Зинаида Шишова - Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
От того же Марио Каспер узнал, как страшатся в команде возможной смерти Зорзио Зитто.
- Ротта толкует, будто он тогда станет капитаном... Ох, и плохо нам всем придется! Не будь он братом доброй синьоры Бианки, мы уже давно набросили бы ночью ему мешок на голову и избили бы так, что он не скоро поднялся бы! - откровенно признался матрос. - Капитана Зорзио у нас все любят и ценят; человек он опытный, справедливый, вышел из таких же простых матросов, как и мы с тобой, но нисколько этим не чванится... А шурин его совсем иное дело! Еще до бури, как только капитан слег, я сам видел, как Ротта открыл свой сундучок и стал примерять на себя богатую одежду. Капитан, мол, помрет, а он останется на корабле за главного, так негоже тогда ему ходить в простой матросской одежде... Ежедневно мы молимся святому Джорджио за нашего капитана: пускай бы господь, нам на радость, сохранил ему жизнь! Сохранил бы нам нашего капитана и избавил бы нас от Ротты! Отец. Лука, судовой священник, тоже понимает, сколько бед может причинить Ротта и команде и судну, и ежедневно возносит молитвы вместе с нами... Вот гляди-ка, этот франт уже на капитанском мостике! - пробормотал Марио со злобой.
И действительно, подняв глаза, Каспер у румпеля рулевого разглядел боцмана, а за его спиной - Ротту, который, отчаянно жестикулируя, в чем-то, как видно, убеждал Вуйка. Лица боцмана Каспер видеть не мог, однако и со спины было заметно, как отмахивается он от наставлений матроса. Оказалось, что, рассмотрев поврежденный компас, Ротта кое-как насадил стрелку на стерженек и велел Густаву Кнебелю менять курс каравеллы.
- Компас не работает, - возразил боцман. - Если плыть по такому курсу, мы попадем не в Константинополь, а собаке под хвост, - очень точно перевел Вуек свою любимую польскую поговорку.
Однако Ротта уже чувствовал себя на корабле хозяином.
Оттолкнув боцмана, он взялся за румпель. Пан Конопка только плюнул с досады.
- Готовьте шлюпки, - громко сказал он подвернувшемуся под руку Марио, этот упрямец ведет каравеллу на камни!
Ротта передернул плечами и продолжал держаться принятого курса.
И, только когда рев воды у подводных скал стал очевиден, он с беспокойством начал оглядываться по сторонам.
- Где этот ваш студент? - наконец спросил Ротта. - Правда ли, что он может определить местонахождение корабля без компаса?
Тут команда впервые узнала, что Гаспаре, матрос-новичок, над которым они так часто потешались, - человек ученый.
Марио, тот даже рот открыл от изумления.
Однако мало кто верил в то, что Гаспаре сможет вывести корабль на правильный курс.
Вуек подтащил Каспера к рубке.
- Можешь исправить? - спросил он, указывая на компас.
Каспер осмотрел компас и молча кивнул головой. У него еще не прошла обида на Вуйка.
- А можешь узнать по звездам, где мы находимся?
- Может быть, не очень точно, - сказал Каспер, подумав, - но примерно могу.
- Тогда давай! - приказал боцман. Он стоял рядом с Каспером, наблюдая, как тот возится с компасом.
Ротта отошел в сторону и с непроницаемым видом глядел куда-то в темноту, как будто совершенно не интересуясь ни компасом, ни Каспером.
Когда компас был наконец водворен на место и стрелка его заиграла на острие, боцман с лукавой улыбкой подтолкнул Ротту в бок.
- И платье твое тебе не помогло, - сказал он, с презрением оглядев щегольской наряд матроса. - Ты, может, и плавал много и матрос неплохой, но на капитанском мостике тебе не стоять! - И тут же весело скомандовал: - Эй, все наверх! По местам! Ставь паруса!
По расчетам Каспера, каравеллу штормом отбросило миль на сто к западу от первоначального курса.
Сделав измерения, Каспер определил, что они находятся поблизости от берегов Кипра.
- Браво, Каспер Бернат, браво! - весело сказал Вуек и ласково добавил по-польски: - Держись, Касю, покажем им, что значат два гданьщанина!
Опасность прошла, и боцман уступил свое место рулевому.
- Ставь паруса! - кричал он в раковину, которая заменяла рупор. - Точно держи по ветру с четвертью! Так держать!
Боцман отдавал команду за командой. Экипаж дружно и точно выполнял его приказания. При свете утренней зари "Санта Лючия" со вновь поднятыми парусами сделала разворот и двинулась к северо-востоку.
Каспер несколько раз спускался по поручению Вуйка в капитанскую каюту и прислушивался к дыханию Зорзио Зитто. Ему почудилось, что грудь больного вздымается и опадает гораздо спокойнее, чем раньше, и он рад был оповестить об этом встревоженную команду.
