Мария Прилежаева - Юность Маши Строговой
Заложив руки за спину, он смотрел из-под своих удивительных бровей подозрительно и строго. Горчаков не успел улизнуть и теперь соображал, какое на него наложат наказание за драку.
Витя Шмелев еще не остыл, и, хотя старался спокойно дышать, грудь тяжело поднималась.
- Почему не острижен? - спросил директор.
Витя провел ладонью по волосам, нащупав надо лбом торчащий вверх веерок.
- Федор Иванович, - сказал Горчаков, - это наш новенький. Он не знает, что нельзя носить чуб.
- Сегодня же под машинку! - приказал директор. - Никаких чубов. И марш на уроки.
Горчаков опрометью пустился в класс, не веря, что все обошлось.
В дверях он ухитрился дать еще тумака Шмелеву и шепотом пообещал:
- А на улице и не то будет!
Шел урок алгебры. Математичка Анастасия Дмитриевна нарисовала числовую ось на доске и принялась объяснять с таким увлечением, как будто ничего на свете не могло быть важнее сложения относительных чисел.
Объяснив урок, учительница стала вызывать мальчиков к доске. Это было уже неинтересно.
Витя Шмелев погрузился в свои мысли. Он думал о том, как было бы хорошо, если бы он был сильнее и старше всех ребят в классе и на целую голову выше Володьки Горчакова. Шел бы мимо Горчакова и свистел, будто не видит. Или пусть он останется таким, как есть, но все-таки победит Горчакова и положит на лопатки. Потом можно бы помириться, и он покажет Горчакову новый электрический паяльник. Если бы он победил Горчакова, он подарил бы ему старый паяльник. Зачем ему два?
Но получилось все по-другому.
На улице выпал снег. В переулке за школой шестиклассники бомбили "неприятельские объекты". Это были не убранные еще с осени сорок первого года заржавевшие "ежи". Именно этим переулком Витя Шмелев возвращался домой. Он сразу увидел Володю Горчакова и понял, что никогда не положит его на лопатки, но, вместо того чтобы незаметно юркнуть на противоположный тротуар, пошел прямо на Горчакова. Сумка с книгами хлопала его по спине.
Володя Горчаков бросил снежки и двинулся навстречу противнику. Если бы Шмелев посторонился! Взял бы и свернул в сторону - что ему стоило? Но он опять ни за что не хотел отступить, он важничал у всех на виду. Этого Горчаков не мог стерпеть.
И Витя Шмелев полетел лицом прямо в снег. Когда он поднялся, никого вокруг не было. По переулку шла классная руководительница Мария Кирилловна.
- Что с тобой? - спросила она, узнавая новенького.
- Ничего. Просто споткнулся.
Отряхнув снег с шапки, Витя перебежал на другой тротуар.
Маша знала теперь шестиклассников и по именам и в лицо. Она была уверена, что знает их всех одинаково. В действительности же из сорока человек ее класса только немногие раскрылись перед ней.
Она знала Диму Звягинцева. Книгочей, шахматист, первый в классе силач, охотно похвалявшийся бицепсами, его уважали ребята за справедливость.
- Как Димка скажет, - то и дело слышно было среди ребят. - Димка, скажи, на чьей стороне правда?
Звягинцев страдальчески морщил лоб, думал, вздыхал и выкладывал правду. Он учился хорошо не оттого, что науки легко ему давались или равно были интересны. Он был совестлив. Надо учиться? Кряхти, а учись.
Шура Матвеев, чистенький, вежливый мальчик из профессорской семьи, учился, напротив, почти без усилий. Матвеев на лету схватывал объяснения, урок отвечал легко, хотя чуть небрежно, и любил поражать ребят разными диковинками: то билетом на концерт, то какой-нибудь редкостной книгой. Или притащил в класс подзорную трубу, будто бы доставшуюся его отцу от адмирала Нахимова. Ребята с интересом разглядывали все его редкости, но никакие подзорные трубы не могли создать Шуре Матвееву, как он ни тщился, особого положения в классе.
Главенствовал Володя Горчаков. Задира и плут, всегда счастливо озабоченный какой-нибудь выдумкой, поглощенный страстной дружбой или лютой враждой, Володя Горчаков к школьным наукам был равнодушен. Учился, потому что такова была неизбежная участь всех мальчишек с восьмилетнего возраста. Старался меньше получать двоек, чтобы не ругали дома. В школу тем не менее Горчаков ходил охотно: в школе было весело и товарищи любили его.
Был в классе сочинитель, Петя Сапронов, который доставлял учителям немало хлопот удивительной способностью путать все на свете. Был задумчивый и вялый Леня Шибанов, слишком робкий, чтобы выделиться хоть чем-нибудь.
Кроме того, в классе было много других. В сущности, они оставались мало знакомыми Маше. Среди них был и Витя Шмелев.
Однажды Маша задержалась в школьной библиотеке. Смеркалось. На лестнице было темно.
