Сказ о Соколовой горе - Пётр Петрович Африкантов
Ты сойдись на кулаках,–
Отвечает кучер Ваня, –
То-то будет хлопцу баня,
Кулаки – то не укор,
Всяк имеет, не позор.
При народе с ним сойдись.
Земле, солнцу поклонись
Да и бей, чтоб наповал» –
Вот такой совет он дал.
– Ты, Иван, с ума что ль спятил,
Чем с утра глаза ты застил?
С мужиком!? На кулаках?!
Биться будем на клинках!
Чтоб марать мне кулаки!!
Для чего тогда клинки?!
Распорю ему живот,
Пусть подумает народ:
«Встать ли на моём пути,
Если можно обойти?».
7
Так почти что и случилось,
Только дело провалилось.
С женихом он сталь скрестил,
И, конечно же, убил.
Ну а Дуня от испуга,
(Потеряла больше друга),
В лес высокий подалась,
В саму чащу забралась.
Чтобы звери растерзали.
Очевидцы так сказали,
Потому что ей милей
Жизнь закончить от зверей,
С места, дескать, не сойти,
Чем за сотника идти.
В чаще слышен стон летучий,
Над древами бродят тучи,
Дождик каплет, шум стоит,
Из-за веток мрак глядит.
Хохот чей-то раздаётся,
Слышен плач и сильно бьётся
Сердце Дунино в груди,
Что там в чаще, впереди?!
Лесовик ли за древами?
Иль кикимора за пнями?
Чей там слышен скрип и стон?
Кто крадётся со сторон?
Око жёлтое мерцает,
И смеётся, и рыдает
Филин в морщенном дупле,
На карёжистом стволе.
Дальше вот что с нею стало –
Дуня в обморок упала.
Сколько времени прошло,
Того не ведает никто.
Лес лишь знает, в это время,
Волк, вот кровожадно племя,
Рядом в чаще той бродил
И на Дуню наскочил.
Увидал, клыки оскалил,
По ноге хвостом ударил,
Шерсть от злости поднялась…
Злая воля, злая страсть
Закипела в лютом звере
Каждый мускул в сильном теле
Дрожь прошила от любви
К страху жертвы и к крови.
– «Вот оно – судьбы везенье»
Только серого решенье –
Дуню в чаще растерзать,
Укротила птицы страсть.
Когти впились в спину зверя.
Волк от боли взвыл, не веря –
В близкий собственный конец –
На спине-то соколец.
Сокол бьёт его крылами,
Спину рвёт его когтями,
Клювом серого слепит
Око яростью горит.
Сделал волк последний вздох,
Пал на землю и издох.
Сокол к Дуне подлетает
И за платье поднимает
Он девицу в небеса.
И несёт её туда,
Где огромный дуб стоит,
На ветвях гнездо лежит.
Сокол к дубу подлетает,
Наземь деву опускает,
Бережно на мох кладёт.
Но девица не встаёт,
Глаз она не открывает,
О случившемся не знает.
Сокол к Дуне здесь подходит,
По лицу ей клювом водит,
Крылья в Волге намочил,
Дуню влагой окропил
И девица тут очнулась,
Просто, будто бы проснулась,
Видит, сокол у груди,
Перья пятнами, в крови.
Видит Дуня дуб высокий,
В дубе том проём глубокий.
Дуня на ноги встаёт,
И к дуплу в стволе идёт.
В нём на мох она ложится,
Стережёт её царь-птица.
С той поры в лесу она
Стала жить совсем одна.
Всем нам ясно – без людей.
Возвращаться в город ей,
Страшно, сотника боится.
Леса менее страшится.
Дуня ночь в дупле проводит,
Днём в гнездо по веткам всходит,
В нём с цветов венки плетёт,
Из полёта птицу ждёт.
На охоту провожает,
Перья в крыльях расправляет,
Машет вслед ему платком,
А потом грустит о нём.
И мне кажется она,
Полюбила летуна.
8
– Враки!? – Может быть и врут?
Но, а я хотел, чтоб тут,
Памятник любви стоял ;
Сокол бронзовый взлетал;
А внизу его девица,
Мастерица и певица
С непокрытой головой
Махала соколу рукой;
И, прости меня, читатель,
Ты ведь тоже, друг, искатель
Чистой бережной любви;
Я отвлёкся – не кори;
Продолжаю дальше сказ;
Он, конечно, не про нас.
Сотник в это время тужит,
По лесам в округе кружит,
Ищет он дивчину Дуню,
И готов пустить он пулю
В тех, кто встанет на пути,
Дуню надобно найти.
Рвёт одежду, лезет в чащу.
Вот ведь вышла незадача
Дуб огромный на пути,
Ни проехать, ни пройти.
Посреди дупло большое.
Десять человек укроет.
Заглянул в дупло – она!
– Дуня! Дуня! – тишина.
– Дуня! Ты ли! Слава Богу!
Я нашёл к тебе дорогу!
Сотник выкрикнул, взойдя,–
Пожалей, краса, себя.
Ты подумай о себе,
Я ли не жених тебе?!
Я богат, красив и строен.
Тебя разве не достоин?
За тебя сражу любого,
Молви, Дуня, только слово.
Сразу нынче под венец.
Я, Дуняша, не скупец.
Будешь в бархате ходить,
Будешь золото носить:
Бусы перстни и браслеты,
И не слушай ты наветы.
Зависть движет языки.
Языки на зло легки…
Тут Дуняша восклицает:
– Ах, моя душа страдает!!
Нету Феди-продавца,
Нету милого лица.
В сердце пусто без него…
Мне не надо никого.
А тем паче, перстней, злата
Я ведь им была богата.
Я ведь счастлива лишь с ним
С коробейником моим.
Пусть убит он, пусть в земле,
Но его душа во мне
И другой – там места нет,
Вот убийце мой ответ.
Усмехнулся сотник криво:
– Нет, так нет, сие не диво.
Понимаю я тебя,
Понимаю и себя…
Будет всякий насмехаться
И при мне за бусы браться,
Серьги трогая в ушах,
С чертовщинками в глазах.
Не достанься никому,
Коли ты верна ему.
Зря я только вопрошал…
И вонзил ей в грудь кинжал.
Дуня охнула, упала.
И, упавши, прошептала:
– Сокол!.. сокол!.. ты прости.
Строго Дуню не суди…
9
Сотник тут дупло покинул,
Трубку из кармана вынул,
Он уверовал в везенье
И, конечно, нападенья
Сверху он не ожидал;
Зря лишь саблю обнажал.
Два могучие крыла;
Когти молодого льва;
Тень зависла над тропою;
Жалкий вскрик подобен вою;
Клич воинственный с груди;
Что там стало? С высоты,
Видно только пух кружит
Труп распластанный лежит;
Сокол весь в избытке сил,
Клюв на жертву навострил.
Здесь он царь, судья и воин;
Он отмститель и достоин
Уваженья и похвал.
Это место я знавал.
_____
Сокол к девушке подходит
По лицу ей клювом водит,
Что-то тихо говорит,
А перо его дрожит.
Он по Дунюшке горюет,
Он по Дунюшке тоскует.
Ветер в небе поднялся,
Ветер в чащу подался
И завыл там в страшном горе
Будто дикий зверь в неволе.
Туча к лесу подошла,
Туча наземь прилегла.
Вот она сейчас вздохнёт,
Горе в землю изольёт,
Побегут ручьи в тоске,
К Волге-матушке реке
И поднимется волна
Тяжкой грустию полна,
И затопит берега
На лета и на века.
Сокол девушку берёт,
