Любовь Воронкова - Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести
Он перелез через низенькую каменную ограду и вошел под зеленый навес узорчатых листьев.
Лозы заплелись и переплелись и повисли над головой, придерживаясь за подпорки. Данилка шел по меже, а со всех сторон обступили его, окружили, заслонили от него небо густые виноградные ветки. Ни гор не видно, ни неба, только светятся среди листьев молодые виноградные гроздья. Светлые зеленые виноградины, и на каждой виноградине — солнечный глазок.
У Данилки потянулась было рука к винограду. Но тут же он будто услышал голос отца:
«Эх, Данилка, какой же ты хозяин, если свое колхозное добро портишь?»
И Данилка больше не стал заглядываться на виноград. Он шел и шел по меже. Хотелось посмотреть, куда она выйдет. А межа все вела и вела его куда-то… И конца ей не было.
А тут и темнеть стало. Погасли круглые солнечные глазки на крупных виноградинах, и виноградные кисти сразу словно попрятались от Данилки в густой листве.
Данилка затревожился. Да когда же он выберется из этого виноградного леса? Сунулся сквозь лозы влево — а там такая же стена из листьев. Сунулся вправо — и там сплошная листва. Притихла, не шелестит. И все тихо кругом.
И вдруг в этой тишине где-то далеко зарокотал самолет.
— Летит! — крикнул Данилка.
Но тут же и умолк: закричишь, а сторожихи и услышат!
Данилка бросился бежать. Самолет прилетит, а он и не увидит. А то еще хуже: начнут опрыскивать виноградник и Данилку опрыскают, как какого-нибудь червяка!
Данилка бежал, и листья шуршали у него по сторонам. Но он слышал, как все ближе и ближе рокочет над головой самолет. Сюда летит!
Тут Данилка больше не мог терпеть. Он остановился и закричал изо всех сил:
— Федя! Федя-а-а-а!
— Это кто тут кричит? — вдруг отозвался чей-то голос совсем близко.
— Это я! Это я! — крикнул Данилка.
Пробежал еще немножко — а тут и дорога! Данилка выскочил на дорогу и налетел прямо на сторожиху, строгую бабушку Аграфену.
— За виноградом лазил? — спросила она. — Идем в правление!
— Я не лазил, — начал объяснять Данилка, — я не рвал… Я заблудился! Шел и заблудился!
— А что тебе тут за ходьба — по виноградникам? Идем в правление!
— Бабушка Аграфена, я не рвал!.. — захныкал Данилка. — Ну не рвал я!.. Я самолет глядеть! Пусти скорей, вот он летит!
Самолет уже кружил над плантацией.
— А! И в сам-деле летит! — удивилась бабушка Аграфена. — А я думала, так болтают люди, не верила!..
— Вот вы всем не верите! — сказал Данилка с упреком.
— А неужто тебе поверю? — опять накинулась на него бабушка Аграфена. — Идем-ка в пра…
— Садится! — крикнул Данилка.
И, не слушая больше сторожиху, бросился бежать по дороге, в долину, куда пошел на посадку самолет. А что ему с ней в правление идти, если он винограда не рвал?
Данилка бежал с горы, и ему было видно, что в долине уже собрались все колхозные ребятишки — смотрят вверх, машут руками, кричат что-то… Вон и Федина красная рубашка мелькает. Вот и Васятка там крутится…
Данилка свернул с дороги и побежал прямиком по склону.
Он падал, вскакивал, опять падал, опять вскакивал. Вот он и внизу. Вот уже и недалеко бежать — обогнуть горку, проскочить по узкому мосту через овражек, и все!
Но только Данилка подбежал к мостику — из-за горки навстречу ему показалось стадо коров. Коровы шли медленно, покачивали рогатыми головами. Данилка быстро оглянулся вокруг — что делать? Стадо заполнило все тропки, а передние коровы уже и на мост вступили. Данилка вскрикнул тихонько и нырнул под мостик — вот боялся он коров и ничего не мог поделать.
Самолет полетал над колхозом, над виноградниками и спустился в зеленую долинку.
Председатель Тихон Иваныч пришел встретить летчика. И бригадиры пришли. Пришли и сразу заспорили — каждому хотелось, чтобы летчик опрыскивал сначала его участок. Ребята сразу окружили самолет — рассматривали его со всех сторон, пытались потрогать, ложились на землю, чтобы рассмотреть колесики, на которых он стоит, как на ножках.
Только Федя тревожно оглядывался вокруг. Он давно заметил, что Данилки нет. Куда же он делся, этот Данилка? Неужели ушел домой? А почему же он тогда Феде не сказался? Федя кричал ему, свистел, спрашивал у ребят, не видел ли кто Данилку.
А Данилка в это время сидел под мостиком. Он сидел под мостиком и ждал, когда пройдут коровы.
Коровы шли не спеша, они долго топали над его головой, и мостик дрожал под их копытами. Но вот пробежала последняя телочка, и топот затих. Данилка высунул голову из-под моста, огляделся и вылез на дорогу.
