Девочка и машины - Марьяна Болгарская
Жигуль был ужасный спорщик и зануда, и препираться мог часами, т. к. находил в этом особое удовольствие. Стася тоже обычно за словом в карман не лезла, но спорить ей не хотелось, к тому же ей было очень жаль глупого Жигуля и хотелось ему помочь, да и не мог же он навсегда остаться в её квартире. Она даже представить себе не могла, что будет, когда придут родители и увидят на кухне говорящую машину, да ещё и неисправную. Но что делать и как помочь несчастному Жигулю, она не знала, и уже готова была заплакать.
— Жигулик, миленький, ну что же нам теперь…
Вдруг в соседней комнате загудел и запиликал брелок от Пломбиркиной сигнализации.
— Ой! — воскликнула Стася. — Ещё и с Пломбиркой что-то стряслось.
Она выскочила на балкон посмотреть, что именно стряслось, и увидела, что Пломбирка как-то странно подпрыгивает и бешено мигает дальним светом, как будто зовет её спуститься к нему.
— Извини, Жигуль, там с Пломбиркой что-то, я на минутку, я сейчас… сейчас вернусь…подожди здесь немного.
***
И, быстро натянув туфли, Стася выскочила из квартиры, стремительно слетела вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, и бросилась на парковку. «Пломбирка тоже сегодня прямо как живой себя ведёт, — думала она на бегу, — ух, что-то интересное сейчас будет». Стоило ей подбежать к Логану, как он тут же перестал мигать и подпрыгивать.
— Ну что ты, Пломбирка, что с тобой?
— Да со мной-то ничего, не беспокойся! — ответил Логан. — Всё в порядке со мной.
— Ух ты! Ты тоже говорить умеешь! Вот это да! Но почему ты раньше молчал? Я же так хотела…
— Да раньше всё нормально же было, чего говорить-то (хотя давно хотел сказать, что на самом деле меня Жан Лога́н зовут, но сейчас это не важно, и «Пломбир» мне тоже нравится). А теперь беда с Жигулём, его выручать надо.
— А как ты узнал про Жигуля? Ты же здесь стоишь, а мы на девятом этаже. Как ты мог услышать? Хотя Жигуль так громко ревёт…
— Да я же через брелок всё слышу, что в доме у вас происходит. Я даже с тобой говорить, наверно, смогу через него, но об этом потом давай, сейчас Жигуля надо спасать. Плохо его дело. Какой же он странный! — даже я знаю, что в бензобак только бензин можно лить, да и то не всякий. Я вот, например, очень 98-й люблю, только мне его не дают никогда. Но это так, к слову… Я знаю что делать. Надо Жигуля из кухни вытащить на парковку и сделать так, чтобы его хозяин понял, что в Жигуле, т. е. в баке его, что-то не то, и отвёз его в ремонт.
— А как же его вытащить? он же тяжёлый, я не подниму…
— Я залезу в окно (да, это я тоже умею, что бы там Жигуль не говорил, настоящая машина всё может, если очень нужно), и вытащу его на буксире. Главное, чтобы он вниз не сорвался, когда мы по стене сползать будем, а то вместе упадём.
— Ой, ты же разбиться можешь! — Стася испуганно прижала ладошки к лицу.
— Ну-у… — протянул Пломбирка, — Жигуль всё-таки не такой дурачок… думаю, всё обойдётся…
— Какой же ты у меня добрый, Пломбирка! Ты — самая лучшая в мире машина! Только залезай осторожно, а мы будем ждать тебя в кухне. — И ласково похлопав Логана по капоту, Стася побежала домой, где её ждал несчастный Жигуль.
А Жан Логан, оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг нет ни души и никто его не увидит, не спеша подъехал к дому и спокойно начал подниматься по стене.
«Главное — не думать о гравитации, — думал он. — Ой, да ведь я же о ней и думаю… нет, это я думаю о том, что я думаю и о чём не должен думать, а не об этой, о которой думать нельзя. Пока думаешь о том, что нельзя думать, это ещё о том, о чём нельзя, не думаешь… Ух, Жигуль, такому риску из-за него подвергаюсь… обжора!.. Жаль, что я так устроен, что в беде никого не могу оставить, а так… хорошо бы проучить этого Жигуля, а то всё «французишка», «непатриотичная машина», ещё и хвастается всё время…»
***
— Би-и-и! — хрипло заревел Жигуль, едва завидев Пломбиркин бампер. — Здесь я ещё этого француза не видел! Нигде от него не спрячешься! Что ты за мной везде ходишь, надоел!
— Как тебе не стыдно, Жигуль! — возмутилась Стася. — Он же помочь тебе приехал! И вообще это его дом, потому что он — наша машина. А ты гость…
— Штрафстоянка его дом! — огрызнулся Жигуль.
— Да что ж ты злой-то такой?! — удивилась Стася. — Фу таким быть! Что плохого Пломбирка тебе сделал? Видишь, спасать тебя приехал, как узнал, что ты в беде! И вообще, он — мой лучший друг, и если ты обижать его будешь — в гости больше не приходи! Нам тут злюки не нужны.
Жигуль притих. В глубине своей машинной души он понимал, что ведёт себя некрасиво, но уж очень скверный был у него характер, а машинам бороться со своим нравом ещё труднее, чем людям. По правде говоря, они этого вообще делать не умеют: какими их собрали — такими всю жизнь и остаются, за редким исключением. И они большие мастера находить себе оправдания, а Кривой Руль — тот и вовсе не знал в этом себе равных. Поэтому единственное, что он мог делать, когда понимал, что его язык сейчас создаст ему массу неприятностей, — это замолкать. И когда он замолчал, все услышали наконец, что Пломбирка нетерпеливо стучит колесом по стеклу и пытается что-то сказать:
— Слушайте… Слушайте… У меня не получается заехать через окно! Стася, попробуй открыть пошире…
Стася потянула за оконную ручку, но в образовавшийся проём Логан, как ни старался, всё равно пройти не мог. Жигуль, внимательно наблюдавший за его попытками, казалось, рос на глазах. Видно было, что его просто распирает от гордости. Наконец он не выдержал:
— Я же говорил, что я — самая главная машина в мире, только я, машинный царь, могу уменьшаться когда хочу. — И Жигуль обвёл всех очень важным взглядом.
- И ещё кое-что умею — прибавил он, выдержав значительную паузу. — Но вам пока не покажу. И вообще, я даже и… всё умею, я — не то что некоторые…
— А соображать ты умеешь? — не выдержал Пломбирка. — Ни одна нормальная машина не будет есть йогурт… Если ты
