Николай Внуков - Энтомоптер
- Конечно, интересно! - сказал Тошка. - Если бы неинтересно, то не стреляли бы.
- Это очень нехороший интерес, - сказал Инженер. - Это интерес риска. Когда вы рискуете, вы ничего не знаете точно. "Авось выстрелит...", "авось не взорвется...", "авось попаду в мишень..." Даже средневековые инженеры никогда не стали бы так рисковать. Может быть, только алхимики... Эти, действительно, работали на сплошные "авось"... Хотя тоже не все, а самые глупые из них.
- Мы не алхимики, - сказал Тошка.
Инженер не обратил на него внимания.
- И есть другой интерес, - продолжал он. - Интерес опыта. Интерес, которым движется вся наука. Наука не может рисковать, это ей слишком дорого обходится. Да ей и не нужен риск. У нее есть расчет. Сначала вы можете прикинуть, что и как, а потом поставить опыт, проверить свой расчет.
- У нас тоже был опыт... - сказал Тошка.
Инженер удивленно поднял брови.
- Опыт? - переспросил он. - А во имя чего вы ставили этот опыт? Чего вы хотели добиться?
- Мы хотели... - сказал Тошка и запнулся.
- Ладно, молчи, - вдруг сказал Блин. - Хотели, хотели... Ничего мы не хотели. Просто стреляли и ни о чем не думали...
- Резонно, - сказал Инженер.
Перехватывая руками ободья колес, он ловко развернул свое кресло и подъехал к письменному столу. Выдвинув средний ящик, он достал из него белую продолговатую коробочку и протянул ее мне.
- Ну-ка, скажи, что это такое?
Только младенец мог ошибиться.
- Карманный приемник, конечно, - сказал я.
- Попробуй включить.
Я быстро нашел рубчатое колесико настройки, слегка выступающее из узкой щели корпуса, и повернул его по часовой стрелке. Внутри коробки чуть слышно щелкнул выключатель. Я продолжал поворачивать колесико до тех пор, пока из невидимого динамика не послышалось: "...Прикумского района досрочно готовить технику к уборке нового урожая. Уже сейчас механизаторы начали ремонтировать жнейки и механические грабли..."
- Нравится? - спросил Инженер.
- Еще бы! - сказал я.
- Давай сюда. А как ты думаешь, что это такое? - И в руках у меня оказалась коробочка из зеленой пластмассы, величиной чуть больше спичечного коробка. Только никаких щелей и никаких колесиков на ней не было, и кнопок тоже не было. Два небольших отверстия в одной из стенок, - вот все, что на ней было.
- Догадался? - спросил Инженер.
- Нет.
- Посмотри хорошенько.
Я попытался открыть коробочку.
- Не надо, - сказал Инженер, - подожди.
И вдруг коробочка ожила. Она слегка вздрогнула в моей руке, и мужской голос произнес: "...ожидается солнечная погода. Температура двенадцать пятнадцать градусов тепла..."
- Тоже приемник? - удивился я. - А как он включился? Я ничего не нажимал.
- Термореле, - сказал Инженер. - Настроено на двадцать пять градусов. Включается от теплоты человеческого тела. Оно под самой крышкой. Ты нагрел пальцами пластмассу, оно и включило питание. Только это не приемник, а радиоточка на одну станцию.
- Здорово! - воскликнул я.
Радиоточка пошла по рукам. Сработана она была отлично, не придерешься. Мы только вздыхали и переглядывались.
- А какая польза от такого включения? - спросил вдруг Борька Линевский. Пока в руках держишь - работает, поставил на стол - выключилась.
- Чудесно! - сказал Инженер. - Вот вопрос, которого я ждал. Нет никакой пользы от такого включения.
- Тогда для чего вы ее делали?
Инженер прищурил глаза и хитро посмотрел на нас.
- Для того, чтобы удивлять незнакомых.
- Удивлять? Стоило возиться! - воскликнул Борька. - Времени-то здесь сколько потрачено!
- Верно, - сказал Инженер, - времени потрачено много. Хорошо рассчитано, умно смонтировано, и все без пользы. Можно сказать - опыт, неизвестно для чего поставленный. Впрочем, это легко изменить: просто вместо теплового реле поставить кнопочный выключатель, и все будет, как надо. А вот результат вашего опыта мог оказаться непоправимым. Новый палец к руке не приставишь...
Мы молчали.
Потом Тошка спросил:
- Это правда... что вы инженер?
Владимир Августович улыбнулся и покачал головой.
- Нет, неправда. Я самый обыкновенный монтажник. Электромонтажник. Знаете, что это такое?
- Примерно, - сказал Борька Линевский.
- Ювелирная была работа, как у часовщика. Собирал я амперметры и вольтметры для особо точных измерений. Работал до тех пор, пока вот... - И он посмотрел на свои неподвижные ноги на подножке кресла.
- Авария, да? - шепотом спросил Тошка.
- Авария. Вот здесь, - показал он на позвоночник. - Теперь сижу, собираю приемники. Третий год.
