Юрий Казаков - Тихое утро
И только ухватясь рукой за прибрежную осоку, он опомнился и посмотрел назад. Взбаламученная вода в омуте успокаивалась, и никого уже не было на ее поверхности.
Из глубины весело выскочили несколько пузырьков воздуха, у Яшки застучали зубы. Он оглянулся: ярко светило солнце, и листья кустов и ветлы блестели, радужно светилась паутина между цветами, и трясогузка сидела вверху, на бревне, покачивала хвостом и блестящим глазом смотрела на Яшку, и все было так же, как и всегда, все дышало покоем и тишиной, и стояло над землей тихое утро, а между тем вот сейчас только, совсем недавно случилось небывалое, утонул человек, и это он, Яшка, ударил, утопил его...
Яшка моргнул, отпустил ветку, повел плечами под мокрой рубашкой, глубоко с перерывами вдохнул воздух и нырнул. Открыв под водой глаза, он не мог сначала ничего разобрать: кругом дрожали неясные зеленоватые и желтоватые блики и какие-то тонкие травы, освещенные солнцем. Яшка опустился еще ниже, проплыл немного, задевая руками и лицом за травы, и увидел Володю. Володя держался на боку, одна нога его запуталась в траве, а сам он медленно поворачивался, покачиваясь, подставляя солнечному свету круглое бледное лицо с черным ртом и шевеля рукой, словно пробуя на ощупь воду. Яшке показалось, что Володя притворяется и нарочно покачивает рукой, что он следит за ним, чтобы схватить, как только он дотронется до него. Чувствуя, что сейчас задохнется, Яшка рванулся к Володе, схватил его за руку, зажмурился, дернул вверх и удивился тому, как легко и послушно Володя последовал за ним. Вынырнув, Яшка жадно задышал, и теперь ему ничего не нужно и не важно было, кроме как дышать, дышать и чувствовать, как грудь раз за разом наполняется удивительно чистым, сладким воздухом.
Не выпуская Володиной рубашки, он стал подталкивать его к берегу. Почувствовав дно под ногами, Яшка положил Володю грудью на берег, лицом в траву, тяжело вылез сам и вытащил Володю. Он вздрагивал, касаясь холодного тела, торопился и чувствовал себя таким усталым, таким несчастным...
Перевернув Володю на спину, Яшка стал разводить его руки, давить на живот, дуть в нос. Он запыхался и ослабел, а Володя был все такой же белый и холодный. «Помер?» — с испугом подумал Яшка. Убежать бы куда-нибудь, спрятаться, чтобы только не видеть этого равнодушного, холодного лица!
Яшка всхлипнул от страха, вскочил, схватил Володю за ноги, вытянул, насколько хватало сил вверх и, побагровев от натуги, начал трясти. Голова Володи билась по земле. И в тот самый момент, когда Яшка, окончательно обессилев и упав духом, хотел бросить тело Володи и бежать, куда глаза глядят, в этот момент изо рта Володи хлынула вода, он застонал, и судорога прошла по его телу. Яшка выпустил Володины ноги, закрыл глаза и сел.
Володя оперся слабыми руками, привстал, точно собирался немедленно куда-то бежать, но снова повалился, снова зашелся судорожным кашлем, брызгаясь водой и корчась на сырой траве. Яшка отполз в сторону и расслабленно смотрел на Володю. Никого на свете не любил он сейчас больше Володи, ничто не было ему милее этого бледного испуганного лица. Робкая, влюбленная улыбка светилась в глазах Яшки, с нежностью смотрел он на Володю и бессмысленно спрашивал:
— Ну как? А? Ну как?
Володя немного оправился, вытер рукой лицо, взглянул на воду и незнакомым, хриплым голосом, с заметным усилием, заикаясь выговорил:
— Как я... то-нул...
Тогда Яшка вдруг сморщился, зажмурился, из глаз у него брызнули слезы, и он заревел, заревел горько, безутешно, сотрясаясь всем телом, задыхаясь и не стыдясь своих слез. Плакал он от страха, от того, что все хорошо кончилось, что Мишка Каюненок врал и никаких осьминогов в этом бочаге нет...
Глаза Володи потемнели, рот приоткрылся, с испугом и недоумением смотрел он на Яшку.
— Ты... что? — выдавил он из себя.
— Да-а... — выговорил Яшка, что есть силы стараясь не плакать и вытирая штанами глаза, — ты уто-о... утопа-ать, а мне тебя спа-а... спаса-ать...
И он заревел еще отчаянней и громче.
Володя заморгал, покривился, посмотрел опять на воду, сердце его дрогнуло, и он все вспомнил.
— Ка... как я тону-ул!.. — будто удивляясь, сказал он и тоже заплакал, дергая худыми плечами, беспомощно опустив голову и отворачиваясь от своего спасителя.
Вода в омуте давно успокоилась, рыба с Володиной удочки сорвалась, удочка прибилась к берегу... Светило солнце, пылали кусты, обрызганные росой, и только вода в омуте оставалась все такой же черной.
