открытыми глазами и живым умом, когда он комментировал одно письмо, переписывая его воскресным утром 1827 года в свой "Дзибальдоне". Письмо было старинным уже в ту пору, и автор его уже тогда сетовал на то, что "погода нынче не та, как прежде".
Давайте прочтем эти строки:
"Он глубоко убежден, что извечный порядок - смена времен года
- нарушен. В Италии все и вся жалуются, что демисезонов не стало,
границы времен года размыты; сомненья больше нет: зона холодов
ширится, наступает. Мне запомнилось, как мой отец говорил, что в
годы его молодости в Риме на пасху с утра все одевались
по-летнему. Нынче же в эту пору - к сведению тех, кто не хочет
кутаться, - лучше ходить в том, в чем ходил зимой, ни с одной
теплой вещью не расставаться". Магалотти, "Семейная переписка",
часть 1, письмо 28. Бельмонте, 9 февраля 1683 г. (Сто сорок лет
тому назад!) Если бы сторонники теории постепенного и
непрекращающегося поныне охлаждения земной коры, а с ними и
выдающийся ученый Паоли (в своих прекрасных и мудрых
"Исследованиях молекулярного движения твердых тел") располагали
данными или доказательствами, помимо сетований наших стариков,
утверждающих совершенно то же, что и Магалотти, и приводящих в
качестве довода тот же обычай, наблюдаемый в то же время года, они
бы никого своими выводами не удивили. Старый "laudator temporis
acti se puero" (лат. - "приверженец времени своей юности"), будучи
недоволен людьми, хочет убедить нас, что и природа в пору его
детства и отрочества была лучше, нежели потом. Причина ясна:
таковой она ему казалась, ибо холод докучал и давал о себе знать
ему смолоду неизмеримо меньше" и т.д. и т.п.
Если наловчиться, то можно брать уроки оптимизма даже у Джакомо Леопарди.
45
КОММЕНТАРИЙ
Новалис
Новалис, на которого я ссылался в первой главе, начал публиковать свои "Фрагменты" в 1798 году в возрасте двадцати шести лет. В первой антологии, озаглавленной "Blutenstaub" ("Цветочная пыльца"), есть следующая мысль: "Искусство писать книги еще не открыто. Но мы на пороге этого открытия. Такого рода фрагменты, как публикуемые ниже, - нечто вроде литературных семян; есть среди них, бесспорно, немало таких, которые всходов не дадут, но какое это имеет значение, если некоторые все-таки прорастут?" Приведенная мною в начале книги цитата о "Фантастике" взята из "Philosophische und andere Fragmente" ("Философских и других фрагментов") и в оригинале звучит так: "Hаtten wir auch eine Phantastik, wie eine Logik, so ware die Erfindungkunst erfunden".
От "Фрагментов" Новалиса расходятся лучи света во всех направлениях. В адрес лингвиста: "У каждого человека свой язык". Политического деятеля: "Экономично все то, что практично". ("Alles Praktische ist ekonomisch".) Психоаналитика: "Болезни надо рассматривать как безумие тела и отчасти как навязчивые идеи..."
Чистейший голос романтизма, мистик, исповедовавший "магический идеализм", Новалис умел понимать реальность, видеть ее проблемы, как мало кто из его современников. В его "Литературных фрагментах" можно прочесть следующее: "Всякая Поэзия вторгается в обыденность, в повседневность - и в этом она аналогична Сну, - чтобы обновлять нас, поддерживать в нас само ощущение жизни". Если мы хотим как следует понять эту мысль Новалиса, надо присовокупить ее к еще одной (которую я нигде, кроме как в "Reclam", Leipzig, не нахожу), определяющей поэтику романтизма как "искусство делать предмет странным и в то же время узнаваемым и притягательным". При ближайшем рассмотрении в этих двух фрагментах, видимо, можно обнаружить зародыш того понятия "остранения", которое в 20-е годы В.Шкловскому и другим советским исследователям формы представлялось основным моментом искусства.
