Джеральд Даррел - Моя семья и другие звери
– Почему вы ничего не сделаете? – спросил Ларри, стараясь перекричать собачий лай.– Это же просто сцена из "Хижины дяди Тома".
– Вот и сделал бы что-нибудь, чем разводить критику,– огрызнулся Лесли, продолжая единоборство с Роджером.
Ларри быстро вскочил на ноги, выхватил из рук удивленного кучера кнут и хлестнул по собачьей своре. До собак он, однако, не достал, и кнут пришелся по затылку Лесли.
– Какого черта? – вскипел Лесли, поворачивая к нему побагровевшее от злости лицо.– Куда ты только смотришь?
– Это я нечаянно,– как ни в чем не бывало объяснил Ларри.– Не было тренировки... давно не держал кнута в руках.
– Вот и думай своей дурацкой башкой, что делаешь,– выпалил Лесли. – Успокойся, милый, он же не нарочно,– сказала мама.
Ларри еще раз щелкнул кнутом по своре и сбил с маминой головы шляпку.
– Беспокойства от тебя больше, чем от собак,– заметила Марго. – Будь осторожнее, милый,– сказала мама, хватаясь за шляпку.– Так ведь можно убить кого-нибудь. Лучше бы ты оставил кнут в покое.
В этот момент извозчик остановился у подъезда, над которым по-французски было обозначено: "Швейцарский пансионат". Дворняги, почуяв, что им наконец можно будет схватиться с изнеженным псом, который разъезжает на извозчиках, окружили нас плотной рычащей стеной. Дверь гостиницы отворилась, на пороге показался старый привратник с бакенбардами и стал безучастно наблюдать за суматохой на улице. Нелегко нам было перетащить Роджера с пролетки в гостиницу. Поднять тяжелую собаку, нести ее на руках и все время сдерживать – для этого потребовались совместные усилия всей семьи. Ларри, не думая больше о своей величественной позе, развлекался теперь вовсю. Он спрыгнул на землю и с кнутом в руках двинулся по тротуару, пробиваясь сквозь собачий заслон. Лесли, Марго, мама и я шли вслед за ним по расчищенному проходу с рычащим и рвущимся из рук Роджером. Когда мы наконец протиснулись в вестибюль гостиницы, привратник захлопнул входную дверь и налег на нее так, что у него задрожали усы. Появившийся в этот момент хозяин посмотрел на нас с любопытством и опасением. Мама, в съехавшей набок шляпе, подошла к нему, сжимая в руках мою банку с гусеницами, и с милой улыбкой, словно приезд наш был самым обыкновенным делом, сказала:
– Наша фамилия Даррел. Надеюсь, для нас оставили номер?
– Да, мадам,– ответил хозяин, обходя сторонкой все еще ворчащего Роджера.– На втором этаже... четыре комнаты с балконом.
– Как хорошо,– просияла мама.– Тогда мы сразу поднимемся в номер и немного отдохнем перед едой.
И с вполне величественным благородством она повела свою семью наверх.
Через некоторое время мы спустились вниз и позавтракали в большой унылой комнате, уставленной пыльными пальмами в кадках и кривыми скульптурами. Обслуживал нас привратник с бакенбардами, который, переодевшись во фрак и целлулоидную манишку, скрипевшую, как целый взвод сверчков, превратился теперь в метрдотеля. Еда, однако, была обильная и вкусная, все ели с большим аппетитом. Когда принесли кофе, Ларри с блаженным вздохом откинулся на стуле.
– Подходящая еда,– сказал он великодушно.– Что ты думаешь об этом месте, мама?
– Еда здесь хорошая, милый,– уклончиво ответила мама. – А они обходительные ребята,– продолжал Ларри.– Сам хозяин переставил мою кровать поближе к окну.
– Он был не таким уж обходительным, когда я попросил у него бумаги,– сказал Лесли.
– Бумаги? – спросила мама.– Зачем тебе бумага?
– Для туалета... ее там не оказалось,–объяснил Лесли.
– Тс-с-с! Не за столом,– шепотом произнесла мама.
– Ты просто плохо смотрел,– сказала Марго ясным, громким голосом.– У них там ее целый ящичек.
– Марго, дорогая! – испуганно воскликнула мама. – Что такое? Ты не видела ящичка? Ларри хихикнул.
– Из-за некоторых странностей городской канализации,– любезно объяснил он Марго,– этот ящичек предназначается для... э... Марго покраснела.
– Ты хочешь сказать... хочешь сказать... что это было.. Боже мой!
И, заливаясь слезами, она выскочила из столовой.
– Да, очень негигиенично,– строго заметила мама.– Просто безобразно. По-моему, даже не важно, ошиблись вы или нет, все равно можно подхватить брюшной тиф.
– Никто бы не ошибался, если б тут был настоящий порядок,– заявил Лесли.
