Большая книга ужасов 88 - Анна Евгеньевна Антонова
– Ну привет, – вдруг услышала я. – С приездом.
Сердце против воли екнуло, ладони заледенели даже в перчатках, и я непроизвольно сжала руки, словно пытаясь остановить стремительно учащающийся пульс. Не совсем, конечно, – падать в обморок я не собиралась, – но хотя бы слегка замедлить. Я и забыла, какой у него голос! Отвыкла за прошедшие несколько месяцев, а созвониться нам почему-то не приходило в голову…
Я думала, что встречусь с Данилой уже внутри – будет время привести себя в порядок и морально подготовиться. Кто же знал, что он станет ждать меня на улице в такую ужасную погоду! Он, как всегда, все сделал по-своему, и сейчас я вовсе не была уверена, что мне это нравится.
* * *Петроград ошеломил Даньку. Он в свои шестнадцать не бывал нигде дальше родной деревни, а тут сразу попал даже не в уездный или губернский, а в такой огромный город, еще совсем недавно – столицу! Он готов был с утра до вечера бродить по улицам – сентябрь выдался теплым, и погода вполне позволяла долгие прогулки. Его восхищал один вид прохожих, носящиеся по улицам автомобили и звенящие трамваи. Но ведь были еще и дома! Усадьбы, дворцы – Данька не знал толком, как называются эти прекрасные удивительные здания, украшенные лепниной, колоннами и скульптурами. Он подолгу стоял, задрав голову и разглядывая все это великолепие, не замечая толчков и замечаний прохожих.
Набережные Данька обычно оставлял напоследок. Шел по улице, чувствуя близкое дыхание реки, но не торопился выходить, представляя, как повернет за угол, и перед ним откроется ослепительно сверкающая на солнце водная гладь. И пусть она не простирается на сколько хватает глаз, как его любимое Ладожское озеро, а заключена в каменные парапеты, это нисколько не умаляет ее силы и мощи. Недаром здесь, в самом центре города, всегда ветрено даже в тихую погоду и по воде идет бурлящая рябь.
Данька никогда не боялся большой воды – недаром он провел всю жизнь на переменчивом ладожском берегу. А скоро эта стихия окончательно покорится ему, ведь он приехал в Петроград не любоваться на красивые дома, а учиться в школе судоводителей. Его уже зачислили, занятия должны были начаться со дня на день, и он каждый день наведывался к флигелю на улице Герцена, смотрел, не появилось ли заветное объявление.
Раньше улица носила название Большая Морская, и одно это вызывало у Даньки особенный трепет и восхищение. А какие на ней красовались удивительные здания! Он до сих пор не верил себе, что будет учиться в одном из них и бывать там каждый день. Это казалось невероятным счастьем, обрушившимся на него внезапно, как в сказке. Правда, начиналось все хуже некуда: Данька несколько раз думал, что пропал, и прощался если не с жизнью, то со свободой – уж точно. Но того, как все повернулось, не ожидал никто, а в первую очередь, он сам…
Впрочем, хватит об этом! Все в прошлом, пускай там и остается. Он будет вспоминать все реже, пока окончательно все не забудет, как дурной сон. У него впереди новая жизнь, и она непременно будет счастливой, наполненной свежим ветром, бескрайней водой и пенными брызгами, летящими вдоль борта…
– Эй, фраер! – услышал он за спиной.
Данька очнулся от своих грез и замер, чувствуя, как ладони, несмотря на теплый сентябрьский день, стали холодными и влажными. Он почему-то не сомневался, что оклик предназначается ему и не сулит ничего хорошего. Неужели от прошлого все-таки не убежать и здесь начинается то же самое?
Глава 2
Партнерша из другого города
Я медленно обернулась. Данила стоял на крыльце, засунув руки в карманы и всем своим видом буквально излучая небрежность. Я остро ощутила, что он тоже волнуется, причем нисколько не меньше меня. Это открытие странным образом привело в чувство – я молниеносно успокоилась.
Что это я, в самом деле? Привыкла же не теряться ни в каких ситуациях, всегда могла постоять за себя и вполне заслуженно имела репутацию девчонки, которой палец в рот не клади. А тут чуть не расклеилась из-за красивых глаз малознакомого парня…
Впрочем, не такие уж они и красивые. Я всматривалась в лицо Данилы, одновременно и узнавая его, и словно видя впервые. Оказывается, за прошедшие несколько месяцев его образ успел почти стереться из моей памяти. Скорее он остался в ней легендарным героем, с которым нам довелось пережить необыкновенные приключения, то ли взаправду, то ли понарошку – сейчас уже трудно сказать. Реальные черты изрядно потускнели, я помнила лишь приблизительный облик того, кого сама же и спасла тогда от призраков… Почему-то мы не присылали фотографий и не общались по видеосвязи, будто хотели сохранить друг друга в памяти такими, какими были летом.
Похоже, его одолевали сходные чувства. Он смотрел на меня недоверчиво, словно тоже не узнавая и удивляясь, кого и зачем он пригласил на новогодний бал.
– Ну привет, – хрипло повторил Данила явно заранее заготовленное приветствие и кашлянул, возвращая голосу звонкость. – Маргарита, – он замешкался, но все же договорил: – Ты уже стала ведьмой?
Я вздрогнула. Он знал, как заставить меня вспомнить все и сразу!
– Я стала ведьмой от горя и несчастий, поразивших меня, – скороговоркой пробормотала я фразу из романа Булгакова «Мастер и Маргарита».
Это прозвучало как условный знак, отзыв на пароль. Мы оба разом отмерли, шагнули навстречу друг другу и едва не столкнулись.
– Пойдем внутрь, – заторопился он, заметив, что с моего капюшона срываются капли дождя. – Пока не промокла.
Такая забота меня смутила, и я поспешила перевести разговор:
– А ты давно ждешь?
– Только вышел, – отозвался Данила.
По его промокшей куртке, накинутой на плечи, я поняла, что это не так, но спорить не стала. Он открыл дверь, пропустил меня внутрь, и я словно попала в другой мир: яркий, шумный, блестящий и, что немаловажно, сухой и теплый, даже жаркий. Я осознала, что за несколько минут, проведенные на улице, умудрилась замерзнуть. Мы приехали пару дней назад, успели погулять по Петербургу, и я уже не удивлялась этому – даже при нулевой температуре здесь было сыро и промозгло, что ощущалось гораздо противнее, чем сильный мороз.
– Мне надо… – начала я и умолкла.
Не объяснять же, что не хочу при нем переодеваться! А о том, чтобы прихорашиваться, и вовсе речь не шла.
Данила понял меня без слов. Он махнул рукой:
– Гардероб там, – и растворился в пестрой толпе.
Я облегченно выдохнула, радуясь наступившей передышке, и лишь сейчас
