Софья Прокофьева - Оставь окно открытым
- Что это?! - в удивлении пробормотал милиционер Прохоров Семен Васильевич, который стоял на том самом перекрестке, где обычно дежурил Василий Семенович.
Действительно, было чему удивиться.
На высоком здании гостиницы, как всегда ярко и внушительно, сияли оранжевые неоновые буквы:
ГРАЖДАНЕ,
СОБЛЮДАЙТЕ ПРАВИЛА УЛИЧНОГО ДВИЖЕНИЯ
Семен Васильевич всегда с удовольствием читал эти яркие оранжевые слова.
Но на этот раз под привычными четкими буквами светили, дрожа и кривясь, еще какие-то тонкие, как волосок, буквы.
И если прочесть все вместе, то получалось что-то уж совсем странное и непонятное:
ГРАЖДАНЕ,
СОБЛЮДАЙТЕ ПРАВИЛА УЛИЧНОГО ДВИЖЕНИЯ
И НЕ ТОПИТЕ БЛАГОРОДНЫХ, МИЛЫХ СОБАК
- Н-да... - в недоумении протянул Семен Васильевич. - Однако...
- Ах! - воскликнула молодая - девушка в короткой красной юбке и с испугом подхватила на руки белого пушистого песика, который мелко семенил рядом с ней.
Если бы через полчаса вы очутились на соседней площади, вы бы удивились не меньше.
Толпа народа собралась на углу и, затаив дыхание, читала удивительную световую рекламу:
ПЕЙТЕ ФРУКТОВЫЕ СОКИ
И НЕ ТОПИТЕ БЛАГОРОДНЫХ, МИЛЫХ СОБАК
- Что такое? - в недоумении развел руками пожилой человек с аккуратной бородкой. - Какие соки? Какие собаки? Кого пить и кого топить?
Он с обиженным и сердитым видом стал оглядываться по сторонам, словно требуя, чтобы все стоявшие вокруг тут же кинулись объяснить ему, что все то значит.
- Э... постой-ка! - парень в спортивной куртке ухватил за плечо худенького мальчишку, который держал на поводке большую овчарку, черную, с беловатыми подпалинами. - Куда это ты идешь? Уж не надумал ли ты, а?
Мальчишка вывернулся из-под его руки и с глубокой обидой посмотрел на него. Овчарка, словно догадавшись, какое смертельное оскорбление нанесли ее хозяину, преданно лизнула мальчишку в щеку.
- Извини, брат, ошибся я, - парень в спортивной куртке виновато развел руками. - Вижу, вижу... Вас небось водой не разольешь, не то что топить...
- Нет, вы все-таки извольте мне объяснить, при чем тут соки и собаки? - раздраженно твердил пожилой гражданин с аккуратной бородкой. - Топить собаку в соке? Абсурд. Поить соком собаку? Тоже абсурд. Ну, объясните же мне, наконец, что все это значит?
Тем временем загадочные дрожащие буквы рассыпались и погасли.
Между тем за два квартала от этого места тоже толпились люди, с удивлением глядя кверху.
В чистом вечернем небе горели голубые слова:
ГРАЖДАНЕ,
ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ
А под ними тряслись, как в ознобе, тонкие кривобокие буквы:
И НЕ ТОПИТЕ БЛАГОРОДНЫХ, МИЛЫХ СОБАК
- Как это можно, топить собак? - с возмущением воскликнула маленькая старушка в шляпе, похожей на сушеный гриб. К ее ногам жалась дряхлая раскормленная собачонка. - Утопить мою Пальмочку?! Господи...
В это мгновение дрожащие буквы на крыше дома печально мигнули, сбежались все вместе и разом погасли.
И многим из стоящих на улице почудилось, что перед тем, как погаснуть, буквы горестно прошептали:
- Не то! Опять не то! Но где же он?..
Конечно, я ничуть не сомневаюсь, что все вы отлично понимаете, чьи это были проделки!
Впрочем, предвижу, что кое-кто с сомнением спросит: как же это Веснушка смог написать целую фразу, да еще без единой ошибки, когда всем известно, что Веснушка не знает ни одной буквы? Как же так?
Друзья мои, я вовсе не собираюсь что-либо о вас скрывать. Минутку терпения, и я вам все объясню.
Итак... Профессор Иван Христофорович Ми... Нет, нет, нет! Я ни за что не назову его фамилию. Веснушка убедительно просил меня не делать этого ни в коем случае.
Важно совсем другое. Важно, что Иван Христофорович был настоящий профессор. В черной бархатной шапочке. С седой бородкой клинышком. К том же самый крупный специалист в мире по солнцу, солнечным затмениям, пятнам на солнце и уж, конечно, солнечным лучам.
Он так великолепно знал температуру солнца, как если бы каждый день собственноручно измерял ее градусником.
Иван Христофорович, будучи человеком уже далеко не молодым, любил иногда после обеда немного подремать у себя в кабинете в удобном мягком кресле.
Так случилось и на этот раз. Иван Христофорович задремал в кресле. Он вытянул ноги и негромко высвистывал носом нечто, отдаленно напоминающее старинный вальс.
