Алесь Шлег - Цыганок

- Я убежден, что ты знаешь, где... Поэтому...

- Не знаю я никаких Неуловимых.

- Жаль, очень жаль. - Полковник фон Киккель вздохнул. - Ты, малыш, должен крепко подумать. У тебя хватит на это времени.

Полковник повернулся и шагнул к раскрытой шофером дверце Машины. Капитан Шульц намерился было сесть также, но легковушка, фыркнув дымом, рванулась с места. Шульц покраснел от оскорбления, подскочил к Ване и злобно толкнул его в спину.

- Шнэль! Поехаль думать!..

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ваня проснулся от ласкового прикосновения чьих-то рук. Открыл глаза. Грязный, изрезанный трещинами потолок с лампочкой в проволочной сетке. Исцарапанная, испещренная надписями стена. И вдруг все это закрывает женское лицо. Глубокие морщины избороздили землисто-серое лицо.

- Очнулся, сынок?

Голос был тихий и ласковый.

- Где я? - с трудом произнес Ваня, чувствуя саднящую боль во всем теле.

- И не спрашивай, родной. Это же час назад приволокли тебя и бросили сюда, - женщина горестно вздохнула. - Охо-хо! Изверги проклятые! Ничего святого для них нет. Это же так изувечить хлопца! И как только ты, мой горемычный, выдержал? За что они тебя так, сынок?

- Не знаю, тетенька.

- Ну, не хочешь говорить, не надо. Ты лежи, колосок, лежи. Не шевелись, а то оно тогда еще больше болит. Охо-хо! На пешего орла и сорока с колом. Глаза женщины увлажнились от жалости. - На тебе же живого места нет, голубок. Тебя как зовут?

- Цыга... - Ваня прикусил язык. - Ваня. Ваней меня зовут.

- Ваня? Как раз как моего младшенького. Где он теперь, соколик? Бог знает, живой ли?..

Цыганок со стоном приподнялся на локте.

В камере, кроме него, было трое. Рядом с ним, пригорюнившись, сидела и смотрела невидящими глазами прямо перед собой седая женщина. Посреди камеры стояла красивая смуглолицая девушка и заплетала толстую косу. Она с участием глянула на Ваню лучистыми синими глазами, ободряюще улыбнулась. Цыганок скользнул взглядом дальше и увидел в углу неподвижно сидевшую на полу женщину. Взлохмаченные русые волосы ее спадали на лицо. Из-под них лихорадочно блестели черные глаза. На шее синел широкий рубец. Зеленая кофта висела лохмотьями. От темно-синей юбки осталось одно название.

Женщина не сводила с Вани страшных глаз и невнятно бормотала. Казалось, внутри ее что-то клокотало.

- Кто это? - еле слышно спросил Цыганок у седой женщины.

- Человек, голубок мой. Была учительницей, вас, деток, учила. А теперь вот... - женщина покивала головой. - Ее так били, так били... Ох, горечко, горе! И за что только такие муки человеку.

- Учительницей?

Не сводя с женщины взгляда, он сел, прислонился спиной к холодной стене.

Женщина в углу зашевелилась, встряхнула головой. Цыганок увидел серое, с запавшими щеками лицо.

Они встретились взглядами.

- Анна Адамовна! - радостно вскрикнул Ваня.

Учительница встрепенулась от его голоса, задрожала. В глазах ее застыл ужас. Втискиваясь в самый угол, лихорадочно замахала руками.

- Не надо! Не трогайте меня! Не подходите!

- Анна Адамовна, да это же я, Ваня Дорофеев!

- Не подходите ко мне! - закричала учительница. - Не подходите!

- Тетенька, это же Анна Адамовна, - повернулся он к женщине с седыми волосами. - Наша учительница по литературе. Кроме шуток. Как же это, а? Почему она не узнает меня?

- Не узнает она тебя, колосок мой, - заплакала старуха. - Ой, не узнает!.. Над ней так издевались, что она умом тронулась...

Анна Адамовна неожиданно успокоилась. Легла на пол лицом к стене и замерла. "Как же так? Как она здесь очутилась? Анна Адамовна - и вдруг... такое вот..."

Девушка отбросила заплетенную косу за плечо и подошла к Цыганку. Только сейчас он заметил, что ухо ее распухло, на нем запеклась кровь.

- Знаешь, мне сначала смотреть на нее было очень страшно. А теперь привыкла. И ты привыкнешь. - Она вздохнула. - Давай знакомиться. Меня зовут Таней. А ее, - она указала на седую женщину, - Дарьей Тимофеевной.

- А ты кто? - недоверчиво покосился на нее Цыганок. - Как сюда попала?

- До войны, Ванечка, я была студенткой. Как это давно было!.. - закусив пухлую губу, Таня задумчиво посмотрела в потолок. - А теперь сижу вместе с тобой в камере смертников. Вот и все. О другом не расспрашивай. Не надо.

Анна Адамовна в углу вдруг забормотала, вскочила с места. Жуткими глазами впилась в Ваню.

