Анатолий Алексин - Сказочные повести. Выпуск третий
— Какими такими задатками? — поинтересовался печальный Мур.
Митька сказал:
— Всякими, у каждого свой. Лида может восемь часов подряд в зеркало смотреться. Занятие достаточно мудрое и требует большого терпения.
Король Мур ласково улыбнулся Лидке и произнес:
— Ты не прав, Митька. Никакого терпения это занятие не требует. Было бы у меня такое миленькое личико, я бы по десять часов подряд в зеркало смотрелся… А теперь больше трех минут не выдерживаю… Скучно становится, — вздохнул король. — Ну, живи, Лида, в Мурлындии. Гуляй по лесу, собирай муравьев, смотрись в свое зеркало.
Лидка покраснела и стала оправдываться:
— Я не просто так. Я изучаю лицо, фигуру, движения, потому что хочу стать балериной. Для этого надо хорошо себя знать.
Король Мур поморщился:
— Только не подводи базу, не подводи базу. Смотришься в зеркало, это тебе нравится — и достаточно. Когда житель начинает объяснять свои поступки, только неразбериха и ералаш получаются. Не люблю этого… Ну, а ты, Петя, что умеешь делать?
— Я умею пить чернила! — заявил Петька.
— Какие такие чернила?
— Самые настоящие, — сказал Петька. — Которыми пишут.
— Ах, пишут… — король покачал головой. — Пишут, говоришь… А они что, вкусные?
— Жуткая гадость, — признался Петька.
— А зачем пьешь? — приподнял бровь король Мур.
Петька замялся, не зная как объяснить. Я ему помог.
— Потому и пьет, что жуткая гадость. Отличие от других, а во-вторых, можно поспорить на мороженое, что выпьешь чернила. А в-третьих, все удивляются, какой он герой.
— Занятно, — сказал король Мур. — Во всякой нелепости можно, оказывается, найти смысл. Ладно, Петя. Оставайся в Мурлындии. Только эти самые чернила тебе придется бросить. Пей что-нибудь другое. У нас их отродясь не бывало, да и заводить не стоит.
— Почему не стоит заводить? — удивилась Лидка.
— Начнут жители их пить, — объяснил его величество, — потом писать попробуют. А где пишут — там и читают. Это вредно.
— Мне все равно! — храбро сказал Петька. — что-нибудь другое придумаю пить. Мало ли отравы на свете!
— А ты чем увлекаешься? — спросил король наконец меня.
Я показал, чем я увлекаюсь…
Король вскочил со своего кресла, постучал кулаком в стенку и крикнул:
— Дылда! Дылда! Пойди сюда, Дылда! Что-то покажу!
Зашла королева Дылда, длинная и худая, как береза. Платье на ней было до самого полу, а в прическе блестела какая-то брошь.
Королева спросила:
— Что ты мне покажешь? Не расцвел ли твой георгин?
— Можешь выкинуть георгин на помойку, — решительно сказал король Мур. — Теперь он ни к чему. Миша, изобрази для королевы!
Я снова стал играть «Чижики», а король тем временем рассказал корабле Дылде, кто мы такие и как очутились в Мурлындии.
Дылда похвалила меня:
— Очень приятно кушать. Это настоящая музыка.
— Не научиться ли и мне такому искусству? — задумчиво спросил его величество и посмотрел на королеву.
— Нет уж, — не разрешила королева. — Побереги свою голову. Мише все равно, он рядовой житель, а ты единственный король на всю Мурлындию, твоя голова еще может пригодиться жителям. И вообще, опять ты снял корону. Надень сию же минуту!
Печальный король поднял корону, надел ее и сказал со вздохом:
— Происхождение обязывает… Ну ладно. Не в этом счастье… Пойди, ваше величество, покорми новеньких обедом. Они в Лабаз еще не приняты, пищи не имеют.
— Покормлю, — сказала королева. — На кухне должно быть полкастрюльки похлебки, если кошке не вылили. И каша оставалась.
На прощанье король Мур сказал мне:
— Заходи в гости!
— Спасибо, ваше величество. Зайду обязательно.
Знал бы я тоща, сколько раз мне придется заходить к королю!
Митька-папуас проводил нас на королевскую кухню.
Пришла Дылда, засучила рукава и налила по миске горохового супчика. Лидка кушала медленно и деликатно, а Петька все выхлебал вмиг.
— Отличный суп, — сказал Петька. — Между прочим, дома я всегда горохового супу по две тарелки ел.
Королева поняла тонкий намек и налила ему еще мисочку. Потом положила нам каши.
— Был еще черничный компот, — сказала королева, — но его величество весь выпил. Впрочем… Митька, слетай в сад, сорви гостям по яблочку.
Мы быстро доели вкусную кашу и стали грызть яблоки. Мурлындские яблоки оказались чуть покислее бабушкиных. А может, они просто еще не дозрели.
