Майя Ганина - Тяпкин и Леша
- Что ли, твой дедушка много прыгает?
Тяпкин этот вопрос оставил без ответа. Они прошли мимо ручья-речки, поторчали на берегу, посмотрели, как по песчаному дну завиваются водяные косички, Тяпкин сказал:
- У Галины Ивановны шкура от медведя есть. Ее муж привез. Он такой у нее, ничего... Хороший парень. Лысый такой.
- Я никогда не видел медведя,- забеспокоился вдруг Леша.- Я хочу поглядеть.
- Там только шкура одна. На стенке прибили,
- Я и шкуру хочу.
Они поднялись из оврага и стали взбираться на горку. По счастью им никто навстречу не попадался, не задавал дурацких вопросов, почему такие небольшие люди разгуливают по поселку совсем одни и где мама? На полянке был привязан маленький белый козленок.
- Поглядим на него? - предложил Тяпкин и присел на корточки
- Поглядим.- Леша вдруг снова заволновался, засуетился, забегал, мелко семеня ножками.- Я хочу его понюхать. Я очень хочу его понюхать! Можно, я его понюхаю?
- Я тоже хочу его понюхать! - обрадовался Тяпкин.- Он, наверное, хорошо пахнет, такой весь пушистый. Он, наверное, как кофточка пахнет. Нюхай! Я тоже потом.
Леша подошел к козленку на близкое расстояние и остановился. Козленок тоже сделал ему навстречу два шажка и остановился, выпрямив коротенькие ножки. Затем он осторожно потянулся мордочкой к Леше, а Леша, приподнявшись на носках и положив на круглый живот ладошки, потянулся к козленку. Нос у Леши был очень маленький и широкий, но вдруг курносый кончик его шевельнулся, круглые ноздри раздулись, и Леша, полуприкрыв глаза, с наслаждением втянул воздух. Козленок, приоткрывая узенькие розовые щели носа, втянул воздух тоже. Они сделали по маленькому шажку, потом еще по маленькому шажку, потом вдруг коснулись носами - козленок вздрогнул и отпрыгнул, Леша вздрогнул и отпрыгнул тоже.
- Теперь я хочу его понюхать! - заторопился Тяпкин и пошел к козленку, но тот начал испуганно бегать, натягивая веревку, будто хотел непременно удушиться.
- Ладно,- отчаялся в конце концов Тяпкин.- Я его на обратном пути понюхаю.
Наконец они пришли к дому Галины Ивановны.
- Вон Володька! - сказал Тяпкин и прижался носом к изгороди.- Гляди, вон бегает, какой противный!
Леша подпрыгнул выше травы, которая росла внизу, вдоль изгороди, и, обхватив штакетину ногами, повис на ней.
- Вижу...- сказал он.- Нет, ничего... Мальчик просто. Какие у него штанишки коротенькие! Мне нравятся... Я бы хотел такие штанишки.
Володя тоже заметил Тяпкина и подбежал к изгороди.
- Любка! - закричал он.- Ты одна пришла? Влетит тебе от матери.
Тяпкин высунул язык так, будто врач просил его показать горло, и произнес нечто вроде:
- Бе-бе-бе-э-э-э! Володька-болодька!
Леша удивленно заглянул Тяпкину в рот и спросил:
- Ты что делаешь?
- Дражнюсь! - объяснил Тяпкин.- Это мы так дражнимся.
- Дура ты! - засмеялся Володька.- А это что за кузнечик? Или лягушонок?
- Сам лягушонок! - обиженно сказал Леша.- Я Володя. Мальчик Володя.
- Это твой брат! - ехидно объяснил Тяпкин.- Твой брат, как ты: Володька-болодька!
- Это лягушонок! - повторил Володя.- Обыкновенный коричневый лягушонок!
Сунув в рот два пальца, Володя сильно засвистел и посмотрел на Лешу, но Леша не испугался, быстро перехватываясь по штакетине, долез до самого верха, так что оказался даже выше Володиных глаз, и тоже очень сильно и очень оглушительно свистнул, вытянув губы трубочкой, как если бы пил молоко.
- Вовка! - крикнул снизу из сада Володин старший брат Вася.- Генка с Павликом пришли. Пойдем на речку пескарей ловить. Бери сачок!
- Сейчас,- отозвался Володя и сказал Леше: - ЗдОрово, лягушонок. Свистни еще.
Тут к изгороди подошла я, схватила Тяпкина за руку.
- Это я кому говорила, чтобы не выходить за калитку! Это ты почему не слушаешься?.. А ну пойдем домой, и к Галине Ивановне я тебя больше никогда не пушу!
Володя засмеялся и побежал к брату, проорав три раза:
- А Любке попало, а Любке попало, а Любке попало!..
Огорчившись за бедного Тяпкина и рассердившись на себя, я рванула его за руку и потащила домой.
- Ой, мама, Леша! Ой, мама, Леша! - зарыдал Тяпкин что есть мочи и сел на землю, выдираясь из моих рук.- Он без меня не найдет.
- Какой еще Леша! - совсем разозлившись, оглянулась я вокруг.- Кого ты еще с собой притащила?
- Леша! Он не здесь живет! Он потеряется! - Тяпкин ревел на весь поселок, и слезы лились потоком: очень ему было обидно, конечно.
- Ладно.- Я выпустила руку Тяпкина.- Найди сейчас же своего Лешу, и пойдем отведем его домой!.. Его мама разрешила ему пойти с тобой? Тоже разумная женщина, он небось еще меньше тебя?