- Не трогайте меня! Не трогайте меня, а то я гранату взорву! Не подходите ко мне! Люди, бейте их!.. - И неожиданно совсем другим голосом, ровным, полным грусти, продолжала: - Нет, не, надо никого бить. Каждый человек рождается для счастья, каждому оно нужно, как воздух... О счастье человек мечтает даже во сне... "На холмах Грузии лежит ночная мгла. Бежит Арагва предо мною. Мне грустно и легко..."

Несколько минут Анна Адамовна стояла неподвижно, не сводя глаз с оплетенного колючей проволокой, оконца.

Потом опустила голову и тихонько села на пол.

- Неужели она так и не узнает меня?

- Она, Ванюша, никого не узнает...

- За что ее? Что она сделала?

- Трудно сказать, - уклончиво сказала Таня.

"Осторожная, - с уважением подумал о ней Цыганок. - Лишнего не скажет".

Ваня лег на живот и, подперев руками голову, стал смотреть на оконце. От него на пол падал косой луч, 8 котором суетились золотые пылинки. Где-то на улице прошла машина. Звуки ее постепенно отдалились, и тогда вновь стало слышно, как в коридоре, позванивая ключами, ходит охранник.

Снова зашевелилась, невнятно забормотала в своем углу Анна Адамовна. Цыганок повернул к ней голову, прислушался.

- "Закат в крови! Из сердца кровь струится! Плачь, сердце, плачь..."

Ваня опустил голову на руки.

Цыганок лежал на боку, разбирал надписи на стене и пытался представить себе людей, которые их писали. "Ночью забрали Ивана и Герасима. Очередь за мной". "Скорее бы конец. Люда". "Мне отрезали язык и выкололи правый глаз. Завтра расстреляют..."

"Сколько же людей здесь сидело! От них остались только надписи... Говорят, что забирают обычно ночью. Может, этой ночью выведут и меня? А что? Запросто... - Ваня вздохнул. - Откуда Шульц пронюхал о разведчиках? Все время выспрашивают про Неуловимого. О Неуловимом в нашей группе знали только я, Андрей и Федя Механчук. Цапля погиб. Неужели Федя? Нет" его раненого отправили за линию фронта. Кто же провокатор?"

В камере сгущались сумерки. Оконце под потолком окрашивалось синевой, Надписи на стене расплывались перед глазами.

- Таня, - тихо сказал Цыганок, - а ты тут написала что-нибудь?

- Где, Ваня? - Девушка подняла голову. - На этой каменной тетради? Еще нет. Успею.

- А если нет? Скажи, ты боишься смерти?

- Понимаешь, Ваня, смерти боятся все. К этому привыкнуть нельзя. Самое ужасное, что ты сегодня живешь и знаешь: завтра тебя ожидает смерть...

- Охо-хо! Правду говоришь, доченька. Жить каждому хочется, - вступила в разговор молчавшая до этого Дарья Тимофеевна. - Однако послушайте, чего скажу я вам, мои детки. Иногда бывает и так... Вот хоть бы зернышко той же пшеницы возьмите. Его бросают в землю, чтобы проросло. Ежели вдуматься, то зернышко ведь само погибает, но дает жизнь целому колоску... Вот оно как...

- Да вы, тетечка Даша, настоящий философ! - с уважением сказала Таня. Платон...

- Платон? Это ты про моего соседа? - не поняла Дарья Тимофеевна. - Нету Платона. Выкололи ему, ироды, глаза и повесили на собственных воротах...

Таня опустила голову.

В камере стемнело. Ярко светился только круглый глазок в железных дверях. Столбик света от этого глазка падал на волосы Анны Адамовны, которая неспокойно шевелилась на полу.

Ярко вспыхнула лампочка под потолком. Затем свет ослабел, стал тусклым и ровным.

- Ваня, ты любишь стихи? - тихо спросила Таня.

- Да я их уже почти позабыл.

- Хочешь, я тебе что-нибудь почитаю.

- Конечно, хочу.

- Тогда слушай... Тихонов написал.

Тихо и проникновенно зазвучал голос Тани:

Случайно к нам заходят корабли,

И рельсы груз проносят по привычке.

Пересчитай людей моей земли

И сколько мертвых встанет в перекличке...

Ваня поднял голову и увидел, что Таня задумчиво смотрит на темное оконце под потолком. Вздрагивали ямочки на ее смуглых щеках, вверх-вниз летали черные брови.

Но всем торжественно пренебрежем,

Нож сломанный в работе не годится,

Но этим черным сломанным ножом

Разрезаны бессмертные страницы...

Анна Адамовна вдруг вскочила и начала неистово колотить себя кулаками в грудь.

- Ай, не надо! Не надо нож!.. Не подходите ко мне! Я взорву всех гранатой!.. Нет, не буду. Вы у меня дети хорошие, послушные. Но кто сегодня не выучил урок? Опять Дорофеев?.. Так вот, Ваня. Пока не придет твой отец, я тебя на урок не пущу!..

Услышав свою фамилию, Цыганок похолодел. "Вот так фокус! Сколько времени прошло с тех пор. Ведь я тогда и вправду три дня подряд не делал домашнего задания. А все потому, что она выгнала меня из класса. А надо было Ваську Матвеенко. Это же он тогда связал косы Оле и Шуре".