— Хорошо жить в стране, где все можно! — воскликнул насытившийся Петька и задрал ноги на стол.
Лидка даже покраснела от такого невежества. Мне тоже стало стыдно за Петьку, и я, чтобы отвлечь внимание, спросил у королевы:
— А что это за муравьи, которых вы ловите в Мурлындии? И что это за Лабаз, в который нас еще не приняли?
— Разве вам Митька не объяснил? — удивилась королева.
— Не успел, — сказал Митька. — Других разговоров много было.
— Завтра вас примут в Лабаз, познакомитесь с Главным комендантом Степаном Кузьмичом и все узнаете, — сказала королева и улыбнулась нам. — Я бы и сама рассказала, да мне некогда. Вон сколько посуды немытой.
Мы поняли, что пора прощаться, поблагодарили за питание и пошли с Митькой-папуасом на улицу.
Сторож Кирюха все так же драил ногти. Наступил вечер.
Тетрадь 3
Ночевали в Митькином доме.
— Вот вам сено, мешок и одеяло, — сказал Митька. — И спите как умеете.
Одеяло отдали Лидке, а мешком мы с Петькой прикрылись вдвоем, и я сразу заснул, как провалился, и спал без всяких сновидений до самого утра.
Дома, просыпаясь, я слышал запах кухни. Как раз в это время бабушка готовила завтрак. А здесь, проснувшись, я почувствовал запахи травы, теплой земли и полевых цветов. Это было здорово, как в сказке. Ночью Петька, конечно, стащил с меня мешок. Но мне было тепло и радостно от утреннего солнца, от беспредельной свободы, и я не щелкнул по носу Петьку. Я был добр просто до неприличия. «Пусть, — подумал я, — спит, пока сам не проснется. Пусть спит, пока не надоест. Может, ему сейчас снится интересный сон. Пусть смотрит и веселится. Спи, Петька, спи, глотатель фиолетовых чернил, тысячу раз поротый материнским ремнем угнетенный землекопатель, а ныне вольный житель страны Мурлындии Петька! Сопи носом, подлец Петька, стащивший мешок с товарища и завернувшийся в него сам! Спи, дуралей, я тебя прощаю».
Постель Митьки-папуаса была пуста. Лидка сидела у входа, гляделась в зеркальце и расчесывала свои желтые волосья. Услыхав, что я поднимаюсь, она сказала:
— Хозяин дома оставил нам лепешку и соли в тряпочке.
— А сам куда делся?
— Пошел собирать грибы-поганки, — сообщила Лидка. — Ему доктор заказал целое ведро жидкости от клопов и паразитов.
— Неужели в Мурлындии так много клопов?
— Меня не кусали.
— Меня тоже. Давай выкладывай Митькину лепешку!
— Сперва умойся, — сказала Лидка, не переставая глядеться в свое зеркальце. — Ручей рядом.
Мне не понравился ее тон. Я произнес строгим голосом:
— Днем пойдем купаться. Гони лепешку!
— Топай, топай, — спокойно сказала Лидка. — Не хватало мне еще с немытыми за стол садиться.
Раздался Петькин голос:
— Где стол? Какой стол? Уже завтракают, что ли?
— Поднимайся, лодырь! — скомандовал я. — Пошли умываться.
Когда мы, умытые и голодные, прибежали домой и хотели схватить куски, Лидка снова нас остановила:
— Мальчишки, сделайте костер. Согреем водички и попьем, как будто чай…
— А в чем согреем?
Лидка показала сверкающий медный котелок.
— За домом нашла. Сама вычистила! — похвасталась она.
Мы кусали посыпанную крупной солью лепешку и по очереди прихлебывали из котелка. Таких вкусных завтраков я не ел никогда…
— Исполнились мечты! — воскликнул Петька и растянулся на траве. — Можем делать все что захотим! Жаль, нет гитары. Я бы сел посреди улицы и заиграл. Пошли купаться? — предложил он.
— Сегодня нам надо сперва поступить в Лабаз, — сказала Лидка.
— Что бы это могло быть такое? — задумался Петька.
Лидка сказала:
— Я знаю только одно: там дают еду и всякие вещи. Я договорилась с Митькой, что он после поганок отведет нас к Главному коменданту.
— Тогда подождем, — сказал Петька. — Это хорошее дело.
Мы дождались Митьку и напомнили ему, что надо отвести нас к Главному коменданту.
— Ладно, — сказал он. — Пойдем к Главному. Жидкость потом сварю.
Дом Главного коменданта выглядел среди других самым оригинальным, потому что он был обыкновенной формы и некрашеный. Внутри дома тоже все было обыкновенно и привычно: стулья, лавки, стол, деревянная кровать и даже шкаф. На столе пыхтел медный самовар, кое-где помятый и начищенный до блеска. Три жителя сидели у самовара и гоняли чаи.