Тут его и увидел Федя. Хотел посмеяться над Данилкой, да некогда было. Он только замахал руками изо всех сил и закричал что было голоса:
— Скорей! Заводят!
Данилка прибежал как раз в ту минуту, когда летчик сел в кабинку. Закрутился пропеллер, задрожали крылья, и маленький самолет, слегка разбежавшись, поднялся в воздух. Потом сделал круг, снизился так, что рукой достать можно, и полетел вдоль виноградных шпалер.
Виноградник зашумел, как в бурю. Пропеллер трепал и ворошил виноградную листву, ерошил ее, вывертывал наизнанку. А летчику это и нужно было — вредители прячутся именно на нижней стороне листа. Он открыл баллон с ядовитой жидкостью и начал поливать виноградник.
— И ветер и дождик — все свое собственное, — засмеялся Тихон Иваныч. — Эко ловко придумали!
Данилка стоял и смотрел, как самолет полетел над плантацией. А Федя даже попробовал бежать следом за самолетом. Но сунулся в мокрые лозы и вылез обратно. А тут еще и прикрикнули на него:
— Куда полез? Отравишься!
Самолет с ядовитым дождем долго летал над плантациями. До тех пор летал, пока небо не погасло.
Дома Феде попало за рубашку: вся рубашка у него оказалась в пятнах.
Но Федя и слушал и не слышал. У них с Данилкой только и разговору было что про самолет. Ох и ловкий же этот самолетик! Хоть и маленький, а трудяга!
Пожалуй, им с Данилкой стоит пойти в летчики. Горы копать? Что ж, горы копать — это дело не горит. А здесь вон как: «Тревога! Виноградники погибают!» И летчик тут же прилетел, расшевелил листву, опрыскал чем нужно — и готово! Цветут виноградники, зреет виноград. Собирайте урожай, колхозники!
СМЕЛЬЧАКИ— А все-таки ты, Данилка, трус, — сказал Федя, — волны ты на море боишься…
Федя и Данилка сидели на большом камне. Море чуть шелестело под ногами. Данилка шлепнул ногой по воде.
— Ну и что же? — ответил он. — А если волна большая? Поди-ка, поборись с ней.
— И поборюсь! — сказал Федя. — Уж я-то поборюсь! А ты и коров боишься — под мост залез. Ты вот даже крабов боишься. Вон какой маленький в камнях пробирается, — ну что, схватишь?
Но Данилка, еще и не видя краба, сразу подобрал ноги на камень. Федя засмеялся:
— Эх, ты! Как бы мне тебя от трусости вылечить?
Но тут Данилка обиделся.
— Никакой я не трус, — сказал он, — я просто на крабов глядеть не могу: противные.
— Ну, а вот если будешь на войне и пошлют тебя в разведку, — пойдешь?
— А то нет? Конечно, пойду.
— А если ночью?
— И ночью пойду.
— Эх, Данилка, — вздохнул Федя, — ты вот ночью даже в наши каньоны и то не пойдешь, а то — в разведку!
— Это ты, может, в каньоны не пойдешь, — сказал Данилка. — Ты и днем туда ходить боишься.
Федя подскочил и чуть не свалился с камня:
— Я? Боюсь? А пойдем сегодня ночью!
— Пойдем, — согласился Данилка.
— Только чтобы прямо в Ведьмину пещеру.
— Ну и что ж? И в Ведьмину пойдем.
Федя посмотрел на Данилку. Неужели он и правда Ведьминой пещеры не боится? Федя уже и не рад был, что поспорил с Данилкой. Он думал, что тот струсит и откажется…
— Прямо в Ведьмину пойдем? — повторил Федя.
— Вот и прямо в Ведьмину, — подтвердил Данилка.
Если кто подумал бы, что Федя очень обрадовался и что ему очень хочется идти в Ведьмину пещеру, тот ошибся бы. Но казак назад не пятится. Наступили сумерки, и ребята, никому не сказавшись, отправились в каньоны.
Тишина стояла в долине. Скатится камушек из-под ноги, а уж окрестные горы прислушиваются — что там такое прошумело? Скажешь слово погромче — тотчас эхо откуда-то отзовется.
Федя и Данилка шли по дорожке, протоптанной скотиной, и почти не разговаривали. Федя ежился, ему хотелось спать. И зачем только он поспорил с Данилкой! Ходи вот теперь ночью по долине, а потом еще в эти канавы лезть надо… С радостью вернулся бы он домой. Но ведь тогда Данилка скажет, что его самого от трусости лечить надо!
А Данилка и думать забыл про сон. Долина при луне казалась ему незнакомой и таинственной. Узкие дорожки стали голубыми. Они, как ручейки, бежали среди голубой полыни. А полынь отдыхала от жаркого дня. Она стояла неподвижно и, расправив ветки, глядела в звездное небо…