– Конечно, милый. Только я думаю, что нам не стоит заводить сейчас об этом спор. Лучше всего поскорее найти себе дом, пока с нами ничего не случилось.
Вдобавок ко всем маминым тревогам "Швейцарский пансионат" был расположен на пути к местному кладбищу. Когда мы сидели на своем балкончике, по улице нескончаемой вереницей тянулись похоронные процессии. Очевидно, из всех обрядов жители Корфу больше всего ценили похороны, и каждая новая процессия казалась пышнее предыдущей. Наемные экипажи утопали в красном и черном крепе, а на лошадях было накручено столько попон и плюмажей, что даже представить было трудно, как они только могут двигаться. Шесть или семь таких экипажей с людьми, охваченными глубокой, безудержной скорбью, следовали друг за другом впереди тела усопшего, а оно покоилось на дрогах вроде повозки в большом и очень нарядном гробу. Одни гробы были белые с пышными черно-алыми и синими украшениями, другие – черные, лакированные, обвитые замысловатой золотой и серебряной филигранью и с блестящими медными ручками. Мне еще никогда не приходилось видеть такой заманчивой красоты. Вот, решил я, так и надо умирать, чтоб были лошади в попонах, море цветов и толпа убитых горем родственников. Свесившись с балкона, я в восторженном самозабвении наблюдал, как проплывают внизу гробы.
После каждой процессии, когда вдали замирали стенания и умолкал стук копыт, мама начинала волноваться все сильнее.
– Ну ясно, это эпидемия,– воскликнула она наконец, с тревогой оглядывая улицу.
– Какие глупости,– живо отозвался Ларри.– Не дергай себе зря нервы. – Но, милый мой, их ведь столько... Это же противоестественно.
– В смерти нет ничего противоестественного, люди все время умирают.
– Да, но они не мрут как мухи, если все в порядке.
– Может, они скапливают их, а потом уж хоронят всех заодно,– бессердечно высказался Лесли.
– Не говори глупостей,– сказала мама.– Я уверена, что это все от канализации. Если она так устроена, люди не могут быть здоровы.
– Господи! – произнесла Марго замогильным голосом.– Значит, я заразилась.
– Нет, нет, милая, это не передается,– рассеянно сказала мама.– Это, наверно, что-нибудь незаразное.
– Не понимаю, о какой можно говорить эпидемии, если это что-то незаразное,– логично заметил Лесли.
– Во всяком случае,– сказала мама, не давая втянуть себя в медицинские споры,– надо все это выяснить. Ларри, ты не мог бы позвонить кому-нибудь из местного отдела здравоохранения?
– Здесь, наверно, нет никакого здравоохранения,– ответил Ларри.– А если б и было, то там мне ничего не сказали бы.
– Ну,– решительно произнесла мама,– другого выхода у нас нет. Надо уезжать. Мы должны покинуть город. Нужно немедленно подыскивать себе дом в деревне.
На другое утро мы отправились искать дом в сопровождении мистера Билера, агента из гостиницы. Это был невысокий, толстый человек с заискивающим взглядом и вечной испариной. Когда мы выходили из гостиницы, у него было довольно веселое настроение, но он тогда еще не знал, что его ждет впереди. Да и ни один человек не смог бы этого вообразить, если он ни разу не помогал маме подыскивать жилье. В тучах пыли мы носились по всему острову, и мистер Билер показывал нам один дом за другим. Они были самые разнообразные по величине, цвету и местоположению, но мама решительно качала головой, отвергая каждый из них. Наконец мы осмотрели десятый, последний в списке Билера дом, и мама еще раз потрясла головой. Мистер Билер без сил опустился на ступеньки, вытирая лицо носовым платком.
– Мадам Даррел,– вымолвил он наконец,– я показал вам все дома, какие знал, и вам ни один не подошел. Что же вам нужно, мадам? Скажите, какой у этих домов недостаток? Мама посмотрела на него с удивлением.
– Неужели вы не заметили? – спросила она.– Ни в одном из них нет ванны.
Мистер Билер глядел на маму, вытаращив глаза. – Не понимаю, мадам,– проговорил он с истинной мукой,– для чего вам ванна? Разве тут нет моря? В полном молчании мы возвратились в гостиницу. На следующее утро мама решила, что нам надо взять такси и отправиться на поиски одним. Она была уверена, что где-то на острове все же прячется дом с ванной. Мы не разделяли маминой веры, роптали и пререкались, пока она вела нас, как строптивое стадо, к стоянке такси на главной площади. Шоферы такси, заметив наше невинное простодушие, налетели на нас, словно коршуны, стараясь перекричать один другого. Голоса их становились все громче, в глазах вспыхивал огонь. Они хватали друг друга за руки, скрежетали зубами и тянули нас в разные стороны с такой силой, точно хотели разорвать на части. На самом деле это был нежнейший из нежных приемов, просто мы еще не привыкли к греческому темпераменту, и поэтому нам казалось, будто жизнь наша находится в опасности.
