Любовь Воронкова - Собрание сочинений в трех томах. Том 1. Волшебный берег: Повести и рассказы
— Вот какая аккуратная, — сказала уборщица тётя Нюша, — настоящий октябрёнок, только звёздочки нету!
— А сегодня и звёздочка будет! — весело ответила Таня.
Алёнка сегодня тоже и оделась и причесалась очень старательно. Волосы у неё были очень густые и всегда торчали в разные стороны. Ну, уж сегодня-то она им воли не дала — заплела туго-претуго две косы. Только у неё не было одинаковых лент, и она в одну косу вплела белую ленту, а в другую — красную. А мать в это время возилась с пирогами у печки и не видела, как собралась Алёнка.
Ребятишки увидели, что у неё в косах разные ленты, и начали смеяться:
— А ты ещё на макушке синий бантик завяжи!
Алёнка рассердилась, нахмурилась и уже хотела было заплакать, но тут подошла к ним пионерка из пятого класса, Ариша Родионова.
Ариша была живая, расторопная девочка и очень любила маленьких ребятишек.
— Что случилось у ребят, что ребята говорят? — весело спросила она.
А когда увидела Алёнкины банты, то и сама засмеялась.
— Эх, ты, — сказала она, — если у тебя только одна белая лента, так и косу заплети одну!
Ариша быстро расплела Алёнкины косы, из двух кос сделала одну и завязала белым бантом. Бант получился очень красивый, и над Алёнкой больше никто не смеялся.
Да и все ребятишки были сегодня нарядные. Только один Гришка Чайников пришёл, как всегда, неумытый, непричёсанный, с оторванной пуговицей у ворота. Строгий санитар Митя Колечкин подошёл к нему и сердито сказал:
— А ты почему не умылся?
— Тебя не спросился! — ответил Гришка.
— А пуговицу не мог пришить?
— Забыл тебя спросить!
Митя не знал, что ему делать. Может, взять да и прогнать Гришку домой?
А Чайников показал Мите язык и отбежал подальше.
— Завтра получишь! — крикнул Митя и показал кулак.
— Это кто же получит? — поспешно спросила Ариша. — Разве октябрята дерутся? Эх, вы! А ещё звёздочки пришли получать!
— Это он Грише грозился! — закричали кругом ребята. — Гриша неумытый пришёл!
Ариша подошла к Чайникову, поглядела на него и всплеснула руками.
— Ой, Гришенька! Что ж ты такой непраздничный в школу на праздник пришёл? Что же мать тебе чистой рубашки не дала?
— А её дома нету, — сказал Гриша насупясь.
— А где же она?
— Пошла к Мироновым. У них свадьба.
— Ну, а отец-то?
— Отец ночью со стройки пришёл, спит ещё.
— Что с тобой разговаривать! — сказала Ариша и закинула за плечи свои толстые косы. — Пойдём-ка, я тебя умою. Пора и самому о себе заботиться.
Она взяла Гришу за руку и увела в умывальную.
Скоро собрались все ребята — и старшие и младшие.
Учительницы тоже пришли. В широком коридоре стало шумно, тесно. Вернулся из умывальной и Гриша Чайников, умытый, с приглаженными волосами. А пуговицы Ариша не нашла, застегнула ему ворот булавкой.
Вдруг заиграл-запел пионерский горн. Горнист Саша Грачёв высоко поднял маленькую блестящую трубу, он горнил звонко и весело и изо всех сил надувал свои красные щёки.
Пионеры быстро построились в линейку. А октябрят поставили напротив пионерской линейки, у стены, под самым портретом Ленина.
Алёнка схватила Таню за руку, словно испугалась чего-то. У Тани и у самой слегка замерло сердце, только не от страха, а от волнения.
Начинается!
Снова заиграл горн, залился звонким голосом. На середину вышел председатель совета дружины Серёжа Зеленин.
И — странное дело! Разве не знали ребятишки Серёжу Зеленина? Сколько раз ходили с ним рыбу ловить, и сено вместе сгребали, и в снежки зимой играли. И даже дразнили: «Сергунок-Моргунок», потому что когда Серёжа из-за чего-нибудь рассердится, то начинает часто-часто моргать глазами.
А вот сейчас, когда он стоит перед ними в белой наглаженной рубашке с красным галстуком на груди, такой весь подтянутый, строгий, ребятишки даже немного оробели.
— Начинаем праздник октябрят, наших младших товарищей! — громко сказал Серёжа и посмотрел на первоклассников. — Сегодня у нас торжественный день — октябрята получат свою красную звёздочку!
Таня поспешно расправила фартук на груди — приготовила место для звёздочки. Щёки у неё разрумянились от волнения.
— Только прежде чем приколоть вам, ребята, звёздочки, — продолжал Серёжа, — мы хотим услышать: знаете ли вы свои октябрятские правила?
