Забудь меня, если сможешь - Кристина Вуд
На данный момент к корпорации «Нью сентори» в моем внешнем виде меня относят лишь удобные белоснежные кроссовки с терморегуляцией, их я не променяю ни на какую другую обувь.
Натягиваю черную бейсболку, которую решаю оставить для безопасности группы и наблюдаю за собой со стороны через высокое зеркало одной из примерочных. Тусклый свет флуоресцентных ламп, едва достигающий примерочных, позволяет мне осмотреть лицо, на котором покоятся засохшие брызги бордовой крови, соседствуя с темным слоем пыли. Обрубленные концы волос цвета молочного шоколада, едва достигающие плеч, вырастают грязными паклями из черной бейсболки, которая хоть как-то прикрывает то безобразие, творившееся на голове. Видок у меня не из лучших, но обновленная одежда явно делает свое дело.
Я следую в ближайший строительный магазин, аккуратно обходя рассыпанные на каждом шагу гвозди, саморезы и другие строительные принадлежности с острыми наконечниками, с которыми никто не захочет встретиться.
Мне повезло. В магазине достаточно освещения, чтобы разглядеть не только то, что творится под ногами, но и оставшиеся строительные принадлежности и материалы, разбросанные по всему помещению. Не теряя времени, я решаю раздобыть молоток и подбираю с пола несколько серебристых металлических гвоздей. Усаживаясь поудобнее на стуле, принадлежащему одному из работников, я замечаю разбросанные по полу пенни и, поднимая взгляд, обнаруживаю открытую кассу, начисто разграбленную кем-то из выживших.
Глупые инфицированные. Они до последнего продолжали думать, что деньги помогут им выжить. Интересно, они уже осознали насколько они оказались не правы?
Молоток в руках осторожно забивает холодные металлические гвозди в толстое окровавленное изголовье бейсбольной биты. Несколько минут и обновленное оружие против муз готово. Теперь я смогу намного быстрее убивать разлагающихся мертвецов, жаждущих познать плоть инфицированных.
Стук молотка, орудовавшего в моих руках, привлекает одного из них. Из подсобного помещения, медленно шаркая ногами, выходит мужчина или то, что от него осталось. Он издает прерывистые шипящие звуки, продолжая бесцельно шагать по магазину, то и дело натыкаясь на строительные приборы, разбросанные на полу.
Его привлек лишь резкий звук, не моя плоть.
Я подрываюсь с места, пытаясь не вдыхать смердящий запах, жаждущая на первом попавшемся мертвеце проверить обновленное оружие с поражающими элементами. Подходя к бывшему мужчине, шипение которого продолжает раздаваться в моих ушах, я резко замахиваюсь и припечатываю его к стеллажу с перфораторами с помощью биты.
Гвозди мгновенно вонзаются в его мягкую разлагающуюся кожу головы, не оставляя ни единого шанса на жизнь. Поражающие элементы молниеносно достигают мягких тканей мозга. Я убеждаясь в этом благодаря его застывшим зрачкам и прекращающимся бесцельным телодвижения. Поэтому с силой вырываю бейсбольную биту из головы музы, наблюдая как его тело безвольно обмякает на полу, соседствуя с рухнувшим перфоратором.
Улавливая отдаленные голоса ребят с первого этажа, я направляюсь к небольшому островку с парой-тройкой массажных кресел, которые заприметила еще перед походом в спортзал. Думаю, участники группы и без меня отлично проведут предстоящую ночь. Удобно устраиваясь в одном из кресел, я достаю миниатюрный блокнот с потертыми краями и небольшой шариковой ручкой, проваливаясь в воспоминания Евы Финч.
День двенадцатый
У меня не осталось слез. Как и воды в трубах.
Я даже не могу умыть лицо прохладной водой, чтобы отрезветь от злобных игр разума, не могу полноценно сходить в уборную и всполоснуться под ледяным душем. Я как ужаленная несколько раз на дню проверяю не отключили ли электричество, хоть и пользуюсь им лишь в исключительных случаях, например, чтобы вскипятить чайник или сварить ненавистную овсяную кашу, которая застревает в горле густым комом.
Не знаю, зачем я это делаю. Возможно, в глубине души я опасаюсь, что, если отключится электричество это буквально будет означать официальный апокалипсис на бытовом уровне.
Мне хватает ума не включать свет в квартире в ночное время суток — меня могут отыскать мародеры. А, как известно, для них сейчас самое лучшее время для нарушения законов. Но, с другой стороны, я безумно переживаю, что ты не найдешь меня с выключенным светом в окне.
Боже, как страшно…
Я устала быть живым трупом, словно я уже мертва, но еще не похоронена.
Я хочу кричать, я хочу напиться, я хочу заснуть и не проснуться. Но все, что я могу сейчас делать — пялиться на красную стену в полной тишине.
Теперь, когда я знаю, что значит быть мертвой, я могу начать жить заново, верно?
День тринадцатый
Я всерьез задумываюсь о самоубийстве.
Это будет один из двух беспроигрышных выходов из этого бесконечного дня сурка. Первый полностью зависит от тебя. Но сегодня, как и вчера, ты пополнил коллекцию моих разочарований — ты вновь не пришел за мной, но при этом стал самым лучшим из них.
Ты всегда будешь моим самым лучшим разочарованием, воспоминанием, горем, печалью, радостью и сумасшествием.
Но мысль о самоубийстве не покидает мой разум уже пять дней, и с каждым новым днем я по-другому начинаю смотреть в сторону острозаточенных кухонных ножей.
Быть может, монстры разгуливают не на улице, а в моей голове? Быть может, на самом деле, монстр — это я?
* * *
— Ку-ку, — неожиданно раздается откуда-то сверху насмешливый голос Джеймса. — Финч что ты постоянно читаешь?
Рыжеволосый всем весом упирается об изголовье моего массажного кресла из прохладной коричневой кожи, а на лице его красуется повседневная презрительная ухмылка.
— Дай угадаю, пособие «как завербовать людей, противящихся корпорации зла, том первый»? — в ответ усмехается Роберт, плюхаясь в соседнее массажное кресло из черной кожи.
Я тут же хватаюсь за бейсбольную биту, продолжая крепко удерживать миниатюрный блокнот. Мельком оглядывая парней, я замечаю в их руках обновленные винтовки без серого слоя пыли и привычного ободранного корпуса. Оружие Роберта свисает через плечо на толстом черном поясе, и он аккуратно кладет его себе на бедра, направляя ствол в мою сторону. Джеймс, со свойственной ему ядовитой улыбкой, присаживается
