Наталья Соломко - Если бы я был учителем
Я молчу.
- Не понимаешь... Но это неважно. Все равно учиться придется. А что мать в больнице, мог бы сказать, язык-то у тебя есть?
- Есть, - сразу соглашаюсь я и показываю язык.
- Хватит, Митюшкин, - морщится она. - Совершенно ты не понимаешь, когда с тобой говорят по-хорошему! И что с тобой делать?
В коридоре стоит отличница Ленка, кого-то ждет.
- Митюшкин, ты есть хочешь? - спрашивает она.
С ума, что ли, сошла? Я стою моргаю. Надо сказать ей что-нибудь... Такое! Чтоб сразу обиделась и не приставала.
- Обалдела? - грублю я. Хулиган должен быть хулиганом.
Но она не обижается.
- По правде, Митюшкин! Раз мама болеет... Пойдем, мама знаешь какой борщ варит!
- Я сам борщ варю - не хуже твоей мамы! - говорю я.
- Не ври!
- На спор! - обижаюсь я. - Хочешь, сварю?
Ленка смотрит на меня с сомнением.
А я правду говорю, я борщ такой варю - пальцы оближешь! Меня мама научила. И картошка эта мне надоела... Чего я, дурак, борщ не варил?
Мы идем ко мне.
У калитки стоит Цыбулько, ждет. И чего он ко мне привязывается?
- А кино интересное было? - со вздохом спрашивает он. - Расскажи... и плетется за нами.
Я варю борщ. Очень вкусный. Ленке нравится.
- А я думала, врешь... - удивленно сознается она. - И вообще... Странный ты какой-то...
- Сколько книг у тебя!.. - завидует Цыбулько.
Ленка смеется:
- Я думала, ты и вправду - хулиган, боялась...
Тут у дверей кто-то осторожно скребется. Цыбулько идет отпирать.
- Там тебя какой-то шкет зовет, - сообщает он.
Я выхожу. Во дворе стоит Митрий. Молчит и смотрит на меня отчаянно.
- Ты чего?
Молчит.
- Ну заходи давай... - говорю я.
- Потом... Когда твои друзья уйдут...
- Какие друзья? Просто учимся вместе, заходи. Да не бойся!
- Не... Можно, я к тебе завтра ночевать приду?
- А тебя отпустят?
Митрий молчит, стараясь не зареветь.
- Ну, чего опять? - спрашиваю я. - Опять уезжать собрался?..
- Мы сегодня контрольную писали... - тоскливо шепчет он. - Вдруг двойка?..
- Да ну тебя! - сержусь я. - Тогда тоже говорил: налупят, налупят! Трусишь ты все и выдумываешь! Ведь не налупили...
- Сначала не налупили... - тихо говорит Митрий и задирает рубаху. - А потом налупили...
На ребрах у него три отчетливых фиолетовых полосы.
- Шлангом?
Митрий кивает.
- Андрюша! - выскакивает из дома Ленка. - Пошли чай пить, уже кипит...
- Сейчас. Ты иди... А может, у тебя и не двойка вовсе...
Митрий молчит. Ленка стоит в дверях и глядит на нас, раскрыв рот.
- А ты из какого класса? - спрашивает она у Митрия.
Митрий глядит в землю, долго не издает ни звука, но наконец шелестит еле слышно:
- Из третьего "А"...
- У Марь Палны ты, да ведь?
- Ага...
- Так можно пойти узнать... Я журнал когда относила, она как раз в учительской сидела, тетрадки проверяла... Как твоя фамилия?
- Соколков... - сообщает Митрий, и на глазах у него появляются слезы.
- Реветь еще рано! - сердито говорю я. - Перестань, а то в лоб дам! Лен, сбегай, а?
- Ага! - соглашается Ленка.
Убегает. Митрий стоит у забора, опустив лопоухую голову.
Ленка возвращается через полчаса, когда Митрий уже забыл о грядущем несчастье, сидит за столом и брызжется в Цыбулько чаем.
- Двойка... - говорит Ленка и глядит на Митрия с жалостью. - Попадет?
Митрий рыдает.
- Я хотела тетрадку стащить... - говорит Ленка виновато. - Но не вышло... Она такая сердитая: плохо контрольную написали, много двоек...
- А если ночью залезть? - предлагает Цыбулько.
- Я думала... - отзывается Ленка. - Но она тетрадки домой возьмет, я выспросила...
А я всегда думал, что все отличники и отличницы зануды...
- Зачем? - возмущается Цыбулько. - Все проверила, пар наставила, да еще и домой потащит!
- Чтобы про-а-на-ли-зи-ро-вать!.. - по слогам выговаривает Ленка новое слово. - Она так сказала...
Митрий все плачет.
- А она уходить не собирается домой? - спрашиваю я.
- Нет, ей еще половину надо проверить...
- Митрий, - говорю я, - не вой. Сиди тут и жди. Лена, дай, пожалуйста, твою косынку...
Я уже все решил.
Май зажег звезды на своем высоком светлом небе. Моя лошадка мчит по темнеющим улицам поселка, копыта цокают в пыли.
Дядька Самойленко посмотрел на меня хмуро, но ничего не сказал. Значит, разрешил покататься...
Но я не кататься поехал.
Я въезжаю на школьный двор и затаиваюсь в тени, у входа. Лицо у меня до глаз обмотано Ленкиной косынкой.
