Джеймс Гринвуд - Маленький оборвыш
– Да чему же ты будешь учиться, когда у хозяина нет никакой работы, и он совсем не чистит труб?
– Мне все равно, – беззаботно ответил я, – буду делать то же, что другие мальчики! У вас двоих какая работа?
– Паук совсем ничего не делает, – пояснил Сэм, – хозяин давно бы отослал его, да нельзя: он взят по контракту на семь лет. А я по утрам хожу иногда с хозяином и с Недом Перксом на машинную работу, только это совсем пустячное дело. Все заведение держится ночной работой по деревням. Я езжу с хозяином и с Недом, присматриваю за тележкой.
– Что же это за работа по деревням? – полюбопытствовал я. – Там надо лазать по фабричным трубам?
– Не знаю, куда там надо лазать, я думаю – никуда, – пожал плечами Сэм.
– И сажи они домой не привозят! Не понимаю, что это за поездки! – сказал Паук, снова морщась от боли.
Он лег на постель и начал охать и стонать. Прежде чем боль его сколько-нибудь стихла и мы могли продолжать интересный для меня разговор, раздался голос мистера Бельчера, звавшего меня к себе. С помощью Сэма я нашел дорогу к задней двери дома, и оттуда мой новый хозяин провел меня в гостиную.
Там сидела толстая, смуглая женщина, которую я справедливо принял за миссис Бельчер, а на столе расставлены были хлеб, масло и лук. Миссис Бельчер встретила меня не очень дружелюбно.
– Эй, мальчик, как тебя зовут?
– Джим-с.
– На, поужинай, коли хочешь. Это не какие-нибудь куропатки с яблочным соусом, которыми тебя, может быть, потчевали другие, но у нас лучшего не жди!
– Благодарю, – ответил я примирительным голосом, – я очень люблю хлеб с маслом и с луком.
– Еще бы! Я думаю, всякую еду любишь! Мало нам было, что одна праздная собака ела наш хлеб! Еще этого шалопая…
– Ну, полно, перестань! – остановил жену мистер Бельчер. – Ведь она не знала наших дел. Кабы все шло по-старому, нам было бы нипочем взять к себе мальчика. А тебе, пожалуй, хотелось, чтобы я ей все рассказал?
– Вот выдумал! – фыркнула миссис Бельчер. – Да по мне лучше с голоду умереть, чем рассказать ей!
– А ты больше болтай при мальчике, который только что приехал в дом! – с усмешкой проговорил мистер Бельчер. – Ешь, Джим, – прибавил он, обращаясь ко мне. – Хозяйка сегодня немножко не в духе, ей пора спать, она устала.
Я понял намек и поспешил скорее покончить с большим куском хлеба с маслом, отпущенным мне на ужин.
– Ну, теперь иди спать, – распорядился мистер Бельчер, когда я объявил ему, что готов. – Ты найдешь дорогу назад в кухню? Там у меня спят мальчики, там тепло и хорошо. Устрой себе отдельную постель, спать вдвоем нездорово, а мешков хватит на всех вас. Прощай, утром можешь не вставать, пока тебя не позовут.
– Ты дал ему рабочее платье? – спросила миссис Бельчер.
– Ах, я и забыл! Вот оно, – сказал хозяин, подавая мне из угла черный узел. – Рубашку и сапоги оставь свои, а остальное платье сверни хорошенько и принеси мне завтра утром.
Я взял одежду, пожелал хозяевам покойной ночи и отправился назад в кухню.
Глава XXI. Паук и его собака. Таинственная сажа
Огонь в кухне еще горел, фонарь был прицеплен к гвоздю, вбитому в одну из балок потолка. Паук лежал, свернувшись, рядом со своей маленькой собачонкой, но Сэма я нигде не видел. Без него я не знал, куда и как мне лечь, и потому я искал его всюду глазами. Вдруг совсем близко от меня раздался сонный полушепот.
– Смотри, кто последний ложится, тот и свечу тушит.
Я взглянул вниз и увидел Сэма. Он лежал на куче черных мешков; мешок, сложенный вдвое, служил ему подушкой; шапка его, вся замазанная сажей, была надвинута на уши так, что из всей его фигуры я мог рассмотреть только белые зубы и белки глаз.
Удивительно, как скоро человек привыкает к роскоши. Если бы в позапрошлую ночь, когда я дрожал от холода в телеге, кто-нибудь предложил мне переночевать в теплой кухне на куче мешков и для этого пройти шесть миль, я с радостью принял бы это предложение. Теперь же, проспав одну ночь на диване миссис Уинкшип, я уже с отвращением посматривал на грязную постель Сэма.
– Куда же мне ложиться? – печальным голосом спросил я.
– Да, пожалуй, ложись вместе со мной, – предложил Сэм, – возьми из этой кучи два мешка, один положи под голову, в другой сам влезай. Только смотри, не шуми, не разбуди Паука, а то он будет всю ночь стонать, не даст нам спать.