Ну, ещё бы не знать! Октябрятские правила, написанные крупными буквами на белых листах, уже давно висят у них в классе. А кроме того, последнюю неделю ребята-пионеры каждый день занимались с младшими ребятишками, объясняли им эти правила, готовили будущих октябрят к торжественному дню.
Но хотя и знали ребятишки свои октябрятские правила, однако все молчали, переминались с ноги на ногу, поглядывали друг на друга.
Тут к ним подошла Настя Кузнецова. Насте совет дружины поручил руководить всей группой октябрят, всем первым классом.
Она подошла к ребятишкам, сама вся розовая от волнения, с новеньким красным галстуком на шее, с пионерским значком на груди.
— Ну, что же вы? Начинайте! Ведь вы же знаете…
— Знаем! — крикнул бойкий Митя Колечкин.
— Знаем, — негромко повторила Таня. И начала: — Октябрята — будущие…
— Пионеры! — дружно подхватили ребята.
Тане стало весело. Она хорошо знала правила.
— Октябрята — прилежные ребята, хорошо учатся, любят школу, уважают старших!
Хор получался нестройный: кто забегал вперёд, кто отставал. Но все старались выкрикивать слова как можно громче:
— Только тех, кто любит труд,Октябрятами зовут!Октябрята —Честные, правдивые ребята!
Таня так старалась, что при каждом слове кивала головой. Алёнка тоже развеселилась и отпустила Танину руку, за которую всё время крепко держалась.
— Октябрята — дружные ребята,Читают и рисуют, играют и поют,Весело живут!
И только Гришка Чайников не запомнил слов, а гудел себе что-то под нос, как шмель.
Когда ребята кончили, все пионеры, все школьники, все учителя захлопали в ладоши. Снова заиграл горн, барабанщики ударили в барабаны.
Из линейки вышли пионеры — вожатые звёздочек — и стали рядом с Настей. Среди них, конечно, была и Ариша Родионова.
— Пионеры, прикрепите октябрятам звёздочки! — сказала Настя.
Вожатые подошли к ребятишкам и прикололи каждому на грудь красную пятиконечную октябрятскую звёздочку.
А горн всё трубил, и барабаны били. И октябрята стояли притихшие, со звёздочками на груди.
Когда замолчал горн и барабаны утихли, Серёжа Зеленин сказал:
— Поздравляю вас, октябрята! Не забывайте своих правил, выполняйте их. Берегите свои октябрятские звёздочки, носите их с честью! Ведите себя так, чтобы мы потом могли сказать: эти октябрята достойны стать пионерами!
И все пионеры подхватили:
— Поздравляем вас, ребята-октябрята! Поздравляем! Поздравляем!
Тут же пионеры стали раздавать октябрятам подарки: мешочки с гостинцами. Мешочки были разноцветные — и синие, и красные, и зелёные. Тане достался красный мешочек с белыми цветочками. Она заглянула в мешочек — там тихонько светилась серебряная обёртка маленькой шоколадки, торчали острые уголки конфет. А на самом дне виднелся яркий оранжевый мандарин! Таня поскорее закрыла мешочек. Вот придёт домой, тогда и достанет свои гостинцы и всех угостит: и мать, и бабушку, и дедушку.
Но Алёнка не утерпела, развернула шоколадку.
— Я только шоколадку, — сказала она Тане, — а конфеток и Дёмке дам.
А Гриша Чайников как принялся, так тут же и съел свои гостинцы. Кому же он понесёт, если дома всё равно никого нету?
Но вот что случилось, когда октябрята стали разбиваться на звёздочки. Все спрашивали друг у друга:
— Ты с кем?
— А ты с кем?
Таня и Алёнка опять схватились за руки. Митя Колечкин подошёл к ним:
— Я с вами, ладно?
— Нет, не с нами, — ответила Алёнка, — ты споришь всегда.
— А ты не споришь?
— Вот ещё Федю Валькова возьмите, — сказала Ариша.
Федя — толстый, ленивый и всегда молчит. Его, ещё когда он был совсем маленьким, прозвали Колобком.
— Настоящий Колобок на сметане мешён, — сказала Алёнка, — куда его.
— Ладно, — сказала Таня Арише и взяла Федю за руку, — ну и что ж такого, что Колобок!
Понемножку все ребята разделились на звёздочки. Только Гришу Чайникова никто не взял в свою звёздочку.
— На что он нам! — сказал Сеня Солонцов. — Он в клубе стекло разбил.
— А нам на что? — сказала Груша Горелова. — Он дерётся!
— Ну, а как же быть Грише Чайникову, ребята? — сказала тогда Настя Кузнецова, и карие глаза её стали очень грустными. — Неужели ему одному оставаться?