Я успел вовремя - окно учительской гаснет. Марья Павловна появляется на пороге нашей двухэтажной бревенчатой школы, зябко поводит плечами и выходит на улицу. Идет... Каблуки стучат по деревянному тротуару...
Внутри у меня делается пусто и холодно.
Я даю ей отойти шагов на пятьдесят, туда, где кончается деревянный тротуарчик и освещенное пространство, и сжимаю коленями бока моей лошадки. Она мчит по улице, гулко громыхая копытами.
- Стойте! - приказываю я, нагоняя учительницу. - Тетради или жизнь!
Марья Павловна ахает, прижимается спиной к забору. Она молодая и ужасно красивая... Почему-то я заметил это только сейчас, хотя и прежде ее видел сто, раз...
- Кто это? - испуганно спрашивает она.
- Тетради! - требую я.
- Перестаньте, это глупая шутка! - неуверенно бормочет она. - Я позову милицию...
- Звать на помощь бесполезно! Тетради с контрольной работой третьего "А", быстро!
- Да что же это такое?.. - шепчет Марья Павловна, протягивая мне пачку тетрадей. - Я схожу с ума!..
В теплой ночной мгле я мчусь домой.
- Ну ты даешь!.. - восхищенно говорит Цыбулько.
- Ой, Андрей... Какой ты молодец! - это Ленка.
Митрий ничего не говорит, только шмыгает носом и смотрит преданными глазами.
Мы снова пьем чай, а в печке гудит желтый бумажный огонь.
На второй перемене Цыбулько оттаскивает меня в угол и шепчет испуганно:
- Сматывайся, там милиция пришла! Кошелек искать будут...
- Какой кошелек?..
- Какой!.. - хмуро бормочет Цыбулько. - Какой ты вчера у Марьи Павловны отобрал! А в кошельке сто рублей!
- Я не брал... - говорю я испуганно. - С ума сошел? Зачем мне ее кошелек?
- А кто брал? - спрашивает Цыбулько.
- А я знаю?! Я только тетради...
Цыбулько вздыхает облегченно.
- Да я тоже не поверил, - говорит он. - А все рассказывают, что у Марьи Палны вчера кошелек ограбили... Пошли поищем, может, выпал?
- Я с вами! - сердито кричит Ленка, догоняя нас - Сами шепчутся, а мне не говорят ничего!
Мы мчимся вдоль забора.
- Здесь? - наперебой спрашивают они. Но когда светло вокруг, все изменилось, поди найди это место!..
- Кажется, вот тут...
- Кажется или точно? - сердится Ленка. Теперь, когда она меня не боится, то все время мной командует. - Ну вспомни, Андрюшка!
- Нет, вот здесь, точно!
Ленка и Цыбулько ворошат траву.
- Вот он! - кричит Цыбулько. - Ур-ра!
Кошелек коричневый, потертый.
Мы несемся в школу.
- Ты иди в класс! - командует Ленка. - А мы с Цыбулькой в учительскую, будто случайно нашли...
Цыбулько вдруг надувается:
- Меня между прочим, Колькой зовут! Его-то по имени, а я Цыбулько!..
Оказывается, он Колька. А я целый год учился и не знал...
Звенит звонок. Я иду в класс, а они еще не вернулись из учительской.
- Достаньте ручки. Откройте тетради. Сейчас мы будем писать сочинение, - говорит Анна Михайловна.
По классу проносится тяжелый вздох.
- Вот так сразу - и сочинение... - уныло басит Афанасьев. - Без предупреждения...
- Успокойся, Афанасьев, отметки я вам не буду ставить.
Радостное оживление.
- А почему?
- Потому что это задание газеты "Пионерская правда".
- Уя! - проносится по классу восторженно-испуганный вопль.
- Сейчас вы напишете сочинение на вольную тему: "Если бы я был учителем"...
- Уя!..
- ...а мы их отправим в Москву, в "Пионерскую правду".
- Прямо в газету?!
- Ой, а ошибки?!
- Ошибки я проверю и исправлю.
- Ой, спасибо, Анна Михайловна!
- А чего писать-то?.. - с недоумением спрашивает Афанасьев.
- Про школу. Про то, что каждый должен стараться учиться, про любимые предметы и учителей... - объясняет Анна Михайловна. - Хватит разговоров, начинайте, а то не успеете.
А Ленки и Цыбулько все нету...
- А если я не хочу быть учителем? - спрашиваю я с места. - Тогда как?
- А тебя, Митюшкин, никто в учителя и не приглашает! - пожимает плечами Анна Михайловна. - Ты вообще можешь не писать, это не учебное задание...
Но я пишу.
Пишу торопливо. Наверное, делаю много ошибок. Ну и пусть! Мне весело и страшно...
"Митюшкина А., ученика 5 "В". Сочинение. "Если бы я был учителем":
"Смешно даже думать об этом! Быть учителем я не хочу ни за что, и представлять это не хочу даже понарошку. Надо быть совсем дураком, чтобы не понимать, что все должно быть не так, а совсем наоборот!
Вот как я это себе представляю: прихожу я в школу, а все учителя говорят мне:
"Здравствуй, Андрюша!" - и глаза у них добрые.
"Здрасте! - отвечаю я сурово и иду себе мимо. - Вызовите-ка ко мне директора! Что-то его второй день в школе не видать, прогуливает опять?!"