Приют контрабандиста - Евгений Всеволодович Рудашевский
– Масштабирования? – поморщилась Настя.
– Да! Мы неправильно расшифровали строчку «над излучиной дороги, залитой океанами огней, морями крови и озёрами смеха». Решили, что это трёхкратное указание на Маджарово, но Смирнов так не делал. Он не повторялся.
– Хочешь… – начал Гаммер, но я его оборвала:
– Да!
Не знаю, о чём подумал Гаммер, но мне было проще крикнуть «Да!» и не отвлекаться на его предположения. Я хотела поделиться открытием и не собиралась играть в наши обычные игры с шарадами и намёками.
– Марка с виноградом указала на Болгарию, марка с Орфеем – на Родопы, марка со стервятником – на муниципалитет, а подпись «я таджик» – на Маджарово, – перечислила я и сразу добавила: – Головоломка устроена по такому же принципу.
– Океаны огней… – произнёс Гаммер, но я опять не дала ему договорить.
– …указали на бывшую кальдеру, то есть муниципалитет. Моря крови…
– …указали на берег реки Арды, где башибузуки устроили засаду.
– Андрей!
– Прости…
– Нет! Не на берег Арды, в том-то и дело. Моря крови указали на мемориальный парк с часовней! Точнее, со склепом, куда свезли останки болгарских беженцев.
– Мы это обсуждали, – тихонько промолвил Гаммер.
– Наконец, озёра смеха указали на пляж, где отдыхают и местные, и приезжие. С принципом масштабирования это должен быть галечный пляж возле мемориального парка.
– Тот, который попал на открытку «я таджика»?
– Да. Тут не промахнёшься. Дорога к нему начинается неподалёку от склепа.
– Ну мы и так знали, что…
– Мы ходили вокруг да около! Собирались перекапывать весь лес! А лес тут ни при чём.
– И что дальше? – спросила Настя.
– Увидишь.
Когда мы спускались к пляжу, я спросила Настю:
– Помнишь мой доклад о филокартии?
– Смутно.
– В союзнической армии сравнили довоенные карточки со свежими снимками. Нашли единственное отличие: на берегу возле сицилийского отеля «Сан-Доминико» вдруг появились коттеджи, – и сообразили, что они ненастоящие и только прикрывают артиллерию нацистов. А теперь смотрите.
Я вывела Гаммера и Настю к месту, откуда открывался до боли знакомый вид на Кован Кая, и показала им на смартфоне карточку «я таджика».
– Тут действует схожий принцип.
– Масштабирования? – уточнил Гаммер.
– Да при чём… Хотя и он тоже. Но главное, в чём основное отличие? Что сейчас есть такое, чего нет на открытке столетней давности?
– Эм… ну… – неуверенно протянула Настя. – Тут почти не осталось крупных камней, нет зонтиков…
– На-астя-а!
Я тряслась от нетерпения. Поняла, что устроила викторину, хотя совершенно не собиралась этого делать.
– Камней, зонтиков и коров нет сейчас. А чего нет на открытке?
– Штольни! – догадался Гаммер.
– Да! Теперь отсюда виден вход в штольню! Сто лет назад не было ни входа, ни штольни. Мы должны были не просто вычислить, о каком пляже речь, а прийти сюда и сравнить виды! Коровы и зонтики бросаются в глаза, но это мелочь. В корове сундук не спрячешь. А вот штольня… И да, тут опять работает масштабирование. Всё началось с огромной Болгарии, а закончилось крохотным отверстием в скале. Если головоломка и открытка дублируют друг друга, то всё сходится. Вот она – «открытая дверь». Ты был прав, Гам. Под это описание здесь больше ничего не подходит.
– Но ты сама говорила: в штольне побывали сотни людей. Далеко там не пройти. И спрятать сундук негде.
– Значит, есть где. В доме маячника тоже, знаешь, трудно что-то спрятать. Но Смирнов умудрился. И там бы хоть сто тысяч человек прошли, а подсказку в стене не обнаружили бы, верно?
Мы ещё немножко поспорили, а потом согласились считать головоломку Смирнова решённой. Подставили конкретные ориентиры вместо таинственных переменных и целиком расшифровали текст, опубликованный в «Дженник Полски».