- А стрекозы зачем? - не выдержал я.
- Стрекозы? - Инженер взглянул на картонные щиты на стенах. - Это очень интересные насекомые. Пожалуй, самые интересные на земном шаре. Когда-нибудь я вам расскажу о них.
- Зачем когда-нибудь? Расскажите сейчас, - попросил Тошка.
- Нет, - сказал Инженер. - Рассказывать придется много, а сейчас поздно и я устал. Хотите прийти ко мне завтра, в это же время?
- Конечно, хотим! - воскликнули мы.
- Договорились! - сказал Инженер. - Только одно условие: не опаздывать!
Мы встали и начали прощаться.
- Болит? - спросил Инженер Юрку.
- Немного жжет.
- Это хорошо, что жжет. Вот когда дергать начнет, - значит, пошло нагноение. Плохо. Заживать долго будет.
... Когда мы проходили мимо окна, Инженер снова сидел на своем обычном месте. Он улыбнулся и помахал нам рукой.
3. Кто что подумал
- Вот человек! - сказал Юрка, когда мы отошли от дома. - Мой бы отец не стал долго разговаривать. Отругал бы да поддал хорошенько.
- А приемничек-то! Красота! - вздохнул Тошка. - Зажмешь в кулаке - и не видно.
- Классический приемник, - сказал я. - Нам такой ни за что не собрать.
- Ну, не собрать! - занесся, как всегда, Тошка. - Если бы настоящие инструменты да полупроводники...
- Не треплись, слушать противно, - сказал Юрка. - Ты когда-нибудь паяльник в руках держал? Ну и замолкни.
- Что у него с ногами? - спросил Борька.
- Наверное, паралич, - предположил я. - В таких креслах всегда ездят паралитики.
- Позвоночник у него больной, вот что, - сказал Тошка.
- Да, позвоночник - это такая штука... От него все начинается. В детстве спиной обо что-нибудь хорошенько навернешься, вот тебе паралич или горб. Он, наверное, тоже обо что-нибудь...
- Жалко человека. Я бы двух дней не высидел в комнате.
- Я, наверное, тоже.
- А он вот сидит и еще какие приемники собирает! - сказал Юрка, поглаживая бинт на руке.
- Интересно, для чего ему столько стрекоз? Что он с ними делает? - спросил Тошка.
- Ловит и крылья рвет, - сказал я, вспомнив письменный стол.
- Нет, в самом деле?
- Наверное, он их исследует.
- Кого, стрекоз-то? Чего там исследовать в стрекозе? Голова, туловище да четыре крыла...
- Может, он этот самый... ну, которые насекомых изучают...
- Он же сказал, что он монтажник.
- Ребята, а как он их ловит, если без ног? - поинтересовался Тошка.
- Кто-нибудь ему ловит.
- А про самопалы он правильно сказал. Бессмысленная это штука. Вот научиться бы такие приемники собирать...
- Приемники, приемники... - сказал Борька. - Купил он вас своими приемниками.
- А тебе не хотелось бы такой? По совести скажи - не хотелось бы? - сказал Тошка.
- Хотелось бы. Только все равно не получится.
- Ну и дурак. Если очень захочешь, всему можно научиться.
- Вот и учись, - сказал Борька. - Меня радиотехника не интересует.
- А я не собираюсь всю жизнь из самопалов стрелять.
- А кто собирается? Кто первый начал? Ну, скажи, кто?
- Ну, я начал. Не отказываюсь. Я первый самопал сделал. Ну и что?
- Потому что ты так всегда. Сам начнешь, а потом в кусты.
- Я?
- Ты!
- А ну, скажи еще раз!
- Что, правда глаза колет? Я-то ни одного самопала не сделал.
- Конечно! Ты всегда не виноват. Всегда сухим из воды...
- Хватит, ребята! Теперь все равно, кто первый! - крикнул Юрка.
Мы замолчали.
Действительно, теперь было все равно. Спор не имел смысла.
У начала Степной улицы мы распрощались и разошлись по домам.
Я шел и думал об Инженере.
Вот кому должно быть зверски трудно. Три года в этом проклятом кресле на колесах. Три года! Когда мне делали операцию аппендицита, я лежал в больнице всего девять дней. Первые три нужно было лежать только на спине, чтобы не разошелся шов. Уже на вторую ночь у меня так заныли лопатки, будто их выламывали из спины. Медленной болью сводило онемевшие мышцы. Утром я чуть не плакал, просил у сестры, чтобы меня повернули на бок. А тут человек сидьмя сидит тысячу сто дней! И впереди никакой надежды.
Я вдруг очень отчетливо представил его боль, его беспомощность и его тоску по солнечной широкой земле.
"Надо будет почаще к нему заходить, - решил я. - Все-таки человеку приятно, когда о нем помнят".
4. Сила - в двишениц
- Ф-р-р-р-р! Ф-р-р-р-р!
Перевернутая вверх брюшком стрекоза отчаянно выгибается, трещит крыльями, цепляется острыми коготками лапок за Борькины пальцы.