- Меньше... У него нет мамы,- проворчал Тяпкин, все еще обиженно хлюпая.- Он с дедушками живет.
- Понятно,- язвительно вздыхала я, наблюдая, как Тяпкин рыщет по кустам.- И много у него дедушек?
- Семь,- ответил Леша, вылезая из зарослей бузины.
Он, в общем, не показался мне странным, я даже не удивилась. Может быть, потому, что голова моя была занята работой.
- Это вот и есть Леша? - спросила я обыкновенным голосом.- Нашла себе дружка под силу!.. Ладно, пойдем отведем его, да обедать пора.
- А что вы будете обедать? - спросил Леша, прыгая рядом со мной. С другой стороны, держась за мою руку, поспевал Тяпкин.
- Молочную лапшу на первое.
- А на второе? - спросил Тяпкин, потому что больше любил второе, а еще больше третье.
- На второе сосиски, а на третье кисель из сухой вишни. Леша даже остановился и отстал на несколько прыжков, нам пришлось его дожидаться.
- Я люблю молочную лапшу,- сказал он, догнав меня.
- Вот как? А Люба не очень. Хорошо. Пожалуйста, идем к нам. А твои семь дедов тебя не хватятся?
- Не хватятся, не хватятся! - обрадованно заторопился Тяпкин, обожавший общество и беседу за едой.- Они его никогда не хватятся, он от них совсем ушел! У него такой противный дед Хи-хи, как Петр Яколич.
- А дедушка хороший,- сказал Леша грустно.- Он меня любит.
- Кто? - не поняла я.- Этот дедушка Хи-хи?
- Тот дед просто. А это дедушка. Один есть такой... Он хороший.
- Ну ладно, так ты домой пойдешь или к нам обедать?
- К вам обедать,- сказал Леша и запрыгал впереди меня. Мы уже шли оврагом к нашей калитке.
- Идите мойте руки.
Я стала накрывать на стол. Не знаю уж, как там приспособился мыть руки Леша, но, возвращаясь в комнату, он с деловым видом тер свои широкие деревяшечки, и лицо у него было серьезным и даже торжественным. Видно, деды держали его впроголодь.
- Куда же мы твоего лешонка посадим? - спросила я Тяпкина.- Прямо хоть на стол сажай.
- На стол сажай! Конечно, на стол сажай! - согласился Тяпкин.- Ты ему полотенце постели - и пусть.
- Я не лешонок! - обиделся Леша.- Я мальчик Володя.
- Какой же ты Володя? - удивилась я.- А кто же тогда Леша?
Я хотела посадить его на стол, но он прекрасно забрался сам по ножке стола и задержался на краю, стоя на коленках. Тут уж я взяла его поперек живота и посадила на подстеленное полотенце. Не хватало еще, чтобы он по чистой клеенке своими баретками топал. На ногах у него были какие-то деревянные квадратные башмачки.
Леша сначала смирно сел, но, когда я налила ему в блюдце молочной лапши, он очень заволновался, заелозил, потом вскочил на ноги и плюхнулся на колени.
- Горячо,- сказала я.- Подожди, остынет.
Тяпкин придвинул к себе Лешино блюдечко и стал дуть в него, а Леша с другой стороны тоже стал дуть, они подняли тучу брызг, и я на них прикрикнула:
- А ну, перестаньте! Хватит баловаться!
- Я не балуюсь,- огорченно сказал Леша.- Я очень кушать хочу.
Тут мне стало его жалко, я вспомнила, какой Тяпкин в младенчестве был страшный обжора, тоже никак не мог дождаться, пока остынет, и, утешая себя, повторял вслед за мной, пока я дула на кашу:
"Дудут, дудут!.."
Короче говоря, я стала помешивать ложкой в блюдечке, дуть на молоко, а убедившись, что остыло, пододвинула блюдечко Леше.
- Ешь,- сказала я.- Теперь не горячо. Но я все-таки не поняла, как тебя зовут - Леша или Володя?
- Леша и Володя,- сказал Тяпкин.
- Так не бывает,- возразила я.
- Бывает! - Леша на мгновение оторвался от блюдечка.- Вон его зовут Люба и зовут Тяпкин.
- Тяпкин - это прозвище.
- И Леша прозвище.- Он опять уткнулся в блюдечко, молоко и лапшинины исчезали в его вытянутых губах, точно в маленьком пылесосе. Где у него это все помещалось - трудно понять, живот у Леши был круглый и твердый, размером всего с небольшую картошку. Переваривалось, что ли, все мгновенно? Потому, наверное, и энергии в нем было, как в приличной электростанции.
- Я очень молочко люблю,- сказал Леша.- Только это с водой.
Тоже мне лактометр нашелся!
- У меня своей коровы нет,- обиделась я.- И потом, кто же это молочный суп на цельном молоке варит? Ладно, давайте есть второе.
Я положила нам с Тяпкиным по две сосиски, а Леше половинку. Все равно эта половинка была размером почти с его ногу. Однако он быстренько сточил полсосиски мелкими белыми зубами, сел и со вздохом стал глядеть то мне, то Тяпкину в рот. Пришлось дать ему оставшуюся половинку, он съел ее раньше, чем мы управились со своей порцией, сел вытянув ноги и с грустным видом уставился себе в колени. Картошку он, правда, есть не стал, хлеб тоже.