«Река Арда течёт между Перпериконом, где прорицал фракийский оракул, и Татулом, где был похоронен Орфей. Возле Маджарова, на месте которого миллионы лет назад извергался вулкан, Арда минует мемориальный парк с останками малоазийских болгар, а на крутой излучине омывает популярный среди туристов пляж. От пляжа видна открытая штольня. В штольне спрятаны сокровища. Отыскать их поможет карта. Чтобы раздобыть карту, нужно выйти из Маджарова по дороге к руинам Окопы, на развилке свернуть направо, миновать выгоревший на солнце стенд, подняться на вершины Моминой скалы и отыскать среди них ту, от которой видны погребальные ниши фракийцев на левом берегу Арды. Возле вершины, прикрытая ветвистой сушиной, таится пещерка. Пол в пещерке выстлан кафелем. Нужно достать десять плиток с вымышленными названиями и одну плитку с вымышленным именем. Сложив узор из бороздок на их тыльной стороне, вы и получите карту. Она приведёт к сокровищам в штольне».
– Уф… – выдохнула я.
Месяц назад мы бы кричали и плясали от радости, а сейчас молча уставились на вход в штольню. Он чернел на фоне зеленовато-серого нагромождения скальных глыб, и я спросила себя, почему, решив головоломку, не чувствую удовлетворения. Поняла, что мне этого мало. Вопреки страху и сомнениям я хотела добраться до сундука. Сорвать замо́к, приподнять тяжеленную крышку и увидеть, как в пещерной темноте, высвеченные фонарём, заблестят золотые монеты. Ну или серебряные вроде тетрадрахм с профилем Александра Македонского, если серебряные монеты блестят. Блестят, наверное.
– Думаешь, сундук в штольне? – спросил Гаммер. – В стене или в полу? Как банка в доме маячника?
– Надо идти и смотреть, куда приведёт карта.
– Только карты у нас нет, – отозвалась Настя.
Я позволила себе улыбнуться и тихонько ответила:
– Есть.
– Ты о чём? – удивилась Настя.
– Не знаю, кто и зачем прислал открытку. Выбрали нас случайно или…
– Тебя́ выбрали, – поправил Гаммер.
– Ну да… Случайно или нет, не знаю. Но одно точно: открытка «я таджика» дублирует головоломку. Это два одинаковых пути. Значит, и карты две. Мы не должны были добраться до горной библиотеки. Кафельная карта ждала других охотников, а у нас всё это время лежала своя.
– Ты про «Оцеолу»? – с сомнением спросил Гаммер.
– Банка из-под птичьего корма на роль карты не годится, а больше подсказок нет. Лишь чернильное пятно.
– И железный порошок.
– Но его можно не брать в расчёт, потому что порошку из подсказок…
– …соответствует порошок из головоломки, – закончила Настя.
– С ним надо повозиться отдельно.
– Мы даже не уверены, что пятно – это подсказка, – возразил Гаммер. – И ты сама говорила…
– Да, я говорила, что оно похоже на что угодно, только не на карту.
– И, как я понимаю, на червяка из кафельных бороздок пятно тоже не слишком похоже.
– На первый взгляд – да.
Я открыла на смартфоне фотографию ущербного разворота «Оцеолы».
– Хорошо, что я видела кафельные бороздки. Иначе не сообразила бы. Начала думать, какая из наших подсказок напоминает их хотя бы отдалённо, и ещё раз взглянула на пятно. Оно как схема кровообращения. И вот, смотрите.
Я увеличила фотографию. Настя с Гаммером прижались ко мне и затаились.
– Две линии-артерии идут непрерывно. Они расширяются, сужаются, но не прерываются и с двух противоположных сторон сходятся к центру пятна. Другие линии явно короче и тоньше. Это капилляры. Вот. Вот. И вот. Их тут десятки! Они ответвляются от артерий и через пару миллиметров кратко прерываются! Все до единой! А потом продолжаются. Ну или не продолжаются – когда как. И если убрать капилляры, останутся две длинные артерии-загогулины. В центре они разделены самым большим разрывом. И вместе они действительно похожи на того кафельного червяка! Может, артерии и есть тропа, ведущая к сокровищам?
– Звучит логично, – признал Гаммер. – Но странно.
– Что? – спросила я.
– Идти по подсказкам всегда было проще, а тут вдруг присматривайся к разрывам, убирай капилляры. А червяк из головоломки – сразу видно, что тропа. Вставай на неё и шагай.
– Если не предположить, что всё пятно – это одна карта. Более подробная, если сравнивать с кафельной. Тогда всё становится на свои места. Идти проще, когда обозначены тупики и ответвления. По кафельной карте ты, например, выйдешь к трём проходам и будешь ломать голову, куда идти дальше. А тут увидишь, что на пятне два боковых прохода уводят в капилляры, и смело выберешь средний.
– Артериальный?
– Ну да.
– Ну и муть, – вздохнула Настя. – Нет бы
