Лето сумрачных бабочек - Энн-Мари Конуэй
Я сидела на стуле, дрожа всем телом. Я поверить не могла, что оказалась настолько глупой. Мне следовало послушаться Розу-Мэй. Она с самого начала была права. Она говорила, что мама не сможет с этим справиться.
Почему я не могла держать рот закрытым? Я видела, как Пэм стоит у стойки администратора. Она с кем-то говорила по телефону, но постоянно оглядывалась. Я стала ощипывать пенопласт с краешков стакана, гадая, кому она звонит.
Я сидела на том же месте, когда в двери ворвалась Стелла. Я не знаю, как её нашли – разве что я сказала что-нибудь о маминой подруге, пока мы ехали в машине «Скорой помощи». Я вскочила и бросилась в её объятия. Было таким облегчением увидеть знакомое лицо!
– Где она, Бекки? – спросила Стелла, крепко обнимая меня. – Что случилось?
– Это я виновата, – всхлипнула я. – Я нашла коробку у неё под кроватью, а у неё болела голова, и я…
– Эй, эй, успокойся. Ты ни в чём не виновата. Я не хочу даже слышать от тебя такое. – Она обхватила моё лицо ладонями. – Ты ни в чём из этого не виновата, Бекки. Ни в чём. Понимаешь? – Я смотрела на неё, кивая. Она вытерла мои слёзы и снова обняла меня. – Я пойду поговорю с Пэм, скажу ей, что я здесь затем, чтобы присматривать за тобой, а потом мы узнаем, что с твоей мамой, хорошо?
Каких-либо новостей пришлось ждать целую вечность, но наконец к нам вышел врач и сказал, что с мамой всё в порядке. Он сообщил, что у неё сильная слабость и зашкаливает кровяное давление, но скоро она снова встанет на ноги.
– Мы собираемся подержать её здесь денёк-другой, чтобы сделать кое-какие анализы, но я полагаю, ничего серьёзного мы не найдём. – Он протянул руку и взъерошил мне волосы. – Я слышал, что тебя можно похвалить за сообразительность, юная леди, – ты вызвала «Скорую» и присматривала за своей мамой до приезда машины. Ей повезло, что у неё такая умная дочь.
Я молча уставилась на него. Я не была умной, я была глупой. Что бы ни говорила Стелла, маме стало плохо из-за меня и моего длинного языка. Я не собиралась говорить больше ничего. Ни маме, ни Стелле, ни врачам. Я хотела знать правду сильнее, чем когда-либо раньше, я отчаянно хотела её знать, но я ни за что в жизни больше не собиралась допрашивать маму.
– Я останусь с Бекки на несколько дней, пока её маму не выпишут из больницы, – сказала Стелла врачу. – Я разговаривала со своим бывшим мужем, и он с радостью готов забрать к себе моего сына, пока Трейси не оправится достаточно, чтобы вернуться домой.
Врач посмотрел на Стеллу поверх моей головы:
– Можно с вами немного побеседовать, пока вы не уехали? Мне просто нужно получить ответы на некоторые вопросы, если вы не против. – Они отошли в сторону, встав почти вплотную. Из-за стойки вышла Пэм и стала ждать вместе со мной.
– Я могу видеть маму сейчас? – слабым голосом спросила я. Пэм улыбнулась:
– Ты можешь заглянуть на секунду. Но не буди её, если она спит.
Мама спала. Она лежала на большой металлической кровати, опутанная какими-то проводами и трубками. Она выглядела маленькой и хрупкой, как будто в любой момент могла раствориться в воздухе, и никто не заметил бы. Я наклонилась над кроватью, чтобы поцеловать маму в щёку.
– Прости, мам, – прошептала я. – Я не хотела. – Я повернулась к Пэм. – Вы уверены, что с ней всё в порядке? Она так неподвижно лежит…
– С ней всё хорошо, – твёрдо ответила Пэм. – Правда. Теперь поезжай домой, Бекки, тебе тоже нужен отдых.
Я убрала с маминого лица волосы и снова поцеловала её в щёку.
– Я всё улажу, обещаю. Только выздоравливай.
Было ужасно возвращаться домой со Стеллой без мамы. Я была так напугана, что не сразу решилась войти в дом. Мне всё время представлялась мама, лежащая на полу посреди кухни в этой ужасной, перекрученной позе. Первое, что я сделала, – это поставила коробку обратно под мамину кровать. Я даже не стала заглядывать внутрь. Мне было жаль, что я вообще нашла её.
Стелла изо всех сил пыталась подбодрить меня, но без мамы всё было как-то не так. Стелла возилась на кухне, сделала чай и тосты, но от запаха еды мне стало нехорошо. Я пыталась впихнуть в себя хотя бы кусочек, но в горле стоял комок. Если бы только я не сказала ничего. Если бы только я села рядом с мамой и помогла ей складывать пазл, или занялась мытьём посуды, или…
– Давай, Бекки, поешь. Тебе нужно поддерживать силы.
– Я просто всё время думаю, как она лежит там одна, в этой огромной металлической кровати. Что, если она проснётся, а меня рядом нет? Она будет волноваться обо мне. Мы никогда раньше не расставались. Даже на одну ночь.
Стелла потянулась через стол и взяла меня за руку.
– Медсёстры скажут ей, что ты была там, милая. Они прекрасно за ней присматривают. Я знаю, что сейчас тебе всё кажется тусклым и безнадёжным, но утром станет светлее. Я приду с работы в обед и отвезу тебя навестить её, обещаю.
В ту ночь я долго сидела в постели, пытаясь сложить в голове обрывки сведений, словно кусочки пазла. Мама сказала, что вернулась в Оукбридж ради новой работы, которая должна была открыть перед ней огромные возможности, – но почему она вообще уехала из Оукбриджа когда-то? Из-за моего отца? Он что-то сделал ей? Это она имела в виду, когда сказала, что все знают? И кто был тот ребёнок на фото? Что-то заставило её уехать, что-то заставило её вернуться, и кроме мамы в мире был лишь один человек, знавший всю эту историю, – мой отец.
Я проснулась разбитой, всё вокруг было словно в густом тумане. В желудке у меня как будто лежал тяжёлый камень, но мне потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить почему. Сойдя вниз, я обнаружила, что кухня отмыта дочиста, и Стелла оставила на столе, рядом с пазлом, записку: «Увидимся в середине дня». Было уже почти десять, но, если я уйду прямо сейчас, мне как раз хватит времени, чтобы сбегать в Сад Бабочек и повидаться с Розой-Мэй.
На улице было уже тепло, но туманно, как будто весь Оукбридж пытался спрятать от меня какие-то тайны. Сначала я шла обычным шагом, но по мере приближения к Саду мне неожиданно стало страшно, и