- Ну, Ротта, переодевайся, - не скрывая злобы, кричали матросы родичу капитана. - Не быть тебе хозяином каравеллы, не командовать тебе нами!
- Да, кабы не Гаспаре, носиться бы нам по волнам, пока не развалилась бы наша красотка "Лючия"!
- Смотрите-ка, - заливался хохотом Марио, указывая на Каспера и Ротту. - Оба как будто молодые, но у одного мозги в голове, а у другого в... А что, Ротта, не продашь ли ты поляку свой красивый камзол? Ему больше пристало носить господскую одежду!
Каспер видел, как злые желваки ходили под скулами Ротты, но ему уже не было страшно за команду и каравеллу: скоро капитан Зитто займет свое место на мостике!
Как уже было сказано, на каравелле не было недостатка ни в плотниках, ни в конопатчиках, ни в парусных мастерах. Был здесь и священник, был матрос-норвежец Кнут Расмуссен, которого бог наградил таким зрением, что он мог различать самые дальние предметы и в свои шестьдесят с лишком лет ночью видел, как кошка.
Не было только на каравелле лекаря, а ведь все могло бы пойти иначе, будь капитану Зорзио Зитто своевременно оказана нужная помощь!
Страшная это была ночь!
Внезапно поднятый Вуйком с койки, Каспер в волнении бросился в капитанскую каюту. Здесь ему с ужасом пришлось наблюдать, как капитана непрестанно рвет кровью и желчью. Они втроем с Вуйком и Марио переворачивали до жалости легкое тело Зитто, остерегаясь, как бы он не захлебнулся.
- Священника! - сказал больной между приступами рвоты.
В каюту вошел отец Лука. Склонив головы, трое моряков поспешили к двери, однако капитан остановил их слабым движением руки.
- Открытую исповедь, отец Лука! - сказал он умоляюще.
- Это и исповедь и завещание, - пояснил, повернувшись к бледным от волнения свидетелям, священник. - Мы уже несколько дней назад договорились с синьором капитаном. Кто из вас умеет писать?
- По-итальянски или по-латыни? - спросил Каспер, выступая вперед. - Я лучше справляюсь с латынью.
Свидетели присутствовали при том, как умирающий каялся в своих грехах. Ему случалось и лгать, и грабить, и убивать, и преступать другие божьи заповеди, но самым великим своим грехом он считал то, что в свое время покрыл преступление и утаил от правосудия брата жены своей - Паоло Ротту, матроса каравеллы. Какое преступление совершил Ротта, капитан не сказал: он каялся в собственных грехах, придет пора - Ротта покается в своих, а бог все знает сам.
- Мною руководила любовь к его сестре - моей жене, - говорил умирающий с трудом, - но сейчас, перед лицом всевышнего, со слезами каюсь в этом своем проступке. Я виноват также в том, что по огромной любви к жене своей я не отослал Ротту из Италии, а дал ему приют в своем доме и на своем корабле, хотя и понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Даже больше: три года назад почувствовав приближение смерти, я составил завещание, по которому "Санта Лючия" после моей смерти должна была отойти Ротте. Завещание это хранится в Риме, у его высокопреосвященства кардинала Мадзини... Но сейчас мы составим новое завещание, а прежнее кардинал должен будет уничтожить...
Утомленный длинной речью, капитан в изнеможении упал на подушки.
- Пишите! - сказал он погромче.
И Каспер записал все, что продиктовал ему капитан.
- "В лето господне 1511 сентября двадцать четвертого дня я, капитан Зорзио Зитто, пребывая в твердом уме и ясной памяти, завещаю моему душеприказчику по возвращении "Санта Лючии" из плавания выплатить каждому члену моей судовой команды сверх жалованья еще по десять золотых дукатов. Брату своей жены - матросу Паоло Ротте завещаю сверх этих денег еще три сотни дукатов, а также всю свою одежду. Все остальное имущество, движимое и недвижимое, завещаю жене своей, синьоре Бианке Зитто. Каравеллу "Санта Лючия" завещаю Компании венецианских судовладельцев с тем, чтобы, по их усмотрению, на каравеллу был поставлен капитан, а также боцман, если Густав Кнебель не сможет далее нести службу на каравелле. Господом богом заклинаю упомянутого Густава Кнебеля довести "Санта Лючию" до Константинополя и обратно в Венецию. Он на это время останется и капитаном судна. Доходы, которые Компания венецианских судовладельцев получит от торговли и перевозок грузов на "Санта Лючии", завещаю делить поровну между женой моей и компанией до самой смерти синьоры Бианки. Похоронить мою жену завещаю на средства компании. Брата жены моей Паоло Ротту завещаю списать с борта каравеллы тотчас же по возвращении в Венецию. На полученное наследство завещаю ему заняться торговлей или другим честным ремеслом.