Я рассчитал, что так как мы с Сэмом будем лежать в грязных мешках, то я могу разделить с ним его постель, не особенно нарушая приказание хозяина. Подавив отвращение, я разделся, надел грязные панталоны из связки мистера Бельчера, приготовил себе подушку, погасил фонарь и через минуту лежал на груде мешков, без всяких особенных неприятностей, кроме сильного запаха сажи. Этот запах не помешал мне, однако, заснуть очень скоро и очень спокойно.
Было еще темно, когда меня разбудил лай собачки Паука; я увидел, что Сэм встает на работу, а Нед Перкс отдает ему какие-то приказания, держа дверь открытой, несмотря на стоны и жалобы Паука. Через несколько минут Нед и Сэм ушли, а я, помня слово хозяина, что мне незачем вставать, пока меня не позовут, продолжал лежать. Вдруг я услышал, что Паук заговорил сердитым голосом:
– Ты нисколько не лучше других! Ну, чего ты валяешься, точно теперь полночь, а не шесть часов утра. Ты, небось, здоров, так тебе и дела нет до больных, чего ты меня лижешь? Не лизать надо, а вставать скорее да сделать, что следует! Ну, вставай же, ленивец! Постой, я тебя заставлю встать!
При этих словах раздался звук удара, затем внезапный визг, собака подбежала к дверям и начала царапать их.
– Ишь, что значит здоровые ноги! – проворчал Паук. – Как бежит!
Он слез со своих мешков и, охая, потащился за собакой.
– Чего ты торопишься, скотина? Хочешь усердие свое показать? А вчера, помнишь, что ты со мной сделала? До девяти часов оставила меня без огня! Смотри, сегодня будь умней! Нечего тебе меня лизать! Хочешь быть моим другом, так служи мне как следует! На вот, понюхай это! Иди и, смотри, возвращайся скорее. Коли ты и сегодня сыграешь со мной такую же шутку, как вчера, я тебя убью, право, убью.
Я не мог разглядеть, что такое Паук давал нюхать своей собачке; я видел только, что он ее выпустил из дверей, а сам, охая, опять улегся на свои мешки.
Мы пролежали таким образом с четверть часа. Пауку надоело, должно быть, ждать своего четвероногого слугу, он начал бранить собаку и несколько раз приотворял даже дверь, чтобы посмотреть, не возвращается ли она. Наконец послышалось легкое постукиванье собачьих лап, а затем царапанье в дверь. Паук отворил дверь, и в комнату вбежала его собачонка, неся что-то в зубах. Я тотчас увидел, что это была обглоданная баранья кость; но Паук, должно быть, не мог разглядеть ее своими слабыми глазами.
– Иди, иди сюда, дрянной пес, – обратился он к собаке. – Столько времени бегать за одной палочкой! Ну, да делать нечего, палка толстая, хорошая, давай ее сюда! Пинч! Голубчик Пинч, иди же сюда!
Но собака и не думала слушаться своего хозяина. Она стрелой пробежала мимо него, забилась в дальний угол комнаты и легла там на свою добычу. Бедный Паук бесновался, он попробовал сам подойти к упрямой собаке, но едва сделал несколько шагов, как больные ноги изменили ему и он упал на пол. Тогда, стоя на коленях, он принялся бранить собаку всевозможными ругательствами. Гнев хозяина увеличивал робость Пинча, и он не двигался из своего угла. Наконец Пауку удалось как-то на четвереньках добраться до этого угла. Он замахнулся, чтобы со всей силы ударить Пинча, но тот быстро отскочил в сторону, оставив вместо себя свою добычу.
– Ах ты, проклятый пес! – закричал Паук, увидев обглоданную кость. – Так это-то ты принес? Тебя посылают за деревом, а ты таскаешь кости! Постой же, я с тобой разделаюсь, только бы мне тебя поймать!
И он, продолжая браниться, принялся ползать за собакой.
Я не мог долее притворяться спящим и, приподнявшись спросил у Паука, отчего он сердится.
– Я ему покажу, как только поймаю! – бормотал он, продолжая преследовать пса. – Я сказал, что убью его, и убью непременно! Подержи-ка его, пожалуйста!
– Да что он такое сделал? – спросил я, пытаясь поймать собаку, которая как стрела промчалась мимо меня.
– Что он сделал? – Паук едва переводил дух от усталости. – Он просто смеется надо мной. А ведь знает, что я не могу развести огонь, пока он не принесет мне дров! Это его работа каждое утро. И что ж? Вчера он мне принес три грязные мокрые щепки, которые никуда не годились, я его простил. Сегодня дал ему нарочно понюхать хороший сухой кусок дерева, чтобы он понял, что мне нужно, а он отправился прогуливаться, набрал себе костей, да еще сюда их притащил! Теперь он будет глодать их, а я должен сидеть без огня, пока Сэм не вернется домой, значит, часов до десяти, до одиннадцати, а у меня все кости ноют, мне так тяжко!
Гнев бедняги сменился всхлипываниями, он заплакал и стал вытирать глаза своими замазанными руками.