В пустой раздевалке копошилась фигурка. Кто-то ползал впотьмах, разыскивая галоши или упавшую шапку, и тихонько всхлипывал.
- Кто здесь? - спросила она.
Мальчик умолк. Маша повернула выключатель. Витя Шмелев, держа в одной руке шапку, поднятую с полу, торопливо вытирал кулаком заплаканные глаза.
- Здравствуйте, - сказал он растерявшись. - Я ничего.
- О чем ты плакал?
- Я не плакал.
Он бочком пробирался к двери, пряча от учительницы лицо.
- Погоди. Ты плакал из-за шапки?
- Нет. Я ее сразу нашел.
- Погоди. Тебя обидели? Ну, признайся, Витя, скажи мне, пожалуйста. Она взяла его за плечо и крепко держала, чтобы он не убежал.
- Никто меня не обижал. Да я и не плакал. - Он вывернулся из-под ее руки. - До свиданья, Мария Кирилловна! Можно мне домой, Мария Кирилловна?
- Иди, - ответила она.
Она видела, как Витя Шмелев с усилием открыл тяжелую дверь и юркнул в темноту улицы.
Глава 33
Когда за стеной у соседей пробило семь часов, Витя проснулся.
Сначала он подосадовал, что проснулся на полчаса раньше, потом обрадовался.
Он хотел проверить, усилился ли магнит, к которому подвесил на ночь грузик, но знал, что, едва пошевельнется, разбудит маму, и поэтому лежал не шевелясь и думал.
Он припомнил всю свою вражду с Горчаковым.
Однажды Дима Звягинцев заступился за Витю. Вот что из этого получилось.
После уроков Володя Горчаков прижал Витю в углу раздевалки и крикнул:
- Сдавайся, тогда заключим мир навсегда!
- Вот тебе мир! Первый сдавайся! - ответил Витя и сбил с Володьки сумкой шапку.
Дима Звягинцев поднял шапку, нахлобучил Володе на лоб и сказал:
- Брось приставать к Шмелю!
Дима Звягинцев был самым старшим в классе, но никого не трогал пальцем.
- Хватит тебе к Шмелю приставать, - повторил он и стал между ними.
Володя не знал, как поступить: кинуться в бой или не лезть больше к Шмелеву. Он уж и сам позабыл, из-за чего с ним враждует, и был бы рад, чтобы все это кончилось. Но Витя снова испортил все дело.
- Попробуй, попробуй пристань! - прокричал он, высовываясь из-за спины Звягинцева. За прикрытием он чувствовал себя надежно.
Володя Горчаков внезапно сочинил стихотворение:
Шмелишка-трусишка
За спину залетел,
Песенку запел.
Он изумился своим рифмам и пошел разыскивать Петю Сапронова: до сих пор подбирать рифмы умел только Петя Сапронов. Володя Горчаков стихи считал ерундой, но свое стихотворение ему понравилось.
Витя Шмелев в этот день возвращался из школы с Димой Звягинцевым. Дима, высокий, плечистый, в синих брюках галифе, ватной куртке и круглой кубанке, шагал широко, по-мужски. Витя семенил рядом, не спуская со своего нового друга счастливого взгляда, и выкладывал все, что было за душой.
Он рассказал, что обязательно сконструирует детекторный радиоприемник, спросил, не нужен ли Диме паяльник: у него все равно один лежит зря, обещал сегодня принести Диме полный комплект журнала "Техника молодежи" за 1940 год. Витя жаждал дружбы!
А когда вечером он пришел к Звягинцеву, тот играл в шахматы с каким-то большим парнем; другой такой же большой парень стоя наблюдал. По висевшим в углу шинелям Витя догадался, что Димины друзья - ремесленники. Дима покраснел и сказал Вите: "Положи на стол", даже не взглянув на кипу журналов, завернутых в газету. Витя понял: он стесняется перед ремесленниками такого маленького товарища и хочет показать, что это и не товарищ, а так просто зашел соседский мальчишка. Мучаясь от стыда и разочарования, Витя наблюдал за шахматными ходами, крепко прижимая к груди спрятанный под пальто новый паяльник, который принес подарить Диме. Он решил подарить ему новый, а старый оставил себе. Так он долго стоял, а три больших мальчика не обращали на него никакого внимания.
Наконец Витя сказал:
- Ну, я пошел.
Дима догнал его на лестничной площадке, красный, как вареный рак.
- Эй, Витька! - позвал он, оглянувшись, прикрыта ли дверь. - Приходи когда-нибудь после. Это ребята с нашего двора. Придешь завтра?
- Ладно, - буркнул Витя, стыдясь за себя и за Диму, и помчался по лестнице, придерживая под пальто паяльник.
А в школе, когда Володя Горчаков, по привычке всех задирать, запел: "Шмелишка-трусишка за спину залетел", Витя так яростно на него набросился, что на этот раз Горчакову пришлось спасаться бегством.