Сосед по парте - Тамара Шаркова
— Дурак я. Нашел, о чем на ночь рассказывать. Все это быльем поросло. Спи давай.
Градов объясняется с Марией «Планетовной»
Утром Градов спросил:
— В школу теперь как пропускают посетителей — по паспорту? У вас же там охрана.
— Да нет, просто сказать надо к кому или по какому вопросу.
— А где обитает ваша классная?
— У нее кабинет на втором. Но я тебя встречу и проведу. Ты маме не проговорился?
— Нет, конечно.
— Знаешь, географичка быстро сдувается, если думает, что играет в одни ворота. С ней лучше не заводиться.
— Посмотрим, — ответил Градов с таким выражением, что я немного заволновался. И, конечно, все шесть уроков места себе не находил и начал жалеть, что ему обо всем так подробно рассказал. Что, если он географичку еще больше разозлит, и все это как-то на маме скажется. И вообще, ведь мог бы я, как Ванда, с учебником не соглашаться, но этот несчастный полуостров закрасить, как надо «графине» для отчета. Вишневская с родителями каждый год в Польшу ездит и в курсе того, что я от Влада и через интернет узнал. Но ей родные на семейном совете сказали: «Отстаивай правду в своей математике, а за любое несогласие с властью наша семья уже вперед на сто лет заплатила, и у тебя бонус. Повторяй за учителями, что положено, но думай своей головой, и пусть совесть тебя не тревожит». И она согласилась.
Но у меня же нет такой привилегии. Мама говорила, что у нас в роду правдолюбов было много, но неприятности никого до тюрьмы не доводили. Дальше я не стал додумывать.
* * *
После шестого я вытолкал Шишкарева и Ванду со школьного двора, встретил Градова и провел его к кабинету, в котором все было вверх тормашками. Во время дождя вода через трещины в оконной раме залила подоконник, натекла в шкаф с пособиями и намочила обои. На столах подсыхали какие-то книжечки, а пустой шкаф торчал посредине комнаты.
Географичка открыла дверь, они поздоровались, и Градов представился. Пока дверь не захлопнулась, я услышал, как Градов сказал о маме, будто это он договорился, чтобы ее из больницы не спешили выписывать. И еще что-то о своей работе на оборонку. А «графиня» ответила: «Тогда с больницей понятно. А то, знаете, на зарплату библиотекаря в наше время…». Потом дверь захлопнулась, а я пошел в конец коридора и устроился ожидать на лестничной площадке. Время от времени я выглядывал и смотрел, не открылась ли дверь, за которой «графиня» терзала моего названного родственника. Наконец, я увидел Градова, но сразу за ним не выскочил, потому что по коридору трудовик с кем-то из старшеклассников тащили стенд «Кремль — сердце России». Когда я подходил к кабинету, Градов уже спускался по лестнице, географичка быстрыми шагами удалялась в сторону медпункта, а из ее кабинета вдруг вылетела «тихая девочка Кира» и помчалась вслед за Градовым в раздевалку.
* * *
— Мне кажется, Кит, что я тебя и Ирку от школьных неприятностей в какой-то степени защитил. Но собой не горжусь. Противодействие было равно действию. И сейчас чувствую себя так, как будто надел на себя лицо этой вашей географички, и оно до сих пор на мне, — сказал Градов, стоя у микроволновки, где разогревался наш обед. — Ты спрашивал, как я к эти событиям отношусь? Плохо! Думаю, что мы предали своих друзей и соседей и открыли ящик Пандоры. За патриотический восторг о присоединении курортного уголка уже заплачено войной и сотнями жизней довольно далеко от пляжей. И конца беды видно.
Этих своих взглядов я не скрываю, но не могу советовать тебе делать так же. Потому что уеду и оставлю тебя и маму без своей защиты. И динозавры из «агрессивного большинства» растерзают вас себе на радость!
«Тихая девочка Кира» в роли секретного агента
Больше ничего о своем разговоре с географичкой Градов мне не сказал, и я подумал, что подробностей так и не узнаю. И тут мобильник вдруг заорал голосом Вишневской:
— Кит, немедленно выходи на улицу. Шишкарев тоже придет. Есть разговор!
— Мы обедаем!
— Через пятнадцать минут, чтоб явился! Кира еще дома не была!
«Тихая девочка Кира» — так ее географичка когда-то назвала — в нашу компанию не входила, а с Вишневской общалась, в основном, в музыкальной школе. Странно было, что из-за нее я должен был торопиться. Но Ванда была в таком запале, что я невольно заспешил и уложился с обедом в четверть часа.
Когда я выскочил из подъезда, то увидел, что ребята стоят на углу и что-то бурно обсуждают.
— Скорее, Кит! — опять стала подгонять меня Ванда. — У Киры память не такая тренированная, как у Штирлица, она завтра забыть может.
— Что забыть? Секретные документы вражеской агентуры? — съязвил я.
— А ты не смейся! Кира помогала «графине» в кабинете убирать, а та забыла об этом и с твоим Градовым при ней разговаривала. Киру же за шкафом не видно было! Давай, Кира, рассказывай!
— Щас! Щас соберусь! — начала Кира, глядя куда-то вверх. — Значит, она ему: «У нас в школе уделяется большое внимание патриотическому воспитанию. Ученики будут выступать с презентациями. Чем мы в своей стране гордимся и что должны защищать».
Тут Кира перевела дух:
— Дальше про Кита, что он всегда старается поступать, не как все. Галстук не надевает, говорит, что не собирается быть похожим на офисный планктон. И учебник по географии ему скучный. Всегда подчеркивает, что без него можно обойтись и все узнать из интернета. И вот, чем это для него закончилось. То есть, что Кит обозначил на контурной карте полуостров Крым, как спорную территорию, а не как часть России! Все ребята возмутились, и теперь он в классе, как белая ворона.
А он вдруг так громко: «Вы отдаете себе отчет в том, что сейчас сказали?!» «Графиня» не ответила, только как-то вроде хрюкнула.
Тут Шишкарев заржал, но Ванда стукнула его по голове.
— А он продолжает: «… Я знаю, что министерство образования не предлагает обсуждать на уроках географии в 7 классе геополитику России». И что графиня сама сделала конфликт…
— «Вызвала»…
— Ну! «Сама вызвала конфликт между детьми». Никита, мол, просто любознательный, он узнал, как Евразию изображают на разных картах. Дальше перечислил что-то по-английски. Я только Apple Maps запомнила. Вы, говорит, при вашем опыте, должны были учитывать возрастные особенности подростков.