Что-то теплое скользнуло по его носу, пощекотало правую ноздрю.
Иван Христофорович чихнул, приоткрыл глаза и увидел маленького человечка. Человечек сидел на хрустальной чернильнице и слабо-слабо светился.
- Очень мило, - сказал профессор. - Хотел бы я знать только одно: кто вы такой?
- Я - солнечный луч, - серьезно ответил маленький человечек.
- Очаровательно, - лукаво улыбнулся профессор. - Какой, однако мне снится очаровательный сон.
- Ну, сон так сон, - безнадежно махнул рукой человечек. - Некогда мне сейчас доказывать-разъяснять-убеждать-уговаривать...
- Боюсь только, моя супруга Зоя Никандровна мне не поверит, - вдруг опечалился старый профессор и удрученно покачал головой.
Дело в том, что профессор очень любил по утрам рассказывать Зое Никандровне свои сны.
Зоя Никандровна иногда верила, а иногда нет, чем очень огорчала старого профессора.
- По-моему, ты тут немного того... прифантазировал... снисходительно говорила Зоя Никандровна и при этом удивительно обидно шевелила пальцами правой руки. - Уж слишком логично. Что-то на сон не похоже.
- Только бы не проснуться раньше времени! Только бы этот человечек не исчез, - озабоченно проговорил профессор и улыбнулся довольной улыбкой. - Такое мне никогда еще не снилось. Это что-то новенькое...
- Нечего сказать, новенькое... Пожалуй, старее не придумаешь. Ну, да ладно уж... - недовольно буркнул человечек.
- Однако, какая странность, - засомневался профессор Иван Христофорович. - Обычно, когда человек видит сон, он не отдает себе отчета, что он видит сон. Тем более странно, если человек во сне обдумывает, как он будет рассказывать этот сон, когда проснется. Может быть, это все-таки не сон?
- Да сон это, обыкновенный сон! - нетерпеливо воскликнул человечек и весь даже покраснел от досады. - Вот несчастье! Теперь его надо убеждать, что я ему снюсь. Уверен, что никогда ни один солнечный луч не попадал в такое глупое положение! Лучше скажи: ты умеешь писать во сне?
- О, конечно! - улыбнулся профессор счастливой улыбкой. - Мне еще с юных лет постоянно снится один и тот же сон. Что я пишу контрольную по математике и не могу решить ни одной задачи. Ах, эти двойки во сне! Сколько в них от моей юности!..
Человечек вдруг застенчиво улыбнулся.
- Тогда напиши мне, пожалуйста, вот на этом листе бумаги. Но чтобы закорючки, я хочу сказать - буковки, были покрупнее. Ты напишешь, а я запомню. Я такой запоминательный.
- Хорошо, - сказал профессор и приготовился писать. - Ну-с!
Человечек на минуту задумался.
- Напиши так: "И не топите обаятельных"... Нет, лучше так: "И не топите благородных, милых собак".
- Прелестно! - восхитился профессор. - "И не топите благородных, милых собак". Это так нелогично. Такое может только во сне привидеться. Уж в жизни это никак не может случиться. Тут уж Зоя Никандровна при всем желании не сможет придраться. Не скажет, что я немного того... прифантазировал...
Профессор написал крупными буквами то, что попросил его маленький человечек.
После этого он с блаженной улыбкой откинулся в кресле и закрыл глаза.
Прошло совсем немного времени, и его нос снова стал насвистывать нечто, слегка напоминающее старинный вальс...
А между тем по отдаленной глухой улочке шел Взялииобидели и вел за собой Пуделя, обвязав его шею толстой жесткой веревкой.
Он обогнул строящийся дом. Ему показалось, что высоченный подъемный кран поглядел на него сверху вниз с угрозой и неодобрением.
Взялииобидели втянул голову в плечи, убыстрил шаги и вышел на площадь.
Сердце его нетерпеливо сжалось. На той стороне площади виднелись ворота в парк, круглые головы лип.
И вдруг он замер, как вкопанный. Пальцы его скрючились, ногти впились в ладонь. Он вздрогнул, попятился, ногой отталкивая Пуделя.
Над новым домом высоко вознесся в небо сияющий неоновый самолет.
Под ним мерцали нарядные голубые буквы:
ПОЛЬЗУЙТЕСЬ УСЛУГАМИ АЭРОФЛОТА
А под ними, еле заметные, приплясывали тоненькие, как паутинка, желтые буковки:
И НЕ ТОПИТЕ БЛАГОРОДНЫХ, МИЛЫХ СОБАК
На площади толпились люди. Слышался взволнованный лай собак.
Горько плакала маленькая девочка, отчаянно прижимая к себе гладкую коричневую таксу.
Длинная такса растянулась. Передние лапы она положила девочке на плечи, а задние лапы стояли на асфальте.
- Да никто ее не утопит. Пожалуйста, не бойся! Никто ее не утопит! - успокаивали девочку стоявшие вокруг люди.
Девочка подняла круглые карие глаза, полные слез. Они были похожи на блюдца с крепким чаем.
