Королевство Тишины - Марианна Твардовская
Как только он шагнул вперёд, в круг тусклого света от разгорающегося костра, на него накинулись, сбили с ног и начали избивать. Удары сыпались со всех сторон. Лин не сопротивлялся, только закрывал голову руками. Он понимал, что сейчас его забьют до смерти, но ему почему-то было всё равно. На него навалилось какое-то странное безразличие. Боль он чувствовал, как сквозь вату, и даже не сразу понял, что произошло, когда побои вдруг прекратились, и он услышал над собой знакомый властный голос:
– Что здесь происходит? Кого вы бьете?
Кто-то перевернул его лицом вверх. Всё тело пронзила острая боль. Лин застонал, открыл глаза, и увидел стоящего над ним Элиота.
– Музыкант? За что вы избили его? – голос Элиота был спокоен, и от этого ещё более страшен. Разбойники тихо попятились. Лин из последних сил приподнялся навстречу своему спасителю:
– Скажи им, что я не предатель, Элиот! Я не предавал тебя!
Элиот обвел взглядом своих сотоварищей:
– Что за самоуправство вы творите? С чего вы взяли, что это он меня предал?
– Но ведь тебя схватили сразу после того, как они сбежали из таверны. А ты сказал мне, когда тебя уводили, что среди нас завелась крыса! – воскликнул Ферн.
– Единственная крыса среди нас – это ты, Ферн! – спокойно и жёстко ответил ему Элиот. – За сколько ты продал меня в очередной раз? – и, не дожидаясь ответа, кивнул товарищам: – Свяжите его!
Потом, найдя глазами Мари, добавил: – А девушку развяжите.
Освобожденная Мари тут же кинулась к Лину, горячо зашептала что-то, кажется, просила прощения, но он плохо слышал её, всё время проваливаясь в темноту. Из глаз его текли слезы, и он даже не пытался их сдержать.
Глава 11
Лин почти две недели провалялся в доме Элиота, залечивая раны. Он оказался прав, посчитав, что увиденный им шатер – жилище недостойное короля разбойников. Элиот жил с гораздо большим комфортом, в собственном маленьком домике на берегу лесного ручья.
Странники с интересом наблюдали за жизнью разбойничьей шайки. Сообщников своих Элиот держал в строгости, не позволяя ни малейших нарушений субординации. С высоты своего трёхсотлетнего жизненного опыта он видел людей практически насквозь. В привычках был старомоден и выражался исключительно витиеватым языком позапрошлого века. Со своими нежданными гостями Элиот обращался чрезвычайно учтиво, не позволяя им ощутить себя обузой, деликатно предупреждая все их желания. Но, несмотря ни на что, Лин все равно злился на него, и только и мечтал поскорее уйти.
Причиной была самая обыкновенная ревность. Он так и не мог простить Мари за то, что она обвинила его в предательстве. В их прежде тёплых и нежных отношениях пробежал холодок. Лин мучился от этого, но ничего не мог с собой поделать. Нужно было спокойно поговорить, обсудить всё, но он медлил. Не хотелось начинать разговор, пока они были здесь, хотя Элиот с утра до вечера практически не появлялся в своём жилище. Днем Мари не отходила от Лина, терпеливо и нежно ухаживая за ним, зато по ночам, когда он, измотанный болью, досадой и вынужденным бездействием, засыпал, вела с Элиотом долгие задушевные беседы.
Элиот сразу же раскусил, что Мари слишком умна и проницательна для простой деревенской девушки, и ей пришлось признаться в своём королевском происхождении. Тем для разговора у них нашлось предостаточно. Элиот пережил несколько поколений правителей Сангэра, и мог много рассказать ей и о её предках, и о своих приключениях. Их за триста лет у него накопилось несчетное количество, да и рассказчиком он был прекрасным. Мари по-детски восхищалась его историями, а Элиот радовался такой благодарной слушательнице. Лин и сам зачастую лишь притворялся спящим, а на самом деле жадно слушал рассказы Элиота, не переставая при этом изводиться от ревности и обиды.
Именно сейчас музыкант вновь остро почувствовал, что он не ровня Мари, и принцессе куда интереснее с благородным разбойником, чем с ним, простоватым, деревенским парнем. Все его нехитрые истории были уже давно рассказаны, а музыка – единственное, в чём он превосходил Элиота – была ему сейчас недоступна. Играть на скрипке он не мог, и начинал сомневаться, что вообще когда-либо сможет: левая рука у него была вывихнута, и хотя Элиот умело поставил сустав на место, всё равно болела и слушалась плохо. Все эти переживания, навалившиеся разом, совершенно лишили его покоя. Хотелось оставить Мари Элиоту и уйти куда глаза глядят, лишь бы не видеть больше, как она смотрит на разбойника влюблённым взглядом. В глубине души Лин понимал, что неправ, но успокоиться не мог.
Как-то раз морозным вечером Элиот вернулся в особенно хорошем настроении. Он никогда не рассказывал ничего о своих делах, но очевидно было, что разбойник доволен. Он даже напевал что-то, весело разговаривал с Мари. Лин сразу же разозлился на него, отвернулся к стене и прикинулся спящим. Элиот, взглянув на него, заговорил тише, и сел ужинать. Король разбойников был ценителем вкусной еды и хорошего вина. Они с Мари о чём-то оживленно шептались, но сколько Лин ни прислушивался, не мог разобрать, о чём, а потом засобирались куда-то.
– … ты только оденься потеплее! – услышал он заботливый голос Элиота.
Приоткрылась дверь, впустив в дом поток морозного воздуха, и, скрипнув, закрылась опять. Стало тихо. Лин приподнялся, застонал от боли, и в отчаянии упал обратно на кровать. Ещё и ушла куда-то с ним! Всё внутри кипело, хотелось броситься за ними, но он понимал, что это невероятно глупо. Он снова застонал, но уже от бессилия и обиды.
Дверь отворилась вновь, и Лин затих, прислушиваясь. Несколько лёгких шагов, тёплые руки у него на плечах… Мари!
– Линушка, проснись, пожалуйста, пойдём со мной! – её голос был радостным и взволнованным.
– Отстань, я сплю, – притворно-сонным голосом отозвался он, втайне готовый в любую секунду подскочить, и, забыв про боль, броситься за ней.
– Пойдём, пожалуйста! Ты не поверишь! Там единорог!
Лин повернулся к ней. В полумраке глаза её сияли, как две звёздочки.
– Элиот тебя напоил, что ли? – спросил он ехидно. Мари даже не обиделась.
– Да я серьёзно, там единорог настоящий, белый! Пойдём скорее!
– Единорогов не бывает, – сказал Лин, делая вид, что неохотно поднимается с постели.
– Бессмертных тоже не бывает, – весело ответила Мари,
